Тишина старого кладбища - Наталья Тимошенко

– Это Войтех, мой чешский друг из Москвы, – она улыбнулась, – а это моя мама, Вера Николаевна.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Войтех, протягивая женщине руку, а потом поправил сам себя: – Точнее, уже ночь.

Вера Николаевна пожала ему руку, не скрывая любопытства во взгляде. Привычка пристально рассматривать собеседника Саше явно досталась от нее.

– Саша никогда о вас не рассказывала, – заметила она, бросив короткий взгляд на дочь.

– У меня много друзей, я не помню, о ком я что рассказывала, – отмахнулась та, раздеваясь.

– Я не такой уж близкий друг, чтобы обо мне рассказывать, – Войтех улыбнулся. – Скорее просто знакомый. Который сначала свалился на голову Саше, а потом – вам. От меня одни проблемы.

Он повесил куртку и разулся, а потом нерешительно замер, переводя вопросительный взгляд с Саши на ее маму и не зная, куда ему идти.

– Гостиная направо, – подсказала Вера Николаевна, – я сейчас принесу вам постель. Ужинать будете?

– Спасибо, мы ели, – Саша отрицательно покачала головой.

Войтех прошел в гостиную, а Сашу Вера Николаевна придержала за локоть.

– Рейхерды дома, – не снижая голоса, предупредила она. – У меня завтра утренний прием, я уйду рано, а вы выходите осторожнее.

– Мама, Войтех просто мой друг! – возмущенно прошептала Саша.

Вера Николаевна снисходительно приподняла бровь.

– Ты хочешь объяснять это родителям Максима?

Саша раздраженно фыркнула. Семья Максима въехала в соседнюю квартиру, когда ей было десять лет. Собственно, именно так она и познакомилась со своим будущим мужем, которому тогда уже почти стукнуло восемнадцать. Семьи быстро сдружились и дружили до сих пор. Правда, очень долгое время Саша считала Максима кем-то вроде старшего брата, которого у нее никогда не было. Он иногда встречал ее вечером у метро, когда она поздно возвращалась из лицея, и «отмазывал» перед родителями, когда она делала какую-нибудь глупость. Встречаться они начали уже после того, как она закончила университет. Родители Максима относились к ней достаточно тепло, но вряд ли с пониманием отнеслись бы к тому факту, что она проводит время в компании посторонних мужчин, а потом еще и приводит их домой ночью.

– Ладно, – кивнула она матери. – Уйдем через черный ход.

Войтех, который едва успел дойти до гостиной, прекрасно слышал все, что сказала Вера Николаевна. До сего момента он не знал, что родители Максима живут где-то здесь. Даже если этот факт и должен был его как-то взволновать, то не взволновал, поскольку Сашин муж сам отправил их сюда. Пусть потом со своими родителями сам и разбирается.

Вместо того чтобы беспокоиться по пустякам, Войтех оглянулся по сторонам. Обстановка комнаты не была ничем примечательна: диван, кресла, пара книжных шкафов, телевизор и стеллаж. На стеллаже он заметил несколько фотографий в рамках, но прежде чем он успел подойти ближе, в гостиную зашла Сашина мама и принесла ему подушку, одеяло и даже чистую футболку. Последнее оказалось особенно кстати: батареи здесь работали на совесть, и спать в свитере было бы не слишком комфортно. Войтех относился к тому типу людей, которые не очень любят несколько слоев одежды, поэтому футболки под свитером носил только при крайней необходимости. Он поблагодарил Веру Николаевну за заботу, после чего та ушла, пожелав ему спокойной ночи.

Когда за ней закрылась дверь, он первым делом снял ремень с кобурой и пистолетом, который носил с собой, чтобы не оставлять его в отеле, бросил все это на кресло, а потом стащил с себя свитер и прикрыл им оружие. Взяв с дивана футболку, он, не удержавшись, подошел к стеллажу.

Фотографии относились к разным периодам времени, это было очень хорошо видно по постоянно менявшейся Саше: она то очаровательной трехлеткой сидела на коленях у пожилой женщины, то стояла серьезной первоклассницей с букетом гладиолусов, то широко улыбалась в красивом бальном платье девочкой лет десяти, то обнимала маму уже прекрасной выпускницей. Последней фотографией, отмечавшей ее жизненные вехи, стала свадебная, на которой она была запечатлена вместе с Максимом.

Саша появилась на пороге гостиной как раз в тот момент, когда Войтех, держа в руках футболку, рассматривал фотографии. День был слишком насыщенным, и она не сомневалась, что не сможет уснуть без чашки чая, а пить одной, не предлагая гостю, показалось ей неприличным, поэтому она заварила две чашки и зашла с ними в гостиную.

Лишь оказавшись на пороге комнаты, она подумала, что, несмотря на приоткрытую дверь, ей стоило постучать, прежде чем входить. Саша на мгновение замерла, решая, как лучше поступить в такой ситуации, и одновременно с этим рассматривая татуировку на правой лопатке Войтеха, которую уже видела однажды. Тогда она ее здорово напугала, а в этот раз почему-то уже не производила такого впечатления, хотя по-прежнему оставалась непонятной. Наверное, дело было в том, что теперь Саша знала Войтеха уже не два дня и не видела в нем ничего опасного.

– Прости, что я без стука, но стучать лбом показалось мне плохой идеей, – Саша в конце концов решила просто обозначить свое присутствие. Она виновато улыбнулась, подходя к нему. – Я захотела чая, подумала, может, ты тоже не откажешься? Без сахара, я правильно помню?

– Правильно, – кивнул Войтех, поспешно натягивая на себя футболку. Он взял у Саши чашку и заметил, указывая на фотографии: – Ты была очаровательным ребенком. Впрочем, с тех пор мало что изменилось.

Саша немного удивленно посмотрела на него. Это снова чертовски походило на комплимент, поэтому не могло ее не удивлять. Она перевела взгляд на свои фотографии. Ее мама обладала маниакальной страстью запечатлевать каждый момент жизни. Она всегда привозила сотни снимков с любого отдыха или экскурсии, альбомами в квартире были завалены все шкафы и полки. Отец в шутку говорил, что ей вместо глаз нужно вставить два объектива. Было даже странно, что на стеллаже стояло всего несколько снимков. Саше казалось, что раньше их было больше.

– Ты должен мне пять своих детских фотографий, – улыбнулась она. – Иначе это будет нечестно, раз ты видел мои.

– Они все остались в Праге, – с заметным сожалением ответил Войтех. – Если я когда-нибудь туда вернусь, обещаю привезти хотя бы парочку. А ты занималась танцами?

Саша снова посмотрела на него. Что-то было в его голосе, чего она раньше не замечала. Когда-то, когда он рассказывал ей о двух последних годах своей жизни, он говорил спокойно, без эмоций, словно его мало волновало вынужденное одиночество, но сейчас Саше показалось, что это было совсем не так.

– Как ни странно – да, – ответила она на его вопрос. – Мои родители с чего-то решили, что это укрепит мое здоровье. Я эти танцы всегда терпеть не могла, бросила в двенадцать лет. – Она поставила на полку чашку и взяла в руки фотографию, на которой сидела на коленях у пожилой женщины. – А это моя прабабушка по отцу. Забавно, но, когда я делаю что-нибудь плохое по мнению моих родителей, мама утверждает, что в этом я похожа на нее. Хотя мне кажется, я похожа на нее исключительно внешне. – Саша открыла заднюю стенку рамки и вытащила еще одну фотографию. Это был выцветший старый снимок девушки лет семнадцати в светлом платье чуть ниже колена, с темными кудрявыми волосами, спускающимися почти до пояса. Сходство с Сашей действительно было поразительным.

– Это она подарила тебе кулон, который ты всегда носишь? – Войтех обратил внимание на то, что и у девушки, и у пожилой женщины на шее висело то же украшение, которое он привык видеть на Саше.

Саша коснулась рукой кулона, который почти никогда не снимала уже больше двадцати лет, с того самого дня, как бабушка подарила его ей.

– Она мне его отдала перед самой смертью, как будто чувствовала, что умрет. Глупость, конечно, – Саша с улыбкой пожала плечами, – но с тех пор я его не снимаю, мне кажется, она как будто все время рядом со мной, хотя я не так хорошо ее помню. Мне было четыре, когда она умерла.

Саша на мгновение задумалась, разглядывая старую фотографию, затем засунула ее обратно в рамку и поставила на стеллаж.

– Ладно, хватит обо мне. Расскажи мне лучше про свою татуировку. Откуда она у тебя?

– Сделал по случаю, – нарочито равнодушно ответил Войтех.

– Девушкам, наверное, нравится? – поддела она его.

Он удивленно приподнял бровь. Ее вопрос отчасти походил на флирт, но Сашу трудно было заподозрить в чем-то подобном. Ее вопросы и комментарии проще объяснялись детской непосредственностью, чем женским кокетством, она не особенно задумывалась о том, как это прозвучит. Он успел узнать ее достаточно хорошо, чтобы понять это. И это было одной из многих черт, которые ему так нравились в ней.

– Не знаю, – честно ответил он. – Ты же девушка, ты мне и скажи.

В отличие от Саши, он как раз флиртовал. Как минимум, пытался. Себе он легко мог в этом признаться.