Дивергент - Вероника Рот

Мы с Уиллом идем за Кристиной и Алом.

– Не могу поверить, что ты сделала еще одну тату, – говорит он, качая головой.

– Почему? – спрашиваю я. – Потому что я Стифф?

– Нет. Потому что ты... чувствительная. – Он улыбается. Его зубы белые и ровные. – Ну, и каким был твой сегодняшний страх, Трис?

– Слишком много ворон, – отвечаю я. – А у тебя?

Он смеется.

– Слишком много кислоты. – Я не спрашиваю, что это значит. – Это и правда увлекательно – знать, как оно работает, – говорит он. – Это, в основном, борьба между частью таламуса, которая производит страх, и лобной долью, которая принимает решения. Но моделирование полностью в твоей голове, так что, даже если ты чувствуешь, будто кто-то делает все за тебя, это только ты, ты делаешь все это с собой, и... – Он умолкает. – Извини. Я говорю как Эрудит. Привычка.

Я пожимаю плечами.

– Это интересно.

Ал почти роняет Кристину, и она хватается рукой за первое, до чего может дотянуться, этим оказывается его лицо. Он съеживается и крепче хватается за ее ноги. На первый взгляд, Ал кажется счастливым, но есть что-то напряженное даже в его улыбке. Я волнуюсь за него.

Я вижу Четыре у пропасти, и группу людей возле него. Он смеется, хотя и вынужден вцепится в перила, чтобы удержать равновесие. Судя по бутылке в руке и блеске его глаз, он пьян, ну или уже на полпути к этому.

Я стала думать о Четыре, как о ком-то суровом, как о солдате, и забыла, что ему всего лишь восемнадцать.

– Ой-е-ей, – говорит Уилл. – Учебная тревога.

– Ну, по крайней мере, это не Эрик, – отвечаю я. – Он, наверное, заставил бы нас сыграть в «Цыпленка», [1]или что-то в этом роде.

– Согласен, но Четыре пугает. Помнишь, как он приложил пистолет к голове Питера? По-моему, Питер тогда обмочился.

– Питер это заслужил, – говорю я твердо.

Уилл не спорит. Несколько недель назад он, скорее всего, стал бы, но теперь мы все видели, на что способен Питер.

– Трис! – зовет Четыре.

Уилл и я обмениваемся взглядами, наполовину удивленными, наполовину настороженными. Четыре шагает от перил ко мне. Впереди нас Ал и Кристина прекращают свой бег, и Кристина внимательно смотрит в нашу сторону. Я не виню их за то, что они так глазеют. Нас четверо, но Четыре говорит именно со мной.

– Ты выглядишь иначе. – Его слова всегда четкие, сейчас звучат лениво.

– Так же как и ты, – говорю я. И это правда, он выглядит более расслабленным, более юным. – Что ты делаешь?

– Играю со смертью, – отвечает он, смеясь. – Пью возле пропасти. Не самая лучшая идея.

– Да, не самая.

Я не уверена, что Четыре нравится мне таким. Есть что-то тревожное в нем.

– Не знал, что у тебя есть тату, – говорит он, смотря на мою ключицу. Он отпивает из бутылки. Его дыхание отдает чем-то густым и острым. Как дыхание того афракционера. – Точно. Вороны, – говорит он. Он смотрит через плечо на своих друзей, которые преспокойно веселятся без него, не то что мои. Он добавляет: – Я бы пригласил тебя поотрываться с нами, но ты не должна видеть меня таким.

Мне хочется спросить его, что он имеет в виду, но я подозреваю, что ответ как-то связан с бутылкой в его руке.

– Каким? – спрашиваю я. – Пьяным?

– Да... хотя, нет. – Его голос смягчается. – Настоящим, полагаю.

– Я притворюсь, что не видела.

– Как это мило с твоей стороны. – Он наклоняется, почти касаясь губами моего уха, и говорит: – Ты хорошо выглядишь, Трис.

Его слова застают меня врасплох, и мое сердце замирает. Я хочу, чтобы это было не так, потому что, судя по тому, как его глаза скользят по мне, он представления не имеет, о чем говорит.

Я смеюсь.

– Сделай мне одолжение, держись подальше от пропасти, ладно?

– Конечно, – подмигивает он мне.

Ничего не могу с собой поделать. Я улыбаюсь.

Уилл прочищает горло, но я не хочу отворачиваться от Четыре, даже когда он идет назад к своим друзьям. Затем Ал приближается ко мне, словно ходячий валун, и забрасывает меня себе на плечо. Я визжу, мое лицо краснеет.

– Давай, пошли, малявка, – говорит он. – Я забираю тебя на обед. – Я опираюсь локтями ему на спину и машу Четыре, пока Ал несет меня. – Полагаю, я тебя спас, – говорит Ал, когда мы уходим прочь. Он опускает меня. – Что это было? – Ал старается казаться беззаботным, но задает вопрос почти печально. Он до сих пор слишком интересуется мной.

– Да, я думаю, мы все хотели бы знать ответ на этот вопрос, – произносит Кристина нараспев. – Что он тебе сказал?

– Ничего. – Я качаю головой. – Он был пьян. Он не понимал, что говорит. – Я прочищаю горло. – Вот, почему я улыбалась. Это... забавно… видеть его таким.

– Точно, – говорит Уилл. – Это не может быть потому, что... 

Я толкаю Уилла локтем под ребра до того, как он закончит предложение. Он был достаточно близко, чтобы услышать, что Четыре сказал мне о том, как я выгляжу. Не нужно сообщать об этом всем, особенно Алу. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя еще хуже.

Дома я проводила спокойные, приятные вечера со своей семьей. Моя мама вязала шарфы соседским детям. Отец помогал Калебу с домашними заданиями. Огонь горел в камине, и в сердце были мир и покой, я делала именно то, что должна была, и все было тихо. Меня никогда не носил на спине большой парень, и я не смеялась до колик в животе за обеденным столом, не слушала шум голосов сотен людей одновременно. Мира здесь немного, но здесь свобода.

[1] «Цыпленок» – опасная детская игра, в которой дети ложатся на мостовую или полотно железной дороги перед проходящим транспортом, победителем считается тот, кто встает последним.

20

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Перевод: Марина Самойлова, Аня Гордон, Ника Аккалаева, Андрей Кочешков, Аліса Зубко, Любовь Голованова, Галина Воробьева, Даша Немирич, Екатерина Воробьева, Юта Дягилева, Карина Абакова, Даша Ильенко

Редактура: Марина Самойлова

Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович

Я дышу через нос. Вдох. Выдох. Вдох.

– Это просто моделирование, Трис, – тихо говорит Четыре.

Он не прав. Последнее моделирование прочно поселилось в моей жизни: во сне и наяву. Ночные кошмары. Не только с образами ворон, но и с ощущениями, которые я испытала в моделирование – ужас и беспомощность, и я подозреваю, что это то, чего я действительно боюсь.

Внезапные приступы паники в душе, за завтраком, по пути сюда. Ногти обкусаны до крови, пальцы болят. И я не единственная, кто чувствует себя таким образом. Я могу сказать об этом с уверенностью. Но я киваю и закрываю глаза.