Так громче музыка играй победу! - Вячеслав Коротин

— Я и не прошу у вас ничего немедленного, Александр Васильевич, — Андрей пытался выглядеть максимально благожелательным. — У вас будет несколько суток, чтобы ознакомиться с лоциями, картами поставленных заграждений, обнаруженных заграждений противника. Я не требую от вас немедленных результатов, понимаю — все мы люди, вас, против воли, вырвали с привычного, изученного почти полностью Балтийского моря сюда, на Чёрное…

Не понимаю даже как Николай Оттович отпустил такого ценного специалиста.

— Спасибо за лестный отзыв, но на Балтике достаточно специалистов моего профиля.

— И таких же прекрасных специалистов?

— Андрей Августович, не мне судить о мастерстве и компетентности коллег, которые остались там, откуда я прибыл. Моё назначение к вам произошло помимо моей воли. Но, повторюсь: нисколько об этом не жалею. Счастлив принести России максимальную пользу там, где укажут Отечество и Государь.

— Нимало не сомневаюсь, Александр Васильевич, — Андрей понял, что доверительной беседы не состоится. — Но всё-таки хотелось бы узнать о том, что происходит в Балтийском море не только из сухой информации от Министерства, но от человека, который только что прибыл оттуда.

— Прошу извинить, Андрей Августович, но рассказчик из меня неважный. Что вам рассказать? Что 'Магдебург' погиб на камнях? Что 'Фридрих Карл' и 'Бремен' утонули после подрывов на минах? Что 'Россия' утопила 'Мюнхен', нахально подставившейся под её пушки?

— Про это я и так знаю. — Андрей реально чувствовал, что 'АДМИРАЛЪ' борзеет сверх всякой наглости, но ставить его на место, исходя из своего положения, тоже не особо улыбалось. — Мне хотелось бы услышать о настроениях среди экипажей на Балтике.

— Разные настроения. В минной дивизии — боевые, на крейсерах — чуть поспокойнее, а за линейных — вообще не поручусь…

— Понятно. Чем больше воюют, тем меньше времени размышлять о политике.

— Что поделать — рядом Петроград, а в нём начальников как блох на барбоске. Николая Оттовича уже не раз хватали за хлястик, когда он пытался вывести дредноуты за пределы Финского залива. Да что дредноуты — даже набеговую операцию эсминцами к шведским берегам разрешили всего однажды. Ну, утопили четыре парохода с рудой и два траулера охранения, но с тех пор не было ни одного выхода в тот район сколько-нибудь значительными силами.

Лицо Колчака порозовело, и на нём стали наконец-то отражаться эмоции.

— Флот, в основном, ставит мины, активно, надо сказать, ставит. И вблизи германских берегов в том числе. Небезуспешно, надо сказать…

— Ваше высокопревосходительство, — заглянул в салон флаг — офицер лейтенант Шен, — разрешите?

— Что такое?

— Прибыли Тихминёв и начальники дивизионов.

— Добро, — кивнул адмирал и снова повернулся к Колчаку. — Ну что, Александр Васильевич, позвольте, представить вас непосредственным подчинённым.

— Разумеется, ваше высокопревосходительство. Почту за честь быть представленным непосредственно вами.

— Замечательно. Лейтенант, пригласите, пожалуйста, прибывших.

В салон проследовали несколько офицеров.

— Господа! — начал Эбергард. — Позвольте вам представить вашего нового непосредственного начальника, контр — адмирала Александра Васильевича Колчака.

Далее последовала стандартная процедура:

— Алексндр Иванович Тихминёв — командир вашего флагмана.

Колчак и командир «Памяити Меркурия» церемонно пожимают друг другу руки.

— Командир Первого дивизиона, капитан первого ранга Василий Нилович Черкасов.

Аналогичная сцена.

Ну и так далее вплоть до:

— Командир Шестого дивизиона, капитан второго ранга Мордвинов…

— Старший лейтенант Николя — последним представился флагманский минёр, единственный из выживших офицеров штаба Покровского.

— Рад знакомству с вами, господа! — непроницаемое лицо Колчака никак не подтверждало и не опровергало того, что он действительно «рад знакомству». — В ближайшее время я прибуду на подчинённые вам корабли, а пока можете вернуться к исполнению своих обязанностей. Александр Иванович, вас попрошу задержаться на «Евстафии» и чуть позже сопровождать меня на крейсер.

Офицеры откланялись и вышли из салона.

— Я вас тоже не задерживаю, Александр Васильевич, отправляйтесь на «Память Меркурия», устраивайтесь, съездите посмотреть как дела у вашей супруги и сына, а завтра в полдень жду вас здесь для обсуждения предстоящей операции… Постойте! А как здоровье многоуважаемого Николая Оттовича?

Андрей только сейчас вспомнил, что именно весной пятнадцатого Эссен простудился, и пневмония свела в могилу одного из самых талантливых адмиралов российского флота.

— Когда я уезжал, было в порядке, — слегка удивился контр — адмирал неожиданному в данный момент вопросу. — Лёгкая простуда, но это весной на Балтике обычное дело.

— Спасибо! Можете идти.

— Вот чёрт! — Когда начмин оставил салон, Эбергард стал заниматься интеллигентским рефлексированием, то есть докалупываться до собственного сознания, что оно сделало для того, чтобы спасти из костлявых лап «курносой» ещё одного замечательного человека.

— А что я мог сделать? Отправить Эссену телеграмму: «Дорогой Николай Оттович, застёгивайте пальто поплотнее, когда выходите в море, И вообще в море выходите пореже, а то простудитесь, заболеете и умрёте» или: «Убедительно прошу вас без всякого промедления добро пропариться в бане. Это чрезвычайно важно. Объяснюсь непременно при личной встрече. С глубоким уважением к вам. Эбергард»? Идиотизм.

Оставалось надеяться, что «раздавленная бабочка» изменила ход истории так, что командующий Балтфлотом может и не заболеть на данной ветке исторических событий.

На следующий день, в назначенный час, Колчак, разумеется, явился к командующему флотом.

— Ваша задача, Александр Васильевич, в первую очередь поставить несколько минных банок вблизи устья Босфора. Там и та уже до чёрта наших мин — сплошной «суп с фрикадельками». Но турки периодически тралят проходы. Где и как, мы знаем очень приблизительно. Так что вы должны, во — первых, завалить минами наиболее «перспективные» участки следования турецких каботажников, во — вторых, топить всё, что следует вблизи устья Босфора не под российским флагом, а значит — ТОПИТЬ ВСЁ, что там встретите, ибо под нашим флагом ничего там идти не может. А нейтралам там делать нечего. Кроме того, загляните к Зонгулдаку, если турки ведут подъёмные работы с целью освобождения ворот — прекратите.

Андрей хмыкнул про себя, поняв, что последнюю фразу выдал в стиле незабвенного Модеста Матвеевича Камноедова.

— Там недавно работал Четвёртый дивизион, но нужно чтобы османы понимали, что пытаться поднять со дна наши брандеры, затея не только безнадёжная, но и опасная.

— Понятно. Какими силами я могу располагать?

— «Память Меркурия» и Второй дивизион: «Счастливый», «Быстрый» и «Громкий». Эсминцы только что вошли в строй, и необходимо, чтобы их экипажи сплавались, получили боевой опыт… Надеюсь, что вы меня понимаете. Кроме того, можете взять с собой любой другой дивизион на ваше усмотрение. Кроме Первого, который необходим для встречи «Императрицы Марии» и Четвёртого, недавно вернувшегося из похода. Ещё вопросы имеются?

— Никак нет, ваше высокопревосходительство, — поднялся из-за стола Колчак.

— Тогда получайте мины, и, послезавтра выходите в море.

— Слушаюсь!.. Ваше высокопревосходительство…

— Что-то ещё?

— Точно так, — АДМИРАЛЪ выглядел слегка смущённым. — Я у же решил, что возьму с собой дивизион Кузнецова, но просил бы вас предоставить в моё распоряжение на время данной операции ещё и «Алмаз». Очень бы пригодились его аэропланы для ближней разведки побережья. Да и штабу флота пригодятся свежие сведенья о состоянии турецких батарей вблизи Босфора.

— Ишь ты — ну просто на ходу подмётки режет, — усмехнулся про себя Эбергард. — Просек, с какой стороны масло на бутерброде, сделал выводы о перспективах авиации на море… Ладно, пусть заложит ещё один кирпичик в фундамент более серьёзного отношения к войне в небесах.

— Не возражаю, Александр Васильевич, но гидросамолёты разрешаю использовать только в качестве разведчиков — наблюдателей. Никаких атак с воздуха на неприятельские позиции. И вот ещё что: разведку разрешаю только над румелийским побережьем, к западу от устья Босфора. Разочек можно слетать к Шиле, посмотреть на близлежащие батареи, но не более чем разок. Причём, лучше это сделать, когда будете возвращаться от Зонгулдака. Ещё вопросы есть?

— Никак нет!

— Тогда ступайте. И помогай вам Господь!

«Счастливый» и «Громкий» уже вывалили за борт свой груз мин, и оставалось поставить очередную банку с «Быстрого». Эсминец приступил к постановке в предназначенном районе. Когда на мостике «Памяти Меркурия» резануло по ушам криком сигнальщика: