Цивилизатор в СССР 1980 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич

— Как Тараки?

— За два дня успокоился. Похоже, понял, что мы его вытащили из лап смерти. Он то всё и начал… Амин его опередил, поставив перед Пленумом их ЦК его начальника охраны, Таруна этого, который всё про замыслы Тараки и изложил. У Тараки самого рыльце в пуху, видимо. А в Кабуле всё решилось, как начальник Генштаба Якуб принял сторону Амина…

— Что, не дутое признание? — уточнил Устинов.

— Наши источники считают, что начальник охраны Тараки изначально был человеком Амина — заметил Андропов — перехитрил Амин Тараки и опередил.

— Вот как… нас тоже перехитрил. Ладно, хоть Тараки жив остался. Поглядим, чего там теперь Амин наворотит. Просит ещё военных советников? Будут ему военные советники. Всего обложим. Только воевать, если что, пусть с фанатиками у себя сами воюют. А с Кармалем и Наджибуллой разговоры пока отставим… может и надолго.

Все присутствующие по последней фразе Генсека поняли, что насчёт уж этого вопроса Брежнев определился с дальнейшей политикой, хотя текущая линия в отношении Хафизуллы Амина была согласована буквально парой дней раньше, когда тому была отправлена правительственная телеграмма-поздравление с новым, высшим постом, на которую тот отправил цветисто-подхалимскую восточную благодарность в ответной телеграмме на имя Брежнева и Косыгина.

Как ни странно, но на основе сухого изложения тех фактов, о которых твёрдо помнил «Свидетель» (а не того, что он излагал как «поздние свои и чужие соображения насчёт…»), в старческих, но совсем пока не таких ещё маразматичных (как провозглашалось позже) головах членов Малого Политбюро засели следующие обстоятельства:

а) «политику примирения» между властями Афганистана и оппозицией всё равно пришлось в 80-е проводить, но к сожалению, сия попытка была слишком запоздалой…

б) воевать афганцы (против чужих и против своих) были готовы тем больше, чем больше случалось разрушений и смертей в их и так-то не сильно цивилизованной и не сильно индустриализированной полусредневековой стране, в которой практически не было тех, кто числился как пролетариат.

в) даже после вывода войск центральное правительство держалось очень долго (в отличие от американских марионеток в 21 веке) и пало только после отказа в любой помощи (даже в поставках топлива отказали!) со стороны Ельцина.

Афганистан и его новый «национальный лидер» были отныне предоставлены сами себе. Ну, настолько, насколько это возможно в условиях соседства с СССР, руководство которого усиленно ищет «лучший вариант», чем «тогда».

Впрочем, помогать (а не пытаться делать работу за афганцев) СССР не отказывался и сейчас. «Первый мусульманский батальон» теперь фактически стал вторым кольцом охраны вокруг Амина, продолжавшего надеться на большее в отношении поддержки военной силой со стороны СССР.

Две шифровки в Москву из афганской столицы, в которых упоминались повторные просьбы Амина направить в Кабул батальон советских военнослужащих для его личной охраны, стали последней каплей и он получил желаемое.

Радикальные реформы в Афганистане, устроенные НДПА, отнюдь не способствовали миру и гражданскому согласию в фактически средневековой стране, налёт цивилизации в которой был заметен только в Кабуле.

Улыбаться Амину стали ещё сильнее, удовлетворили часть просьб, даже поставили дополнительно кое-какое тяжёлое вооружение, но в этот раз Политбюро даже НЕ готовило проект постановления, в котором были такие слова:

«Амин является властолюбивым, отличающимся жестокостью и вероломством деятелем, в условиях организационной слабости НДПА и идейной незакаленности ее членов не исключена опасность того, что ради сохранения личной власти он может пойти на изменение политической ориентации режима. Поведение Амина в сфере отношений с СССР все более отчетливо обнажает его неискренность и двуличие.»

Политбюро ныне имело такую же точку зрения на нового «вождя» Саурской Революции как и «тогда», вот только свергать Амина и держать социализм на советских штыках в Афганистане желания было ещё меньше, чем в «тот раз».

Даже в прошлом «Свидетеля» неверное решение было принято лишь после многих колебаний и сомнений. Сейчас же их число превысило критическую массу…

17 октября 1979. Рабочее место Вяткина И. Ю. в помещении на одном из этажей ЦНИИ «Циклон». Он сам.

Привык, уже привык… к шепоткам за спиной, в столовой, к скрытым усмешкам «серьёзных» и реально серьёзных и заслуженных товарищей при виде 6-летнего шкета, бредущего по коридору в свой кабинет, заполненный модным заграничным компьютерным ширпортребом и некоторыми отечественными образцами, начинающимися со слов «Электроника»… общим числом, близящимся к десятку.

Моим глазкам очевидно, что сей факт вызывает скрытое раздражение у многих из тех, кто реально сейчас заслуживает себе существующие ЭВМ, близкие к понятию «настольные». Заслуживает, но не имеет. Даже в таком месте, как ЦНИИ «Циклон».

А тут какая-то блатная креатура то ли Пролейко, то ли САМОГО Шокина, подсуетившихся «по высшему разряду» ради какого-то мутного, по слухам, эксперимента «компетентных органов» с вундеркиндом, проявившим интерес к вычислительной технике… и ему — целый зоопарк отечественного и импортного «железа»!

Понятно, что сомнений в лицо напрямую никто не скажет, но…

…Шу-шу-шу за спиной, косые взгляды и смесь удивления, когда шкет, которому норовят задать в лифте, в коридоре, в столовой очередной как-бы шутливый вопросец «с подковыркой», таки подтверждает реноме «вундеркинда»:

Тут съязвит в ответ по взрослому.

Тут серьёзно ответит.

Тут обнаружится читающим газету в столовке за едой (расплачивается сам!) и в ответ на вытаращенные глаза и вопрос с едва сдерживаемой иронией «Что ты, Ваня, там вычитал?» с невозмутимым видом сообщает (меняя варианты от случая к случаю), что «…изучает реакцию советской официальной прессы на разные международные события или темы, затрагиваемые в передовицах газет или новые культурные веяния и критику их со стороны журналистов».

Главное делать невинные глаза и смотреть сквозь вопрошающих так, чтобы они понимали — они достали вундеркинда!

Либо пороть в ответ официальную точку зрения официальными словами. Но так, чтобы спрашивающие (кто по проницательней) понимали, что я шучу. А над чем (официальной точкой зрения) или кем (вопрошающим) — не понятно. Каждый пусть думает, что хочет.

По крайней мере, реноме вундеркинда, который «реально чё-то волокёт и чешет, как взрослый» поддерживается.

Вот такой я теперь — местный феномен, клацающий что-то на клавах модной техники (что видно шатающимся по коридору иногда через приоткрытую дверь) и пишущий что-то в тетрадку.

Первую, вторую, третью…

Ответы Пролейко, разумеется, я сочиняю за закрытыми дверьми… а то есть желающие «свести поближе знакомство с вундеркиндом» и протиснуться под предлогом «чё там малолетний изображает?» ну и пощупать новомодную технику, которую с какого-то перепугу шкет ломает.

Я мало застал (точнее — вообще чуть-чуть, когда кое-что наблюдал в стенах родной школы среди её учительского коллектива) из интрижек советского периода, но то, что читал про самого Пролейко, про его сфабрикованное (и ничтожное по «ущербу» на фоне последующих времён) «дело» в фрагментах, выложенных в инет, заставляет меня слегка напрягаться.

Подобострастие в отношении Валентина Михайловича со стороны сотрудников «Циклона» мне видно, но я же понимаю, что сие — до тех пор, ПОКА он большой начальник.

Какого человека тогда едва не сломала обвинительная система «правосудия» (с её долями процента оправдательных приговоров)! Может, об этом надо было говорить с Андроповым, а не только про предателей на службе ЦРУ и перестроечные и пост-перестроечные события? За большим не вижу малого. А человек, очень достойный человек рядом… сейчас анонимок может быть ещё больше.