Звездный свет - Хол Клемент

— Есть какие-нибудь подробности? Что и когда именно двигалось?

— Никаких. Человек просто появился на экране, без всякого предупреждения. Он сказал: «Что-то происходит на «Эскете». Передайте командиру». Гузмиин приказал мне срочно вернуть вас назад, в отсек связи, так что я больше ничего не слышал.

— Ты дословно повторил то, что он сказал? Он использовал наш язык?

— Нет, он говорил на своем. Его слова были следующими…

Курьер повторил фразу, на этот раз на том языке, на котором ее произнесли. Барленнану пришлось согласиться, что перевод был довольно точным.

— Тогда нам неизвестно, действительно кто-нибудь допустил промах и его заметили или, может быть, что-то уронили в поле зрения камер…

— Сомневаюсь, что кто-то был неосторожен. Человек вряд ли бы не узнал месклинита.

— Пожалуй. Что ж, к тому времени, как мы вернемся, должны появиться какие-нибудь детали.

Тем не менее, таковых не оказалось. Изображение Бойда Мерсерэ уже исчезло с экрана, когда Барленнан достиг отсека связи. Более того, что еще поразительнее, на экране не было вообще никого. Командир подозрительно посмотрел на Гузмиина. Офицер связи сделал жест, равнозначный пожиманию плечами.

— Он просто ушел, командир, не добавив больше ни слова.

Заинтригованный, Барленнан сжал рычаг «Внимание».

Бойда Мерсерэ сейчас больше волновали другие заботы. Значительная их часть имела отношение к событиям на Дхрауне, а вовсе не на «Эскете». Кроме того, сию минуту его мучили несколько вопросов, гораздо более насущных, чем гигантская звезда-планета.

В первую очередь нужно было успокоить Аукойна. Аукойн страшно разозлился, узнав, что ему не сообщили о переговорах между Дондрагмером и Катини, а также командиром и Тиббетсом. Он готов был обрушить свою ярость на молодого Хоффмана, который нарушил заведенный порядок, взявшись не за свое дело, да еще и не поставив никого в известность. Вместе с тем Аукойн вовсе не хотел обижать или сердить Изи. Он очень ценил ее, считая самым незаменимым членом группы связи. Именно поэтому попало Мерсерэ и другим. Нужно ведь было Аукойну на ком-то сорвать злость.

Эту задачу Бойд считал несложной и не слишком серьезной. Он еще многие годы назад понял, что относиться к умиротворению административных работников надо как к бритью, то есть как к чему-то занимавшему время, но не требовавшему особого ума. И вообще это стоило проделать только затем, чтобы в будущем избавиться от лишних хлопот. На самом деле больше всего его беспокоило даже не странное происшествие на «Эскете», а состояние дел на «Квембли».

Его волновал вовсе не экипаж лэнд-крейсера. Пропавшие месклиниты не были его личными друзьями. Он в какой-то мере переживал, конечно, за них, как переживал бы за людей, даже если бы они не были близки ему.

Проблемой был сам «Квембли», и проблемой едва ли обычной. Лэнд-крейсеры и прежде, случалось, попадали в трудное положение, и до сих пор их всегда вызволяли. Таким образом, Мерсерэ мог бы полностью сосредоточиться на своих делах и ни о чем другом не думать, если бы его оставили в покое.

Однако в покое его не оставили. Бендж Хоффман так болел душой за все происходящее, что его чувства невольно передавались окружающим, даже когда он просто молча сидел рядом. Он прямо-таки излучал симпатию к месклинитам. И Бойд неожиданно ловил себя на том, что обсуждает с Дондрагмером, как быстро может растаять лед и начаться новый паводок и как это может повлиять на пропавших рулевых, гораздо более заинтересованно, чем полагалось бы выдержанному хладнокровному профессионалу. Все это просто раздражало. Битчермарлф и Такуурч, и даже Кервенсер — их судьбы ничего не меняли. От правильных действий специалистов зависело, спасется ли вся команда. Но рядом с Бенджем, даже если тот не произносил ни слова, любой человек, мыслящий здраво и объективно, казался бессердечным. И Мерсерэ не мог не поддаться этому влиянию.

Изи очень хорошо понимала, что происходит, но не вмешивалась, поскольку почти полностью разделяла чувства своего сына. Отчасти из-за того, что она была женщиной, отчасти из-за того, что сама пережила немало, она сильно симпатизировала Битчермарлфу и его спутнику. Примерно двадцать пять лет назад она сама попала в весьма схожую ситуацию, когда вследствие целой цепи ошибок очутилась в поврежденном беспилотном исследовательском корабле на очень жаркой планете с высоким давлением.

Более того, она пошла еще дальше, чем осмеливался Бендж. Дондрагмер мог и, наверное, послал бы поисковую группу к месту исчезновения Реффела, поскольку его координаты были известны. Вот только вряд ли он стал бы рисковать еще одним из трех оставшихся коммуникаторов. И все же Изи, используя то прямые доводы, то чисто эмоциональное воздействие, убедила капитана, что риск будет гораздо больше, если поиск вести без коммуникатора. Этот разговор, как и многие другие, шел без Аукойна. Даже споря с Дондрагмером, Мерсерэ задумывался о том, как будет оправдываться перед ним. Тем не менее, он целиком соглашался с Изи, а Бендж, стоя за его спиной, с трудом прятал улыбку.

Целиком поглощенный этой беседой, Бойд едва ли обратил внимание на сообщение другого наблюдателя, что какие-то предметы мелькнули на экране передатчика, располагавшегося в лаборатории «Эскета». Он быстро переключил каналы, передал сообщение в Поселок и тут же переключился снова на «Квембли», даже не подождав конца цикла связи. Позже он утверждал, что вообще не заметил названия «Эскета» в докладе, а посчитал это сообщение совершенно обычным докладом от одного наблюдателя или другого. В эту минуту он испытывал лишь раздражение из-за того, что его отвлекают от «Квембли», и, чтобы успокоиться, выбрал, по его мнению, самый простой и надежный способ — просто выкинул из головы все, что отвлекало его. А затем вскоре совершенно естественно вообще забыл об этом сообщении.

Бендж обратил на него еще меньше внимания. История с «Эскетом» произошла задолго до его прибытия на станцию, и название корабля почти ничего не значило для него, хотя как-то раз его мать и упоминала при нем о своих друзьях Дестигмете и Кабремме.

И конечно же, только Изи по-настоящему отреагировала на это сообщение. Она едва ли обратила внимание на то, что говорил или делал Мерсерэ, и вовсе не собиралась сообщать Барленнану ничего, пока не узнает еще что-нибудь. Она тут же устроилась в кресле перед экранами, связанными с «утраченным» крейсером, и вся Вселенная перестала для нее существовать.

Барленнан, таким образом, почти ничего нового не узнал. Изи же, которая приняла его вызов, сама ничего не видела, а к тому времени, когда она сосредоточила свое внимание на экране связи с «Эскетом», всякое движение прекратилось. Сам же наблюдатель, который это заметил, смог лишь сказать, что видел два предмета: сложенный витком канат и короткую трубу, прокатившуюся по полу лаборатории крейсера. Возможно, нечто извне толкнуло их, хотя вокруг корабля не наблюдалось никаких признаков жизни вот уже несколько земных месяцев, и в равной степени, и даже более, было вероятно, что нечто накренило «Эскет», и поэтому предметы заскользили по полу.