Созвездие Козерога, или Красная метка - Диана Кирсанова

С оружием обращаться я умел – когда-то давно, еще мальчиком, в деревне, ходил на охоту. Взрослые учили меня стрелять – правда, то был карабин, а не пистолет, но все же…

Я снял его с предохранителя и вышел из убежища.

«Этот» даже не успел обернуться – три пули прошили его насквозь. Четвертая вошла прямо в центр гладкого лба.

Я был весь в поту. Я был мокрым, как мышь. Меня опять тошнило, в голове снова разрывались петарды боли. Мне стало так плохо, как не было еще никогда.

Я сел на кровать рядом с Ритой. Неизвестный мне человек лежал рядом, вверх лицом. Меня вдруг поразила тишина, стоявшая вокруг. А потом я подумал, что я в опасности. Мне нельзя было уйти так же, как я вошел. Выстрелы могли слышать, меня могли узнать.

Я снял с убитого верхнюю одежду. Подумав, я раздел его до белья. Тем, кто будет копаться в этом деле, не помешает подумать, что эти двое – любовники.

Потом я сжал в руках красный осколок и оглянулся на умершего. Но он не смотрел на меня. Он лежал с закрытыми глазами, а значит, не мог меня видеть.

Я положил осколок в карман. Сделал это машинально.

Пистолет я выронил на пол. Вещи связал в узел, запихал в свой мешок, чтобы выбросить по дороге. Я хотел было покинуть квартиру – и тут заплакал ребенок.

Я совсем забыл о том, что здесь, совсем рядом, находился ребенок!

Я схватил его, то есть как схватил – нет, не схватил, взял, осторожно взял, я не хотел причинить ему зла… Сквозь обруч страшной головной боли пробилась мысль: я не могу его здесь оставить! Нога ступила на брошенный газетный лист – ах да, пистолет! Его тоже надо забрать.

Взял все это, кое-как вложил в узел, надо было уходить, уходить, уходить! Ничего не было слышно, но мне казалось, что вот-вот распахнутся соседские двери, люди выйдут из квартир, начнут обсуждать, спрашивать друг у друга, кто стрелял. Я не хотел погибать. Особенно сейчас – Виталик ждал меня… потом, позже.

Когда я выходил, на лестнице стояла темень и было абсолютно, совершенно тихо…

Ребенка я оставил у порога нижней квартиры. Позвонил и ушел, ушел быстро. Выбрался через чердак, по пожарной лестнице спустился на улицу. Перед этим остановился, прислушался: дверь открылась, я услышал удивленный возглас – младенца заметили, я мог быть спокоен.

Я ушел.

Я отошел уже на значительное расстояние от дома, когда почувствовал себя так плохо, что даже не мог дышать. Сел – кажется, это был бордюр тротуара. Согнувшись пополам, переживал эту дикую головную боль. В метре от меня валялась оброненная кем-то из прохожих кожаная перчатка. Чтобы отвлечься, я сфокусировал на ней взгляд. Рассматривал потертую гладь кожи, раструб, украшенный пуговицей, пустые пальцы, еще хранившие форму рук хозяина… Боль понемногу отступала, но на смену ей приходил клейкий ужас внезапного воспоминания: отпечатки пальцев! Я забыл стереть отпечатки пальцев!!!

Боже, как это было глупо!!! Я содрал с себя маскарадный костюм, со злостью отпнул узел с остальным тряпьем.

Приходилось возвращаться!

Я вернулся – и едва не попался в ловушку. Кто бы мог подумать, что их сумеют обнаружить так скоро!

Все время, пока меня допрашивали (в качестве свидетеля!), я думал только о том, чтобы не упасть в обморок.

Я выдержал кошмар этого допроса, второй раз за этот день вышел из дому, пошел обратно, туда, где оставил вещи убитого (бог знает, зачем, в этом не было никакой необходимости!), – взял их, последним усилием воли перебросил через высокий край мусорного бака. Надо было идти к автобусной остановке, ехать домой, к вокзалу.

Но тут так и не отступившая до конца боль внезапно лопнула в голове миллионами огненных шаров!

Со мной случился второй припадок.

…Когда я очнулся в состоянии полнейшей опустошенности, было совсем темно. Несколько минут я чувствовал себя таким слабым, что даже попытки сжать руку в кулак оказались бесплодными. Кожу на лице и шее стянула пористая корка. Наверное, пока я бился в судорогах здесь, на сырой земле, изо рта у меня шла пена.

Силы медленно возвращались. В голове была звенящая легкость и пустота. Я сделал попытку встать – колени дрожали. И все же я поднялся, цепляясь за холодный бок мусорного бака, поднялся…

– Аркаша? Что ты здесь делаешь? Постой, постой… Тебе плохо? Ты что – выпил, Аркаша?

Все еще держась руками за железный бок контейнера, я обернулся – и чуть было снова не свалился в обморок. Передо мной стояла мать Риты, девушки, которую я только что убил, а в руках у нее был ребенок! Тот самый ребенок, которого я оставил возле соседской двери! Я узнал его по одеялу, в которое он был завернут.

Мать убитой мною девушки смотрела на меня, и я видел, что она делает над собой усилие, чтобы смотреть на меня и интересоваться моим состоянием. Ах да, вспомнил я, ведь у нее горе – у нее убили дочь. Но почему она так смотрит на меня? Она не должна смотреть, а я не должен видеть, как она смотрит – и, собрав последние силы, я поднял с земли палку. Ее тяжесть и гладкая поверхность удивили меня только на секунду, потом я понял, что в руках у меня не палка, а труба.

…Она упала тяжело, не издав не единого звука, лишь только последним, инстинктивным движением попытавшись закрыть собой ребенка. Но ребенок не был в чем-то передо мной виноват, и я не мог дать ему погибнуть. Я поднял его. Он плакал. Я вспомнил – когда я впервые взял в руки точно так же спеленатого Виталика, он тоже плакал, плакал навзрыд. Я оглянулся на эту женщину. Как и те двое, она смотрела на меня страшным, неподвижным взглядом.

Я сунул руку в карман и нащупал осколок…

Это все. Остальное вы знаете. Знайте же теперь и то, что для своего сына я сделал все, что мог. К сожалению, мне не удалось выполнить задуманное до конца. До Татьяны, из-за которой Виталику не удалось удивлять весь мир игрой на рояле, мне не удалось добраться. Как вы думаете, простит ли сын меня за это?

Я думаю, что простит. Ведь я сделал все для того, чтобы он не чувствовал себя одиноким.

Они должны были быть вместе – Виталик и Рита, Виталик и Лара…

И теперь они вместе.

Я уйду к ним.

Я не буду им мешать.

Я просто могу стоять в стороне и наблюдать, как они счастливы…

– Так вот откуда появился пистолет! – удовлетворенно промурлыкала Ада, ознакомившись с признанием убийцы. – Это, значит, был пистолет Валерия Полякова. Приторговывая наркотиками, парень на всякий случай обзавелся оружием. И держал его у Риты, в кладовке… Жаль! Додумался бы спрятать поглубже – и его собственный отец остался бы в живых.

– Да… Одного я не могу понять, – сказала я задумчиво, складывая листки с признанием (как только он успел накатать за ночь целый рассказ!). – Не могу понять самое главное: где же все-таки мальчик, Татьянин сын? Андрюша? Куда его дел убийца?

– Он отвез его к себе домой и отдал матери. Это уже выяснили подручные нашего Алексея Федоровича. Сказал, что нашел мальчика возле железнодорожного полотна. Эта женщина никогда не отличалась большим умом. Она не стала особенно расспрашивать сына, приняла «подкидыша» как божий знак. Когда пришли милиционеры – а они явились за день до задержания Таратуты, – старушка кормила мальчика с ложечки кашей и что-то бормотала над ним. Вообще, и этому надо порадоваться, ребенок во время всей этой истории нисколько не пострадал. Здоровый, крепкий мальчик. Сейчас он у Татьяны.

– А сама Таня где?

– У себя в доме. Я имею в виду – в старом доме. Серафиму выпишут из больницы не раньше, чем через месяц, ей предстоит долгое лечение, в том числе и у офтальмолога. Будем надеяться, что зрение женщине все же вернут. А пока всю заботу о детях приняли на себя Татьяна и Дмитрий Логинов. Кажется, они прекрасно поладили.

– Слушайте, Ада! А как вы догадались, что у младших детей Серафимы – другой отец? – вспомнил Сашка.

– Ну, это же совсем просто, друг мой, – ответила Ада без всякого интереса. – Во-первых, у всех ребятишек – светлые волосы. Как и у самой Симы. А муж ее – жгучий брюнет, то есть носитель доминантного признака… В этом случае вероятность того, что дети родятся темноволосыми, равняется почти девяноста процентам. Во-вторых, меня насторожила разница между старшими Таней и Ритой и остальными ребятами – десять лет! Если учесть, что все эти годы Михаил Чечеткин болел и чах, и вряд ли стал бы растрачивать здоровье на сексуальные утехи, то логично предположить: Сима встретила другого человека, которого и полюбила. И, скорее всего, встретила она его на работе – помните, как сказала Людмила? «На работу идет – напевает что-то, домой скачет – аж светится вся, как кукла фарфоровая! Я спрашиваю: откуда такие перемены, Сима? Ты что, сто рублей по два раза в день находишь? Она говорит – нет, Люся, я больше нашла»… Поэтому я и отправила вас навестить всех Симиных подопечных. Как видите, угадала.

Мы кивнули.

– А кроме того, – продолжила Ада, – Серафима Чечеткина была по зодиаку Тельцом, а это значит, что для такой эйфории, в которой она пребывала в последнее время, ей нужен был идеальный партнер. Для Тельцов таким партнером является Козерог. Если Тельцы и Козероги соединяют свои судьбы, то им обычно сильно везет. Потому что общие цели помогут им идти в одном направлении. В сексуальных отношениях также ожидается успех, они отлично понимают и угадывают желания партнера. А Дмитрий Логинов, как моему знакомому удалось очень быстро выяснить в том же собесе, родился 9 января. Он – Козерог.