Все лики смерти (сборник) - Виктор Точинов

В общем, я к ней: из какой, мол, квартиры? Думал, едва ли издалека сюда прибрела, снесу наверх, не родным, так соседям сдам на руки, Люська не барыня, и за две минуты соберется…

Эта сучка меня укусила. За руку. Как крыса из своего угла метнулась – и тяп зубами. И воет уже во весь голос, не плач там был и не стон.

Патроны тратить не стал. Армейских ботинок хватило – раздавил мелкую гадину, размазал по стене и полу.

Я тогда не испугался… У меня полный курс вакцинации пройден, как у всех в нашей конторе, – три прививки с интервалами в месяц. Кто ж знал, что та вакцина – туфта полная… На вид все всерьез, по три дня после укола на задницу сесть не мог.

Понесся по лестнице наверх, два этажа отмахал – на улице двигатель взревел. Я к окну лестничной клетки, вижу: ЗИЛок наш ускоряется, ход набирает.

Подумал, что Лариосик обманул меня все-таки, бросил здесь, гад этакий… Но все не так просто оказалось… Впереди, на перекрестке, автобус стоял – пустой, брошенный. Грузовик не свернул, на полном ходу в бок автобуса врезался… Затем выстрелы оттуда донеслись – один, второй, третий… И я понял, что Лариосик не один в машине был. Подцепил все-таки пассажиров безбилетных.

Бежать ему на помощь или нет, раздумывать не пришлось. Бензин полыхнул, сначала автобус занялся, потом и на ЗИЛок пламя перекинулось… Чуть позже бензобак рванул, и никто не выскочил, в сторону не отбежал… Отъездились.

Похоже, действие последней инъекции заканчивается… Надо поторопиться. Расскажу в двух словах о завершающих своих приключениях…

Итак, я оказался в квартире у Люськи. Ее там не было – дверь своими ключами открыл, квартира пустая. Наверное, сразу домой не пошла, по продуктовым решила прошвырнуться, всегда так делает, когда я приезжаю… Она-то вечно на диете, фигуру берегла… И еды нормальной в доме не нашлось. Хлопья какие-то в пачках да шпинат в холодильнике.

Хуже того, питья почти никакого… На дне чайника немного воды плескалось, на стакан, не больше – и все. Никакого лимонада или сока… Из крана не течет ни холодная, ни горячая… унитазный бачок как-то не вдохновил.

А меня с самого кладбища жажда мучила… Сходил на вылазку, магазинчик рядом, в цокольном этаже. Почистили его еще до меня, но шестилитровая бутыль с водой нашлась. С продуктами хуже, продукты как метлой вымели… Отыскал кое-как банку паштета и пачку спагетти, решил, что ночь перебедую, а утром все равно транспорт раздобывать придется и валить отсюда.

Но не сложилось… Ни с транспортом, ни с чем… Едва вышел из магазинчика – напоролся. Зомби, шесть голов, причем не из метро, от воды не распухшие. Перестрелял всех, но патрон остался один, последний.

Тут уже не до поисков тачки и не до прорывов из города… Осталось одно: сидеть и ждать, когда придет помощь. Когда по улицам пойдут танки, и спецназ начнет зачищать от мертвяков квартал за кварталом…

Помощь не пришла. Мне кажется, я ее не дождался бы, даже если бы не получил тот укус. И если бы у Люськи холодильник ломился от жратвы. Армия ведь больше всех контактировала с зараженными – санкордоны, блокпосты, оцепления… А защита у них точно та же: курс инъекций, весь эффект от которых, как я убедился, – болезненный желвак на заднице.

Думаю, многие из вояк угодили в мою ситуацию… И задались теми же вопросами, что и я.

А меня в последние часы занимает мысль: что там, за гранью, отделяющей живых от не совсем мертвых? Остаются ли у зомби хоть какие-то крохи сознания, воспоминания о прежней жизни? Или, может, быть, прорезаются позже? Вполне возможно… Конечно, по их виду и поведению такое заподозрить трудно. Но ведь все зомбяки, с которыми пришлось иметь дело, по возрасту не превышают несмышленых младенцев. И, как младенцы, способны лишь на одно – тянуться к источнику пищи, неважно, к материнской сиське или к горлу живого человека.

А вот что дальше, появляется или нет у зомби сознание, – загадка. И ее не разгадать без эксперимента, без шага из одного состояния в другое…

Я уже говорил, что в конце записи вы должны услышать выстрел?

Так вот, он не прозвучит…

И если вы включили «Олимпус» там, где нашли, и дослушали до этого места – я с вами не прощаюсь.

Скоро увидимся.

Эпилог

– Вот так и прошел у меня тот день… Пожалуй, действительно двадцать второго июня все и началось по-серьезному. Ну а потом много чего было. И отряд наш, всего двенадцать стволов поначалу, и форт в Лесобирже, и первые зачистки… Вернее, первые попытки зачисток… И Вторая Волна… Но вас, как я понял, интересует только один день?

– Именно так… Сейчас на эту тему пишут многие, и я намеренно сузил описываемый промежуток времени до самого минимума, до одного дня. Но стараюсь дать как можно более широкую и полную картину.

– Понятно. Из-за даты… Из-за той, давней войны.

– Ну-у… Не стал бы так категорично утверждать… В общем-то, на Северном Кавказе масштабные события начались еще в конце мая, а в Оренбуржье… Да. Из-за даты. Из-за совпадения.

– Понятно, – еще раз повторил Комендант.

Его щеку пересекал застарелый шрам от ожога, стягивал кожу, и писателю казалось, что его собеседник ухмыляется едва заметно, одним углом рта.

Ну и пусть. Кто-то совершает подвиги, кто-то их описывает, дело не менее важное и нужное…

Форт был поднят высоко над землей на бетонных сваях. Они спустились по приставной лестнице, тут же втянутой наверх, – неважно, что зима и атаки зомби ждать не приходится, некоторые привычки здесь укоренились на уровне рефлексов.

– Куда теперь? – спросил Комендант.

– В Цитадель, в Копорье…

Писатель распахнул дверцу, устроился на водительском сиденье.

– Сколько сил? – поинтересовался Комендант, кивнув на обширный ходовой отсек.

– Шестнадцать.

– Мощный агрегат…

– Порой чересчур мощный… Зимой отсек слишком долго прогревается, и на хорошей дороге тормозить тяжело, тормоза так и горят.

– Понятно… Ну, счастливого пути.

Писатель попрощался, приподнял щиток, закрывавший отдушину, ведущую в ходовой отсек. Зомби почувствовали запах живого, рванулись к его источнику, налегли на постромки…

Комендант посмотрел вслед медленно разгонявшемуся зомбиходу, отвернулся и пошагал по своим делам, не дожидаясь, когда машина исчезнет за поворотом. Дел у него было запланировано много – и на этот короткий зимний день, и вообще.

Очень много дел.

Остров стрежневой

– Маша, отдай ружье, – сказал он, постаравшись, чтобы прозвучало как надо: твердо, уверенно, но не нагло.