Авиатор - Макс Мах

Одним словом, крепкий орешек. Вот только Райт и Бейли — ни разу не слуги закона и не законопослушные граждане. Ван Россома вывели на палубу, спустили со стрелы грузового крана веревку с петлей, связали лазутчику руки за спиной и уже почти повесили, когда до капитана, наконец, дошло, что искатели сокровищ, по сути, те же разбойники, только легализовавшиеся. И в отсутствие свидетелей они могут сделать с ним буквально все, что захотят, а затем состряпают в оправдание своих действий протокол суда, тем более что у них есть неопровержимое доказательство: нападение дромона и драккара и рация с радиусом действия в пятьсот километров. В общем, ван Россом не стал упрямиться и сознался, что работает еще и на лорда Диспенсера. Однако к атаке, если верить ему на слово, отношения не имеет и радиоискатель испортил не для того, чтобы обеспечить драккару и дромону «эффект неожиданности», а для того, чтобы на «Звезде Севера» не обнаружили шхуну «Кентербери», следующую параллельным курсом на расстоянии в полста километров к западу от брига. Впрочем, это почти ничего не объясняло, так как капитан «клялся и божился», что ни о намерениях лорда, ни о его местонахождении ничего не знает, как не осведомлен и о численности отряда, находящегося на «Кентербери».

И вот это были плохие новости, потому что в истории капитана ван Россома концы с концами не сходились. Провисала «легенда» фландрского контрразведчика, и ничего он с этим поделать не мог. Ведь, если он работает на Диспенсера — а с какой, к слову, стати? — зачем лорду Эдварду было организовывать в Бремене похищение Лизы и задавать ей глупые вопросы, ответы на которые мог с легкостью дать его высокопоставленный агент?

Лиза покрутила в пальцах валета треф и положила его чуть в стороне, добавив к нему туза той же масти. Туз — неизвестность, сомнения и подозрения. И, разумеется, смелые гипотезы.

«Что ж, тут могут быть варианты…» — Лиза посмотрела в сторону открытого поставца, но, покрутив в голове идею — выпить, решила все-таки не пить. Она только закрыла створки поставца, чтобы не смущал своими богатствами, и вернулась к столу.

«Итак, Диспенсер и ван Россом. Что с ними не так?»

Капитан утверждал, что все дело в деньгах, но конкретных сумм не называл, а его впопыхах и не спросили. И это плохо, потому что, имея время на размышления, Россом наверняка что-нибудь придумает. А у Лизы, как в самом начале возникло подозрение, что капитан врет, так никуда и не делось. Она предполагала, что или ван Россом работает не на Диспенсера, а на кого-нибудь другого, — например, на полковника Штоберля, — или он стал помогать англичанину только после Бремена. Возможно, в Падуе, где ван Россом мог лично встретиться с Диспенсером или доверенным лицом лорда, чтобы получить от них предложение, от которого не смог или не захотел отказаться. А возможно, и по радио, если есть кто-то, кто мог это капитану предложить или приказать.

«Приказать! Вот оно! А что если, это не Лжепьерар стал работать на англичанина, а кто-нибудь из его начальников во фландрском Генштабе?»

Это была любопытная идея, свежая и нетривиальная. Но, к сожалению, капитан ван Россом был не единственной проблемой «Звезды Севера». Тут уж одно из двух: или, на самом деле, он агент полковника Штоберля — и, значит, капитан ван Россом и есть тот гад, который послал пулеметчика во время охоты на леопарда, — или он все-таки помогает лорду Диспенсеру, но это означало, что на борту брига есть кто-то третий.

«Джокер!» — Лиза положила карту отдельно от других и, обдумав все еще раз, добавила к ней туза пик.

«Ведь кто-то же устроил на нас засаду? Кто-то хотел нас просто убить, и мне крайне интересно, кто этот анонимный „кто“?»

Однако, предложи Лиза Райту пытать пленников, он, скорее всего, ее бы просто не понял.

«Наивные люди! — вздохнула Лиза, прокручивая в уме всякие сложные шпионские многоходовки, с помощью которых она смогла бы „раскрутить“ Нольфов и ван Россома по полной. — Или я наивная!»

Ведь если говорить правду, ничего этого она не умела. Ни в шпионские игры играть, ни пленников допрашивать. Она даже сомневалась, сможет ли физически провести «допрос третьей степени». Скорее всего, нет. Поэтому и других осуждать за наивность и нерешительность она не в праве.

Глава 9

Яруба, Июнь, 1931

До реки Нигер добирались четыре дня. Шли только ночью и все время меняли высоту и курс.

— Не думаю, что они нас так просто потеряют, но попробовать стоит, как думаешь? — спросил Райт перед началом марафона.

— Согласна! — Лиза обдумывала этот пункт всю ночь, и ничего лучше так и не придумала. — Но!

— Но? — поощрил продолжать Райт.

— Маршрут в целом будем знать только мы трое, ты, я, и Анфиса. Ну, или четверо, если взять в компанию еще и Рейчел.

— И выдавать вахтам курс порциями, — кивнул Иан. — Раз в два часа. Я тоже об этом думал, но люди могут обидеться.

— А ты им объясни!

— Сказать, что на борту предатель?

— Лучше сказать, я думаю, чем промолчать и всех нас погубить, — пожала плечами Лиза.

Райт не спорил. Наверняка, все решил загодя, еще до того, как она успела предложить. В этом весь Иан Райт — умеет, сукин сын, убедить окружающих, что поступает исключительно по их советам.

В результате капитан ван Россом сел «до выяснения» под арест, профессору Нольфу и его дочери настоятельно рекомендовали «не блажить», — что бы это ни значило, — и вести себя сообразно обстоятельствам, то есть скромно. Анфиса сверстала маршрут с ломаным курсом и довела его до шкипера и шеф-пилота, которые — и только они, — выдавали теперь задания вахтенным пилотам и навигаторам. Раз в два часа, если не предусматривался какой-нибудь очень уж хитрый маневр. В этом случае управление брала на себя Лиза. Так и летели.

Прошли над пустыней и сухими, как мощи святых горами, и вышли к Нигеру километров на полста восточнее Тимбукту. В город решили не заходить, — «Грязь и нищета, — скептически заметил Райт, — на любителя», — вместо этого пополнили в сумерках запасы воды, пересекли реку и пошли над пустынной местностью курсом ост-зюйд-ост. Двести пятьдесят километров — если по мерять линейкой, — но шли зигзагом, меняя курс каждые два часа. К утру снова вышли к Нигеру между деревнями Гарат и Дана, и, найдя на западном берегу реки подходящее для днёвки место — сухое вади, достаточно широкое и глубокое, чтобы спрятать бриг, — затаились в нем до ночи.

Приснилась сущая ерунда. Будто бы Лиза в постели с доктором Тюрдеевым. И все так реалистично, так подлинно, с такими впечатляющими подробностями, что пока не проснулась, не понимала, что спит и видит сон. Лекарь во сне оказался упоительно нежен, деликатен и невероятно внимателен к тому, что и как она чувствует. Он буквально читал желания Лизы и делал все ровно так, как ей хотелось, а хотелось ей «то этого, то того» и даже такого, о чем и не думала, кажется, никогда. Сама бы не поверила, что захочет вдруг стать «просто женщиной». Настроение изменилось, и наслаждаться нежностью и лаской надоело. Возникло желание ощутить «настоящую страсть», почувствовать себя беспомощной жертвой брутальной мужской воли. Но Тюрдеев, как оказалось, мог быть и таким, и это ей отчаянно понравилось. Она просто потеряла контроль над собой, выпала из реальности и растворилась в сладком дурмане, отдавшись на волю налетевшей бури. Дальше были только хмельной жар и волны упоительных судорог, прокатывавшихся по телу одна за другой…

Проснулась мокрая. Во всех смыслах. Сердце билось, как сумасшедшее, и казалось, что она все еще там, в его объятиях. Но постепенно сознание прояснилось, и Лиза поняла, что это всего лишь сон. Ничего не было, и, слава Богу! Но…

«Ты просто обезумила, подруга! Вот же ересь какая! Совсем крыша поехала?!»

Ей стало стыдно, но сон — это всего лишь сон. Эфемерность, ставшая реальностью. Приснился и все. Но с другой стороны, сон это просто иная грань бытия. Его уже не отменишь и не сотрешь из памяти. Разве что сам забудется с течением времени. Одно утешение — это все не по-настоящему, в смысле, не на самом деле, и кроме самой Лизы об этом никто не знает и не узнает. И уж, тем более, Тюрдеев! Вот кому об этом действительно знать не следует, так это ему!

Лиза села в постели, взяла с надголовной полки портсигар и зажигалку и хотела, было, закурить, но передумала.

«Успеется…»

В каюте царила полумгла — шторки иллюминатора задернуты и пропускают совсем мало света. Сумрачно и тепло, но хотя бы не жарко. Судовой климатизатор работал на полную мощность, но за бортом как-никак конец июня в африканской пустыне, и этим все сказано. Лиза выбралась из постели и кинула взгляд на часы. Полдень с копейками, то есть спала она всего ничего: часа четыре, никак не больше. Но возвращаться в объятия Морфея, расхотелось. Последний раз сон с мужиками — вернее, с одним единственным, но неопределенным мужчиной — снился Лизе года два назад, еще в той жизни. И был он легким и приятным и ни к кому конкретно не относился. Не то теперь. Слишком много эмоций и перебор с конкретикой, не говоря уже о Тюрдееве, спать с которым Лиза себе запретила. Раз и навсегда.