Русское видео - Владимир Безымянный

— Сладкая, сладкая… Одно беда — профессиональные болезни. Оглянуться не успеешь — и в ящик… Не хочу… Нет, не хочу!..

Умереть не в Израиле

I

«В далекий край товарищ улетает»… В край далекий, почему-то именуемый «ближним». На Ближний Восток. А кем приземлится, стартовав из взбаламученного советского Шереметьева-второго, пусть и с пересадкой в черт ее разберет какого строя — нашего или ихнего — Польше? Какой, кстати, из них теперь наш? М-да, вылетит товарищем, а приземлится господином. Не спекулянтом станет именоваться, а коммерсантом, бизнесменом. А может, если крупно повезет — и миллионером. Настоящим, не «деревянным». Здесь-то крутился, как белка, подставлялся под удары закона и блатных, а пришло время поменять на «зеленые» — копейки вышли. Не стоило хлопот, один риск. Кругом-бегом и десяти тысяч не набралось. Вот разве что контейнер выпустили по дурости бердянские таможенники. Пять тонн как-никак. Хотя, что уж там. Это у нас «Розенлев» — чудо, невидаль, а там — холодильник и холодильник. То же и жизнь тамошняя. Не то что блекнет лопается и отскакивает позолота киношная».

Мысли эти неотвязно преследовали мужчину среднего роста и таких же упитанности и курчавости, рассеянно ощупывающего взглядом пространства международного московского аэропорта. Несмотря на то, что настроение было неважное, все это никак не сказывалось на его пружинистой походке, уверенном развороте плеч и незамутненной голубизне глаз. Такое сочетание притягивало женские взгляды даже здесь, в аэропорту — средоточии деловой спешки, никак не располагающей к лирике. Голубоглазый шатен направился к таможне за своим багажом так же обыденно, как большинство его соотечественников ступают на эскалатор метро. Любопытно лишь в первый раз. Потом уже твердо знаешь, что текучая кривая вывезет.

Не меньшая уверенность ощущалась и в женщине, следующей, чуть приотстав, за своим спутником. Чуть более темные, чем у мужчины, волосы лежали небрежно и в то же время элегантно, свободное, легкое дыхание волновало высокую полную грудь. Между супругами Заславскими семенила трехлетняя Анечка, уцепившись за мамин палец, — очаровательный плод их союза, скрепленного годами, полными весьма небанальных событий. Жесткие завитки ее кудрей, еще недавно старательно уложенные, растрепались в пути. Дорога долгая, пусть и протекла она не в объятиях Аэрофлота, а в комфортабельном салоне «боинга» «Пан-Америкен». Лицо девчушки лучилось радостью, как бы по контрасту с сухо сосредоточенными лицами родителей. В Шереметьево-2 Илья и Елена Заславские на сей раз прибыли отнюдь не с родного Курского вокзала, как было одиннадцать месяцев назад, а прямиком с «земли обетованной» и сейчас размышляли над тем, как попасть именно на Курский.

Не смущаясь грабительскими запросами встречающих «извозчиков», они, не торгуясь, согласились на предложение первого же попавшегося. Двести так двести. В конце концов, в пересчете и семи долларов не наберется. «Зелень» водитель принял с благоговением. Уяснив, что дело имеет не с лопухами-иностранцами, а с прибывшими из-за рубежа соотечественниками, даже не особо наглел. Быстро перебросил Заславских вместе с грудой едва уместившихся в машине и багажнике на крыше чемоданов через весь город, на стоянку Курского, где услужливо помог разгрузиться.

Чемоданная гора Илью не беспокоила, хотя в душе он, в общем-то, жалел, что из-за какого-то ложного чувства не стал сообщать никому о своем возвращении. Встретили бы — не пришлось бы рыскать в поисках носильщиков. Однако «совковские» навыки еще не были утрачены. Борьба с бытом — в прошлом почти для него профессия.

Оставив мысль о носильщике, Илья, строго проинструктировав жену, еще раз оглядел окрестности. Все спокойно, как будто. Никто не трется возле чемоданов. Мелькнула лысина «извозчика», который подкинул их на Курский. Машина его стояла в стороне от очереди желающих взять такси.

Подбор клиента, по-видимому, уже свершился. Коричневую масть сторублевки, перекочевавшей в ладонь водителя, Илья зафиксировал на расстоянии.

«С этого громилы, конечно, лучше деньги вперед. Такой может и позабыть рассчитаться. Что с ним сделаешь? — отметил Илья стать своего преемника в качестве пассажира лысого «извозчика». — О, да он не садится, в зал пошел. Уверен в своей силе, если платит водиле вперед. Знает, в случае чего — найдет, хоть и большая Москва. Ну, да и по всему видно, что парень в себе не сомневается».

Обширная спина, мягко охваченная свободным серым свитером, затесалась в небольшой, человек на двадцать, кружок возле закрытого киоска «Транспортная книга».

«Сюда вроде за багажом не ходят, — прикидывал Заславский. — Или наперсточники решили резко обрываться и зафрахтовали такси заранее? То-то пассажир смахивает скорее на жульмана. Ну, при их доходах могли бы и машину купить, хоть одну на бригаду. Однако через метро отсюда сматываться и быстрее, и дешевле, а главное — вернее. Номера подъезжающих машин есть кому приметить при всей кажущейся бестолковщине Курского. Кроме вооруженных «демократизаторами» патрульных, поминутно предупреждающих, чтобы следили за вещами, хватает здесь и мало приметных штатских. А уж фасонистая компания приблатненных, выглядящих такими невозмутимыми среди растерянно мечущихся пассажиров, не могла не обратить на себя внимания».

Заславский резко встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и двинулся вглубь зала. Напоследок с удивлением отметил, что в приметную — белую с черным капотом — «волгу» лысого плюхнулась повязанная цветастым платком внушительных габаритов дама. С усилием захлопнув багажник, лысый недовольно глянул на просевшие амортизаторы и демонстративно почесал в затылке. Через заднее стекло виднелись неподъемные кули багажа бабищи. Когда лысый уселся за руль, «волга» с натугой крякнула.

«Неужто за стольник так «волгу» мучает? Баба-то со своими тюками не меньше нас троих вместе с багажом тянет. Если не больше. Мог бы и скинуть, — мелочно подумал Илья. — Ну, да Курский — не Шереметьево-второе, здесь и расценки другие. Да и что я дешевлюсь, как выбитый лох! Тут жизнь пропадает…»

Две кассы с красным трафаретом «По предварительному заказу» за углом главного зала, рядом — с десяток междугородных таксофонов. Здесь малолюдно, кассы укрыты постоянной очередью к таксофонам. Кассирши здесь, однако, восседают заметные. Спокойные, уверенные в себе. Недостаток количества пассажиров здесь с успехом восполняется качеством.

Надпись мелким шрифтом, извещающая, что стоимость заказа — три рубля, отпугивает только сквалыг или тех, кому невдомек. А тот, кто не останавливается перед непредвиденными расходами, здесь всегда желанный гость. Любой поезд, любое направление.

Через три минуты Заславский, минуя извивающиеся очереди в обычные кассы, уже возвращался с билетами, облегчив свой бумажник, помимо их номинальной стоимости, на смехотворную десятку. Недорогое удовольствие.

Взгляд сквозь стекло за лотком продавца мягкого мороженого на привокзальную стоянку, где ожидала его обремененная поклажей семья, мигом растворил его благодушие. Там что-то происходило. В суете крепких тел Елена, и в особенности Анечка, выглядели совершенно беззащитными. Растолкав очередь к лотку, Илья бросился к выходу из главного зала. Но воссоединиться семье Заславских удалось не сразу.

— Вы что делаете, подонки? — рявкнул Илья во весь голос, не заботясь о респектабельности, стараясь привлечь внимание милицейского патруля.

— Глохни, жидяра! Ограбили страну, а теперь разбегаются! Ну, мы тебя тормознем…

Широкие плечи, серый мягкий свитер. Здоровяк перехватил Заславского, жесткая ладонь легла на лицо, пальцы прихватили губы. Узнать в нем человека, платившего «извозчику» сторублевкой, не составляло труда. Плотно, как и четвертью часа раньше возле киоска «Транспортная книга», сомкнулся круг «наперсточников», не пропуская внутрь чужие взгляды. Гора чемоданов на глазах таяла. Лена, закрывая собой не понимающую, что происходит, но на всякий случай хнычущую Анечку, смотрела широко раскрытыми глазами и молчала, словно оцепенев.

— Глохни, гад! У бабы своей учись. Правильно молчит. А то мы, если что не так, глядишь, и придавить можем. Хошь? — стальные пальцы отпустили рот, привычно тиснули шею, показалось — хрящи прогибаются до позвонков. Но пальцы давили еще, добирались. Илья не мог выдавить ни звука. Рот был свободен, но речи не было, и дыхание готово было пресечься. Тараща глаза, он просительно покрутил головой. Верзила удовлетворенно улыбнулся.

— Не? Не будешь милицию звать? Ну и правильно. Поживи. Ты хитрый жид. Еще заработаешь. Да и не все у тебя взяли. Почти половину оставили. И девочку береги. Хорошая у тебя дочурка. Цветочек! Ей-то за твои шекели чего мучиться? А милиции ты не нужен. Если кому и интересен, то только нам. Так что — до скорого! С виду-то ты — ничего, неплохой парень. И за нашего сойдешь. Только смотри! Пикнешь — я раньше услышу. А не услышу — подскажут людишки. Так что подумай, стоит ли рисковать? О семье подумай.