Ни за какие сокровища - Вера Фальски

– Этого я не знаю, дома у него не бываю, – в голосе ксендза звучало подлинное огорчение, – так что не ведаю, что там происходит. Слухи доходят… Особенно сейчас, когда у него местная девушка поселилась. Но, знаете, я слухами не занимаюсь.

Эва вскочила как ошпаренная. «Вот черт, они же говорят об Алексе!» О них! Долго не раздумывая, она схватила бумаги и сумку с ботинками и спряталась за стеной, отделявшей территорию прихода, так что могла незаметно следить за беседующими.

– Конечно, отче. Меня тоже не интересуют слухи. Больше финансовые дела.

– А что с ними не так? – забеспокоился ксендз.

– Именно это я пытаюсь установить.

– Финансы, финансы… Что я могу знать? Бывало, он отсыпал нам денег. Хотя на потребности прихода нужно бы больше… Я читал в газете, что у него большое поместье. – Казалось, ксендза охватывает все большее возбуждение. – О, видите, например, эту крышу? На костеле? Двадцать тысяч дал. Разве это много, если владеешь миллионами?

«Вот двуличный тип!» – Эва в душе проклинала его преподобие.

– А как все это проводилось? – гнул свою линию собеседник ксендза.

– Что?

– Дарственная. Может, кто-то выставлял счет?

Эва спряталась за кустом, когда в воротах появились ксендз с… Подтвердились ее худшие предположения: с этим проклятым журналюгой, с этой гиеной Тимоном Гуркой!

– Э-э, да что ты мне голову морочишь! – неожиданно рассердился священник. – У меня нет времени, верующие ждут.

Ксендз быстрым шагом удалился в сторону храма, оставив на площади возле костела любопытного гостя из Варшавы. Сразу после его визита Эва, испуганная тем, что прочитала о журналисте, рассказала обо всем Алексу. Однако он повел себя так, будто это его вовсе не обеспокоило. Казалось, он даже преуменьшал проблему. «Не переживай из-за этого», – успокаивал он Эву, когда она взволнованно пересказывала по телефону ход визита и результаты своего расследования в Сети. «Это всего лишь слухи, успокойся. Не в первый раз и не в последний мною интересуются СМИ. Мои люди систематически этим занимаются». И хотя объяснения Алекса не очень убедили Эву, ей передалось его олимпийское спокойствие, и в конце концов она перестала об этом думать.

Однако теперь Эва была более чем уверена, что Алекс сильно ошибся в оценке ситуации!

Гурка вытащил из сумки пачку сигарет и, затянувшись, присел на автобусной остановке. Достал записную книжку и принялся в ней что-то записывать. Эва стояла на расстоянии полутора десятка метров, за телефонным столбом, стараясь не привлекать к себе внимания. Гурка бросил окурок на землю и затоптал его каблуком. Потом встал и направился в сторону магазина.

Эву бросило в холодный пот. Этот человек без стеснения охотится на Алекса! А она, глупая, с ним разговаривала. Как это было безрассудно с ее стороны!

Она решила действовать, пока не стало слишком поздно.

– Эй! – крикнула Эва. – Вы! Пан Гурка!

Услышав свою фамилию, журналист остановился. Оглядел площадь и просиял, увидев девушку.

– Добрый день! Вот сюрприз! – подошел он к Эве и протянул руку для приветствия.

Она стояла, сложив руки на груди.

– Что вы здесь делаете?

– Как это, что делаю? – Гурка выглядел удивленным.

– Я вам скажу что! Вынюхиваете! Как какой-то соглядатай!

Он ничего не ответил, только рассмеялся.

– Чего вы смеетесь? Мало вам, что одного человека уже уничтожили?! Ищете новую жертву? Среди невинных людей? – В ней закипала злость. Что за ужасный тип!

Гурка посерьезнел и поправил свою модную челку.

– Пани Эва, давайте не будем детьми. И вы знаете, и я знаю, что дела пана Кропивницкого как минимум стоит изучить. Вы, думаю, знаете это даже лучше меня. Пожалуйста, не усложняйте мне работу, прошу только об этом.

Эва почувствовала, что у нее кружится голова.

– О чем вы говорите, что за чертовы инсинуации выдвигаете?!

– Я не выдвигаю инсинуаций, я проверяю. – Гурка посмотрел ей в глаза. – У меня сложилось впечатление, что вы умный человек, поэтому я предполагаю, что у вас нет шор на глазах и вы замечаете за всей этой мишурой нечто гораздо менее привлекательное.

Эва хотела что-то сказать, протестовать, но он не давал ей вставить ни слова.

– А то, что он сидит тут, на краю света, не заставляет вас задуматься? Сидит потому, что грязные дела так легко его здесь не достанут. И я это докажу! – Гурка отвернулся и направился к припаркованному на площади автомобилю.

Эва стояла как вкопанная. Из оцепенения ее вывел голос Ханки.

– Эва, ты оглохла? Я зову тебя, а ты не реагируешь. – Сестра выросла как из-под земли. – Ты принесла ботинки?

– Что? – Сбитая с толку Эва не могла сразу вернуться в реальность.

– Ботинки принесла? – повторила Ханка со все возрастающим раздражением. – Принесла, так давай, а то я спешу. – Она взяла сумку и заглянула в нее. – Хорошо, спасибо, пока.

Эва очнулась только через мгновение.

– Эй, минутку! – крикнула она в спину сестре. – Ханка, подожди!

Та неохотно обернулась.

– Ну?

– Э-э-э… – Эва сама не знала, что хотела спросить.

– Ну раз так, я пошла. Пока.

Это был действительно кошмарный день!

Глава 16

Еще немного, и она испортила бы бесценную средневековую рукопись, которую старательно обеззараживала уже несколько дней. В последнее мгновение Эва поняла, что по рассеянности плохо приготовила раствор, с помощью которого должна была расправиться с колонией грибка Penicillium spinulosum, уже успевшего нанести небольшие повреждения. Биоцидное средство, которое она едва не нанесла на пергамент, наверняка оказался бы убийственным для всего, что встретит на своем пути, а для драгоценной бумаги – тем более. Документ, написанный на латыни и датированный – что не пустяк! – 1230 годом, подтверждал, что прусский епископ Кристиан передает тевтонскому ордену свои владения и права. «Ну вот пожалуйста, браво! Может, наш уважаемый приходский священник возьмет пример со своего брата по вере из тринадцатого века и отречется от имущества в пользу какого-нибудь ордена? Или, например, детдома?» – зло подумала Эва. Однако не приходский ксендз был главным источником раздражения, с которым она не могла справиться. Эва была расстроена и все валилось у нее из рук, потому что Тимон Гурка посеял в ней зерно сомнения.

Она не могла прогнать нежелательные мысли, хотя очень старалась.

Что она вообще знала о работе Алекса? Он появился в ее жизни с готовыми тылами: богатством, сказочным домом, крупным бизнесом, скрытым где-то на заднем плане, и прошлым, о котором она ничего не знала. Их любовная история набрала обороты очень быстро, и для Эвы было важно, кто Алекс для нее, а не его биография. Наоборот, ей нравилось, что он не надоедает ей рассказами о своих компаниях, сделках, договорах и контрагентах. Из обрывков служебных разговоров, свидетелем которых она время от времени становилась, было понятно, что ее это не могло бы заинтересовать. Финансово-юридические сложности или понятия типа «диверсификация рисков», «оборотные средства» и «зависимые субъекты» вызывали у нее зевоту. Оставалось только радоваться, что в Алексе не было ничего от нудного работоголика, а его интересы не ограничивались финансовыми отчетами, таблицами и графиками. Он мог часами говорить о любимых книгах, о фильмах, которые много лет спустя все еще оставались у него в памяти, или о местах, куда бы он хотел когда-нибудь вернуться, – конечно, вместе с ней! – и это было чудесно. Он заражал ее своим каким-то детским интересом ко всему на свете и стремлением наслаждаться жизнью. Пребывание рядом с ним проходило на бесконечный урок беспечности. Проблемы, лавиной обрушившиеся на нее перед их знакомством, теперь потеряли свое значение. Другое дело, что именно он был движущей силой их решения.

Несмотря на все это, ее терзали возвращающиеся с настойчивостью, которой невозможно было сопротивляться, слова Гурки: «Дела пана Кропивницкого как минимум стоит изучить. Вы, думаю, знаете это даже лучше меня». Загвоздка была в том, что она как раз ничего не знала! Роясь в воспоминаниях, Эва убеждалась, что не пропустила никаких тревожных сигналов, не случилось ничего, внушающего мысль, что с его работой связаны какие-то серьезные проблемы. Находясь рядом с Алексом каждый день, она не видела в его поведении спешки, не заметила никаких признаков напряжения. Работа занимала определенную часть его времени и, естественно, присутствовала в его жизни, однако была лишь приложением к тому, кем он был и за что Эва его любила.

Чертов Гурка! Проклятый журналюга! Каким нужно быть негодяем, чтобы вот так, без тени сомнения, врываться в чью-то жизнь! И эти подходы, когда он, разыгрывая милого парня, хитростью пытался что-нибудь из нее вытянуть. «Законченный негодяй!» – злилась Эва, понимая, какие разрушения произвело его неожиданное появление у их дверей. Вторжение чужака с недружелюбными намерениями и непонятными обвинениями относительно Алекса нарушило ее покой, хотя Эва отдавала себе отчет в том, что он просто ищет сенсацию, что такие, как он, без колебаний используют самые грязные методы. «На прицеле»… Ничего себе! Он даже не скрывал, что охотится на жертву. Эва была возмущена: нельзя так просто появиться в чьей-то комфортной, отлаженной жизни, чтобы сбросить бомбу в самый ее центр. Но это еще не самое плохое. Эва осознавала, что на самом деле отравляло ее покой: некий Гурка, человек ниоткуда, разбудил в ней сомнения, нет ли в его обвинениях зерна правды.