Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 2 - Василий Васильевич Рязанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«На следующий день меня вызвал на военный совет командир штурмового корпуса генерал Рязанов. Я прибыл рано утром. В штабе уже все были на ногах. Меня без задержки провели к генералу. – Товарищ генерал, капитан Луганский прибыл по вызову! Командир корпуса внимательно посмотрел мне в глаза. Мне показалось, что он хочет расспросить о подробностях гибели Телегина. Они знали друг друга очень давно, воевали бок о бок. Я не сомневался, что генерал очень переживал неожиданную утрату. – Вот так… – грустно произнес генерал, опустил голову и с минуту посидел молча, барабаня пальцами по столу. – Полк примете вы! – сказал наконец он, и это прозвучало как приказ. Я не был готов к такому разговору, я вообще не ожидал такого поворота и стал решительно отказываться, ссылаясь на молодость, на неопытность (мне и в самом деле казалось немыслимым заменить Федора Телегина). Однако генерал оборвал меня и повторил приказ снова. В армии, а тем более на фронте, в боевой обстановке, спорить не принято, и я, вытягиваясь, вскинул руку к пилотке», писал Луганский. Это переживания «маэстро», – в конце фильма он командует полком. О судьбе прежнего командира в фильме не сказано, как и дальнейшей судьбе «маэстро». Луганского в должности командира полка позже сменил Василий Шевчук (имя Василий было распространенным среди летчиков корпуса). Луганского направили учиться в академию. Видимо, не хотели рисковать ценными кадрами. Коневу очень нравилось летное искусство Луганского. Луганский писал эти строки, уже после войны, зная о судьбе друга. Возможно, он хотел сказать, что Рязанов догадывался о том, что тот не погиб, но участь его от этого не лучше.
В другом месте своей книги Луганский описывал, как Телегин, на разведке, на трофейном «мессере», был сбит, а затем недружелюбно принят нашими пехотинцами. Этот вошло в фильм «В бой идут одни старики». Только реальный летчик, в отличие от героя Леонида Быкова, не пил спирт с командиром пехоты после встречи с его бойцами, а три недели отлеживался в госпитале, – настолько «теплым» был прием. Эпизод со спиртом, возможно, взят из воспоминаний А. Девятьярова; он сел на вынужденную, потеряв своего стрелка Саленко. Солдаты-пехотинцы позвали его в землянку. Там сидел капитан. Познакомились. Оказались, чуть ли не земляки. Хозяин землянки предложил перекусить кониной и американскими консервами. Затем встряхнул флягой, в ней что-то булькало. – Остался спирт. – Налей, – согласился Девятьяров. Спирту оказалось немного и такого страшного цвета пережженной резины, что выпил он его с опаской. Но после этого появился аппетит, и американские консервы под неторопливый разговор съели. Звонок из штаба армии, требуют срочно прибыть, доложить результаты разведки. Хорошо, капитан дал провожатого, не заблудились в темноте. А через три дня и Саленко нашелся. Реальных прототипов у героя Л. Быкова несколько. И многие из них: Луганский, Меркушев, Девятьяров, другие воевали в 1-м шак с Рязановым. И особой разницы между генералом и капитаном не было. И тот, и другой самоотверженно служили, отдавая все силы.
Конечно, не только Девятьяров садился на вынужденную на передовой и пил спирт с пехотинцами. Похожий случай был и с Драченко. Эпизод же в фильме, судя по деталям процесса распития, взят из воспоминаний «В военном воздухе суровом» Героя Советского Союза В.Б. Емельяненко. Да и нотный стан был на его штурмовике. До войны он был студентом композиторского факультета московской консерватории. А оценка «слабак», по воспоминаниям Г. Голубева, применялась А. Покрышкиным.
С Девятьяровым я встретился и побеседовал в августе 1982 года на встрече ветеранов корпуса в Москве. Он сказал, что во второе издание своей книги включил еще один эпизод с участием Рязанова, который, как и другие летчики, называл его батей. Девятьяров был могуч, энергичен. Но тень потустороннего уже проступала. Очень отстраненным он был по отношению к земным заботам. В разговоре со мной он словно оправдывался, как будто я мог его в чем-то укорить. Через два с половиной года он умер.
Настоящая же фамилия командира полка не Федор Телегин, а Меркушев Василий Афанасьевич. ГСС, отличился, освобождая Знаменку, сбил 29 самолетов противника, выполнил 418 боевых вылетов, в 1942 году, болея малярией, оставался на боевом посту. Командуя полком, первым вступал в схватки в бою, выходил победителем из самых сложных ситуаций. В 1941-м году в групповом воздушном бою сбил два Bf–109. Сам горел, падал, садился в Сиваш, считался погибшим. Летал он очень азартно и маневренно. Одинцов писал о нем: «Зная его горячий характер и «драчливость»…». Рязанов ценил Меркушева за надежность прикрытия штурмовиков. С. Луганский вспоминал: «Новый командир… с первых же дней поставил дело, как мы тогда говорили, «на конкретность». Ему не важен был боевой вылет вообще, он добивался от каждого летчика конкретных результатов». В том бою под Яссами он был сбит, но остался жив, без сознания попал в плен. Как и Рязанов, он сначала был летающим политруком, а затем стал командиром. У немцев отношение к политрукам было особое. Когда Меркушев отказался от настойчивых предложений стать министром авиации власовской армии, то его подвергли жестоким пыткам. Его дважды включали в список смертников. И дважды спасали лагерные врачи, тоже пленные. Первый раз, признав его больным туберкулезом, второй раз – отдав ему одежду и номер скончавшегося больного и направив в другой барак. В 1945 году его освободили американцы, после проверки он вернулся в родную часть, к 1949-му под Хабаровском он уже служил зам. комдива, но был арестован, – американцы прислали стенограммы допросов. Он тогда, в 44-м, назвал дислокацию части. Его слова о том, что прошло уже больше месяца, и часть сменила дислокацию, не помогли. Получил 10 лет, 5 отсидел. В 54-м Главная военная прокуратура даёт заключение, что «сведения о дислокации и боевом составе частей, данные Меркушевым немецкому командованию, секретные, но авиакорпус за 15 дней до допроса Меркушева переменил место базирования. Таким образом,
