Чародейка Его светлости (СИ) - Мичи Анна "Anna Michi"

Господи... это как казнь на электрическом стуле — только в тысячу раз пронзительнее... и приятнее.

Сознание давно заволокла дымка вожделения, я тонула и плавилась в огне, и только одно имело значение: скорее познать этого мужчину, слиться с ним воедино. Все земные запреты, все разумные соображения были позабыты.

Передо мной был мой любимый, мой муж, мой владыка — и я хотела ощутить его в себе. Недвусмысленно двинула бёдрами — но он только снова склонился ко мне и стал жадно целовать в шею. Сгорая от желания, я извивалась в верёвках, прерывистым голосом умоляла его войти, а Лин всё медлил, лаская меня губами и пальцами, изучая каждый сантиметр моего тела, продлевая пытку наслаждением.

И только потом наконец, не отводя безумного тёмного взгляда от моих глаз, накрывая меня своим телом, вошёл. Я широко распахнула глаза, чувствуя, как он заполняет меня, продвигается внутри, приспосабливая под себя. Лин на миг замер, словно наслаждался яростной пульсацией мышц. Потом коротко выдохнул у моего уха, заставляя тысячи мурашек помчаться по коже. Его руки двинулись вверх, нашли привязанные над головой мои, наши пальцы сплелись.

Лин двигался во мне, прерывисто, тяжело дыша. Накрыл поцелуем мои губы, запирая готовый пролиться стон. Пугающий жар растекался по телу, танцевал на груди, торчащие соски тёрлись о кожу Лина. Его движения во мне постепенно набирали амплитуду, короткие, злые, почти болезненные поцелуи лишали разума.

Меня словно качало на волнах, с каждым разом вознося всё выше и выше. Запах Лина, родной, как никогда сильный, почти животный, мускусный, будоражил изнутри, гнал по жилам первобытный зов. Я требовала его всем своим телом, своим существом. И он, повинуясь моему зову, с рычанием вбивался в меня, остервенело кусая и зализывая кожу, раня меня когтями. Эта лёгкая боль делала наслаждение ещё острее, ещё невыносимее.

Он не выдержал первым и с хриплым стоном излился внутри меня. Почти сразу и я судорожно забилась в хватке верёвок, не в состоянии свести ноги, а потом медленно расслабилась. Тяжёлое тело Лина накрыло меня.

Сознание возвращалось медленно, рывками. На грудь словно навалилась многотонная плита, было трудно дышать. Свечи на алтаре догорали, некоторые потухли и расплылись в лужицу воска. Камень снова стал ледяным и жёг спину. Что это лежит на мне?..

— Лин! О боже... Лин!

Я вмиг вспомнила всё, что было. Жаркие, распаляющие движения, остервенелые поцелуи, толчки внутри меня, пронзительный оргазм. Ох.

Итак, мы всё же это сделали. Чёртов алтарь. Хотя нет, подозреваю, алтарь послужил только катализатором, не дал остановиться. Хотели мы друг друга и без его магии.

Как ни странно, я не жалела. Напротив, тело наполняло ощущение правильности, долгожданного покоя. Теперь будь что будет, если Хайден откажется меня учить, ничего не поделаешь. По крайней мере инициация позади, пусть я не стану чародейкой официально, сдерживать дар я научилась. А, может быть, смогу и использовать на благо Аэлина.

Но это только если мы выберемся отсюда.

— Лин! — дёргаясь в путах, я попыталась разбудить его.

Послышалось протяжное недовольное «м-м-м». Потом он привстал, опираясь на руки — я наконец смогла вздохнуть. С облегчением поймала его взгляд — это был нормальный Лин, такой же, как всегда, ни следа от разума дракона. Правда, лицо по-прежнему покрывала сажа, бровь была рассечена, и на ней уже успела образоваться кровавая корка. Я с трудом подавила желание зализать рану. Вместо этого попросила:

— Сними верёвки. Я уже рук и ног не чувствую.

Ещё немного пролежать на этой ледяной дряни — и прощайте, придатки. А мне они ещё пригодятся. Надеюсь, пригодятся. Плевать на возмущение народа, на то, что из меня герцогиня, как из ночной вазы колпак.

Вот только захочет ли сам Лин повторить своё предложение?

В ответ на мою просьбу он без слов повиновался. Я вытаращила глаза, увидев, как в одно мгновение его пальцы заострились, преображаясь в острые чёрные когти — и с лёгкостью перервали верёвки.

— Ты обуздал дракона?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лин кивнул. Протянул руку, помогая мне встать, и поймал в объятия. Я с облегчением приникла к нему, наслаждаясь теплом обнажённого горячего тела, тем, что Лин в моих объятиях, живой, теперь уже точно, окончательно и бесповоротно — мой.

Он тоже прижимал меня к себе сильно-сильно, так, что стало невозможно дышать и я почувствовала, как быстро бьётся сердце в его груди. Потом чуть отпустил, уткнулся носом в мою макушку. Тогда я поцеловала его прямо в ключицу. Не удержалась и лизнула выступающую косточку. Слегка солёный от высохшего пота, горчащий — от пепла и сажи. Вкус моего дракона.

Лин отстранил меня и заглянул в лицо. Его взгляд потемнел. Я поймала себя на мысли, что от одного этого взгляда внутри всё снова сжимается. Ещё немного, и я буду готова сама завалить Лина на алтарь и пуститься по второму заходу. Нимфоманка, как есть нимфоманка.

Нет-нет-нет. Надо уходить отсюда. Это какое-то чудо, что Румен до сих пор не вернулся.

Я озвучила Лину это соображение, и он — так хрипло, будто связки закостенели от долгого неиспользования, ответил:

— Он мёртв.

— Как мёртв?! Кто его убил?

Лин, не отвечая, взял меня за руку и повёл к выходу. У дверей я обнаружила сброшенную по приказу Румена одежду: платье, чулки, трусики, даже обувь лежала, как я её сняла. Торопливо оделась.

Беспрепятственно, не встретив ни одного стражника, мы поднялись по лестнице. Я терялась в догадках, куда все подевались, дворец как будто опустел. А выйдя на внутреннюю галерею, замерла, глядя вверх.

Над дворцом не было крыши. Торчали обгоревшие чёрные колонны и балки, а сквозь них виднелось ослепляющее голубизной небо.

— Это всё ты?..

Лин пожал плечами. Я не увидела особого раскаяния на его лице. Впрочем, и неудивительно.

В следующую минуту Лин взял меня за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. Я сначала не поняла, что он хочет мне показать, потом всмотрелась — и с замиранием сердца увидела обугленный, вплавленный в стену силуэт человека.

— Их главный чародей, — пояснил Лин, но я уже и сама поняла. В очертаниях сгоревшей, обратившейся пеплом ткани угадывалась роскошная мантия.

Покойся с миром, Румен. Пусть стена будет тебе пухом.

Я невольно передёрнулась и поскорее отвела взгляд. Неужели всё закончено?

Было странно видеть труп Румена и понимать, что от драконьего огня его не защитили ни его амулеты, ни вся его хваленая, отобранная у других магия. Недооценил? Не успел? Или от огня дракона нет защиты?

Похоже, кое-кто был слишком опрометчиво настроен, кидаясь навстречу дракону.

Я потянула Лина в сторону:

— Расскажи, что произошло, пока я была внизу.

Мы зашли в первую попавшуюся комнату, Лин с восклицанием, не отпуская моей руки, ринулся вперёд. Я поняла, в чём дело, когда увидела на столе знакомый ларец — тот самый, что Эронский приносил по приказу Румена в пыточную.

С новым пониманием огляделась вокруг. Видимо, это и есть кабинет Румена. Ничего не скажешь, роскошная обстановка: зеркала, портьеры, высокие шкафы, ломящиеся от книг. Совсем не похоже на башню Хайдена, которая больше смахивала на мастерскую.

Лин раскрыл ларец и вынул пистолет. Осмотрел его, проверил магазин, с облегчением выдохнул, увидев, что он полон. Я хотела было сказать, что оружие уже вряд ли ему пригодится, раз чародей мёртв, но так Лин явно чувствовал себя спокойнее, и я промолчала. Зато обнаружила пристроенную к кабинету гардеробную и с радостью переоделась в одну из висевших там мантий. Хотела было и Лина одеть, но мантия трещала на нём в плечах, а руки торчали из рукавов. Зато штаны сели более-менее, и Лин ходил, сверкая голым торсом и наводя меня на неуместные мысли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Давай сядем, — я потянула его в сторону диванчика.

ГЛАВА 34.

Он кивнул и повиновался. Обнял меня, я привалилась к его голой груди и закрыла глаза.