Эндшпиль (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич

Цепеллины «Альбатрос» капитан-инженера Мациевича и «Ястреб№ лейтенанта Китицина прилетели к месту базирования под утро. Ни один из трех наблюдателей, посланных английским резидентом, прибытия дирижаблей не заметил. Поэтому появление из эллингов и взлет двух воздушных гигантов оказался для всех посторонних наблюдателей полной неожиданностью.

Два цеппелина ровно в одиннадцать часов выплыли из эллингов и гудя моторами, неторопливо набирая высоту, устремились на юго-запад. На одном из них вместе с экипажем летел корреспондент «Нового времени» Александр Александрович Пиленко. Поскольку военный воздушный корабль нес только необходимое для боя, то ему пришлось заменить одного из матросов-наблюдателей. И сейчас Александр, одетый в стандартную униформу воздухоплавателя из кожаной, на меху куртки, с меховым же воротником, теплых брюк и унтов на ногах и финской шапки-ушанки на голове, расположился в передовой гондоле на месте второго наблюдателя. Рядом стояли вахтенный офицер – мичман Левитин и рулевой – кондуктор Коротин. Время от времени Пиленко поднимал к глазам бинокль и осматривал окружающие однообразные облака.

- Вячеслав Иванович, а что самое неприятное в полете? - пользуясь правами журналиста, решился задать офицеру вопрос Александр.

- Скука, Александр Александрович, - ответил мичман. Удивленный Пиленко повернулся к Левитину. Но, заметив промелькнувшую на лице офицера недовольную гримасу, отвернулся и поднял бинокль к глазам.

- Именно скука, - спокойно, словно ничего не произошло, продолжил вахтенный офицер. – Холод, о котором вспоминают в первую очередь – чепуха. Это просто мелкое неудобство, как и разряженный воздух и возможность обстрела из противодирижабельных орудий. А вот скука… сами посудите – необходимо сидеть на земле и ждать подходящей погоды. Потом взлет и… снова ждать, всматриваясь в однообразное пространство вокруг. Даже земная поверхность с высоты полета кажется сравнительно одинаковой и со временем примелькается. Так что скучаешь и ждешь прибытия…

- Но ведь на корабле…

- Простите, что перебиваю вас, Александр Александрович. На корабле много больше людей, да и сам по себе он просто больше. Есть возможность чем-то развлечься и отвлечься. Мы же будем в полете часов десять, из которых поработать придется не более получаса над целью. А остальное – вот такое однообразное провождение времени…

На этом разъяснении разговор сам собой прекратился.

Дирижабль все также стремительно (со скоростью пятьдесят узлов) и столь же неторопливо час за часом перемещался к английским берегам. Вахта исправно несла службу, двигатели работали. Однообразие морского простора иногда разбавлялось маленькими с высоты, весело дымящими корабликами, чаще всего дозорными крейсерами. Но и эти встречи почти ничего не меняли в монотонном существовании экипажа. Теперь-то Пиленко понял, о чем говорил мичман. Время тянулось словно резина, заполненное мелкими однообразными скучными заботами и холодом, постепенно начавшим пробирать непривычного журналиста до, казалось, самых костей…

К удивлению Пиленко, британские посты наблюдения не заметили ни пересечение цеппелином линии побережья, ни полета над английской территорией. Неожиданно все оживились. Пулеметчики направились к своим Браунингам, все свободные матросы под руководством боцмана двинулись на бомбовую галерею. Как выяснил Александр, бомбы сбрасывались по-отдельности вручную, с помощью рычагов, по команде из рубки управления и дублирующей команде боцмана.

Цепеллины, плывущие в воздухе словно два огромных кита, плавно развернулись в обратном направлении. Как шепотом пояснил Левитин недоуменно смотрящему на это Пиленко:

- Заходим на цель с запада, чтобы ударить с неожиданного направления.

Внизу, на земле, замелькали крошечные, словно игрушечные, квадратики построек.

- Готовность! – громко, заставив журналиста вздрогнуть от неожиданности, приказал Мациевич. – Полградуса левее. Еще немного. Сброс первая и одиннадцатая!

Команда дирижабля работала словно хорошо сыгранный оркестр. Бомбы уходили вниз одна за другой. Сброса бомб почти не чувствовалось, попытка облегченного цепи взмыть вверх парировалась сбросом газа и действиями рулей.

Пиленко, видевший учебную бомбардировку на полигоне под Гатчиной, хорошо представлял себе, что происходит. От идущего четко выверенным прямым курсом дирижабля одна за другой отделяются капли бомб – переделанных снарядов старых орудий. Слегка покачиваясь в полете, словно выбирая, куда упасть, они стремительно сближаются с землей. И вот уже на поверхности вырастают высокие кусты разрывов. Если все сделано правильно, то сейчас они сносят с земли заводские цеха, подъездные пути и вообще все, что возвышается над землей.

Но возвращаться, чтобы посмотреть результаты бомбардировки никто не собирался. Отбомбившиеся цепеллины, слегка набрав высоту, вошли в облака и сменили курс, направившись домой, к континенту. И только сейчас, переведя дух, Александр понял, что несмотря на царивший вокруг зверский холод, пот буквально катится с него градом…

Цепеллины вернулись к своим ангарам у Люттиха без происшествий. Обыденно уравновесились, опускаясь вниз, к земле. Сбросили причальные тросы и с помощью усилий наземной команды и привычной для русских ругани, втянулись в эллинги.

Пиленко опубликовал в «Новом времени» статью о доблестных русских военных воздухоплавателях. Англичане ответили на налет привычно-бессильным воем о «русских варварах, бомбивших мирные британские города».

Война продолжалась…

Южная Африка. г. Дурбан. Февраль 1911 г.

Дурбан затаился, придавленный приблизившейся вплотную угрозой. Дальняя, казалось бы, никак не задевающая интересы колонии война неожиданно пришла к самому порогу обывательского дома. «Буры, эти неграмотные полудикие мужики, которых Империя не так давно привела к покорности, неожиданно восстали. Воспользовались милосердием и незлопамятностью британцев, разрешивших недавним врагам встать в ряды защитников Империи и героически погибнуть в боях. Не оценив оказанной чести, буры вонзили нож в спину, перейдя на сторону врагов Великой Британии русских варваров и кровожадных бошей. Но Империя еще преодолеет возникшие в Европе трудности и нанесет ответный удар. Мятежники обязательно будут покараны и покараны жестоко» - рассуждающие подобным образом обыватели с надеждой смотрели на стоящие на рейде крейсера. И, конечно на транспорты, доставившие в город целый батальон сипаев. При этом старавшийся не думать, что оборону города держит всего две неполные бригады, и это батальон будет всего лишь седьмым. А также о том, что всего армейцев не более семи тысяч. А вся тяжелая британская артиллерия включает лишь шестнадцать шестидюймовок и шесть стодвадцатимиллиметровок крейсеров «Кент» и «Пик», да две четырехдюймовки канонерки «Брэмбл». Собирающийся же осаждать город армейский отряд генерала Бейерса превосходит силы обороняющихся минимум втрое, уступая лишь в числе тяжелых осадных орудий. Но в числе, а не в калибрах. По данным разведки, у буров имелось не менее дюжины британских пятидюймовых гаубиц и столько же крупповских пушек и мортир калибром от сто пятидесяти до двухсот десяти миллиметров. Если же учесть, что Дурбан стоит на холмистой местности, то превосходство обороняющихся в тяжелых пушках становится весьма сомнительным. Потому что стреляющие настильным огнем морские орудия не могут подавить спрятанные в складках местности и ведущие навесной огонь полевые батареи. О чем, конечно, простой обыватель, да и не только он, а даже большинство офицеров, и не догадываются. Остается, надо признать, еще одна надежда. На то, что при всем их могуществе, буры будут действовать, как во вторую бурскую, при осаде Ледисмита. То есть окружат город с суши линией траншей, которые займут полупартизанские отряды, и начнут неторопливый обстрел города в расчете на капитуляцию обороняющихся. А там придет помощь из метрополии или Индии и…