Кодекс чести Вустеров - Пэлем Вудхауз

- А сейчас, миссис Траверс, если позволите, я хотел бы поговорить с вами наедине.

Они умотали, и я остался один.

Честно признаться, когда ключ повернулся в замочной скважине, я почувствовал себя несколько странно. С одной стороны мне было приятно, что меня никуда не уволокли, и я нахожусь в своей комнате, с другой - меня посадили под домашний арест, и я понятия не имел, как выкрутиться из создавшегося положения.

Само собой, я уже бывал в подобных переделках и слышал, как лязгает ключ в замке тюремной камеры на Бошер-стрит. Но тогда я мог утешить себя мыслью о том, что через несколько часов меня ждёт суровая отповедь судьи, а в крайнем случае (как и оказалось на самом деле) удар по моему карману. Мне не грозили, как грозили сейчас, тридцать суток тюрьмы, где мне вряд ли стали бы подавать по утрам чашечку чая.

Сознание собственной невиновности тоже мало мне помогло. Меня вовсе даже не утешал тот факт, что Стефани Бинг считала меня похожим на Сиднея Картона. По правде говоря, я не знал этого парня, но, насколько я понял, он из кожи лез вон, лишь бы услужить попавшим в беду девицам, а это делало его в моих глазах придурком каких мало. Сидней Картон и Бертрам Вустер - два сапога пара. Сидней - баран, и Бертрам недалеко от него ушёл.

Вспомнив, как испортилось настроение у констебля Оутса, когда до него дошло, ему предстоит не спать всю ночь, я выглянул в окно, питая слабую надежду, что он смоется, как только начальство перестанет наблюдать за ним бдительным оком. Не тут-то было. Сержант бодрствовал, шагая взад-вперёд по лужайке.

Я подошёл к умывальнику, взял кусок мыла и совсем было собрался запустить им в стража порядка, чтобы хоть немного отвести свою израненную душу, когда дверная ручка забренчала. Я сделал шаг к двери.

- Кто там?

- Это я, сэр. Дживз.

- А, Дживз. Привет.

- Мне кажется, дверь заперта, сэр.

- Поверь мне, Дживз, это тебе не кажется. Дверь заперта, и запер её сэр Уаткин Бассет. Кстати, ключ он прихватил с собой.

- Сэр?

- Меня замели.

- Вот как, сэр?

- Что ты сказал?

- Я сказал «Вот как, сэр?»

- Неужели? Да, именно так. Сейчас объясню, что случилось.

И я вкратце изложил суть дела. Слышимость сквозь дубовую дверь, как вы понимаете, была не из лучших, но я не сомневался, что в захватывающих дух местах Дживз уважительно цокает языком.

- Несчастный случай, сэр.

- Более чем несчастный. А у тебя какие новости, Дживз?

- Я попытался найти мистера Споуда, сэр, но безуспешно. Он вышел погулять. Надеюсь, его отсутствие будет недолгим.

- Ну, теперь Споуд нам ни к чему. События развивались так стремительно, что мы больше не нуждаемся в его услугах. А что ещё новенького?

- Я разговаривал с мисс Бинг, сэр.

- Знаешь, я тоже не отказался бы сказать ей пару слов. Что там у неё?

- Молодая леди находится в крайне подавленном настроении, сэр, из-за того, что сэр Уаткин запретил ей выходить замуж за преподобного мистера Пинкера.

- Боже великий, Дживз! Это ещё почему?

- Сэр Уаткин остался крайне недоволен той ролью, которую сыграл мистер Пинкер, невольно оказав помощь вору и способствовав его бегству.

- Почему ты говоришь «его»?

- Благоразумие прежде всего, сэр. У стен есть уши.

- Понял. Ловко у тебя получилось, Дживз.

- Благодарю вас, сэр.

Я задумался над последними известиями. Похоже, сегодня ночью разбитых сердец в Глостершире было хоть пруд пруди. Чудно, но в душе у меня защемило. Несмотря на то, что в данную передрягу я попал только благодаря Стефи, я хотел юной безумице только хорошего, и переживал, что для неё наступили тяжёлые времена.

- Значит, старикашка загробил и любовь Стефи, и любовь Гусика? Что-то он сегодня разбушевался, Дживз.

- Да, сэр.

- И угомонить его невозможно, по крайней мере мне ничего путного в голову не приходит. А тебе ничего путного в голову не приходит, Дживз?

- Нет, сэр.

- Возвращаясь к нашим баранам, надеюсь у тебя имеется какой-нибудь план, чтобы незамедлительно вытащить меня отсюда?

- Мой план ещё не полностью созрел, сэр. Я обдумываю одну идею.

- Обдумывай, Дживз, обдумывай. Не жалей мозгов.

- В настоящий момент ещё ничего не ясно, сэр.

- Должно быть, твоя идея требует тонкого расчёта?

- Да, сэр.

Я покачал головой. Глупо, конечно, потому что всё равно он меня не видел. Тем не менее головой я покачал.

- Опять ты за старое, Дживз. Сейчас не время быть вычурным. Нужно действовать прямо и просто, и чем скорее, тем лучше. Послушай, что я придумал. Ты не забыл, совсем недавно мы беседовали о констебле Доббсоне, который охранял все входы и выходы из сарая, куда заперли сэра Родерика Глоссопа? Помнишь, как папаша Стоукер собирался решить данную проблему?

- Если мне не изменяет память, сэр, мистер Стоукер порекомендовал применить по отношению к сержанту физическое насилие. «Врежьте ему по башке лопатой», - выражение, которое мистер Стоукер употребил в тот момент.

- Всё верно, Дживз. Именно так он и сказал. И хотя мы отвергли его идею, я считаю, мыслил он вполне здраво. Все практичные деятели предпочитают действовать быстро и без затей. Констебль Оутс стоит на часах под моим окном. Связанные узлами простыни у меня имеются, и привязать их к ножке кровати или ещё куда-нибудь, раз плюнуть. Если б ты одолжил у садовника лопату и:

- Боюсь, сэр:

- Перестань, Дживз. Сейчас не время для nolle prosequi. Знаю, тебе спокойно не живётся без сложностей, но должен же ты понять, никакие сногсшибательные планы нам сейчас не помогут. Настал час, когда в ход должны пойти лопаты. Подойдёшь к Оутсу, заведёшь с ним разговор, а лопату спрячешь за спиной и будешь ждать психологического момента:

- Прошу прощения, сэр. Сюда кто-то идёт.

- Обмозгуй, что я сказал. А кто там?

- Сэр Уаткин Бассет и миссис Траверс, сэр. Мне кажется, они собираются вас навестить.

- Так и знал, что в покое меня здесь не оставят. Ладно, бог с ними. Мы, Вустеры, принимаем в любое время дня и ночи.

Однако, когда примерно через полминуты дверь открылась, в комнату вошла только тётя Делия. Ни слова не говоря, моя ближайшая и дражайшая подошла к полюбившемуся ей креслу и тут же в него плюхнулась. Она была мрачнее тучи, и у меня исчезла всякая надежда, что мне принесли сообщение, будто папаша Бассет одумался и в конце концов решил меня не арестовывать. И тем не менее, разрази меня гром, именно это сообщение тётушка мне и принесла.

- Итак, Берти, - произнесла она, намолчавшись вдоволь, - можешь готовиться к отъезду.

- Что?

- Он отменил своё решение.

- Отменил?

- Да. Тебе не предъявят обвинения.

- Ты имеешь в виду, мне не придётся сидеть в кутузке?

- Да.

Мой дух возликовал до такой степени, что прошло некоторое время, прежде чем я понял, моя плоть и кровь не обращает ни малейшего внимания на танец дикарей в моём исполнении.

- Ты словно не рада.

- Ну, что ты. Очень рада.

- В таком случае ты тщательно это скрываешь, - холодно заметил я. - Мне казалось, узнав о том, что племянника, можно сказать, вытащили из петли, ты будешь прыгать до потолка.

Из её груди вырвался глубокий вздох.

- Видишь ли, Берти, не всё так просто. Дело в том, что старый козёл поставил мне условие.

- Какое?

- Он требует Анатоля.

Хотите верьте, хотите нет, глаза у меня полезли на лоб.

- Требует Анатоля?

- Да. Такова цена твоей свободы. Он согласился не выдвигать обвинения, если я уступлю ему Анатоля. Шантажист поганый!

Черты её лица страдальчески исказились. Совсем недавно она до небес возносила достоинства шантажа и одобряла его на все сто, но чтобы получать от шантажа истинное удовольствие, надо, если вы меня понимаете, крепко держать его за хвост. Как только он поворачивается к вам мордой, дело ваше дрянь, и вы начинаете мучаться совсем как тётя Делия.

По правде говоря, я тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Время от времени, на протяжении всего повествования, я частенько упоминал о том, какие чувства бушуют в моей груди при упоминании об Анатоле, непревзойдённом, иначе не скажешь, артисте кухни, и, надеюсь, вы не забыли, как я был шокирован, когда тётя Делия сообщила мне о попытках сэра Уаткина Бассета, гостившего в Бринкли-корте, переманить его к себе.

Само собой, тем, кто не пробовал волшебных жареных и тушёных блюд Анатоля, трудно понять тех, кто их пробовал. Могу лишь сказать, что отведав всего лишь раз любой из его шедевров, вы решите. жизнь скучна и не имеет никакого смысла, если у вас нет возможности каждый день зарываться по уши в пищу, тающую во рту. Мысль о том, что тётя Делия готова принести в жертву это седьмое чудо света только для того, чтобы её племянник не увидел неба в клеточку, потрясла меня до глубины души. Можете мне поверить, я был тронут, дальше некуда.

Точно не помню, но когда я посмотрел на неё, кажется, на глаза мои навернулись слёзы. Она напомнила мне Сиднея Картона.

- Ради меня ты готова расстаться с Анатолем? - выдохнул я.