Путешествие на тот свет - Владимир Кунин

Для того чтобы пройти к лифту, ведущему на мостик, молоденькому штурманцу и лоцману Анри Лорану пришлось покинуть палубу и миновать бюро информации, за стойкой которого дежурный переводчик с французского и английского Лялька Ахназарова, ни на секунду не прекращая вязать что то невообразимо яркое и пышное, прижимала плечом к уху телефонную трубку и капризно болтала с боцманом Аликом Грачевским, находившимся на другом конце судна и ниже Лялькиного бюро примерно на пять этажей.

Уже входя в лифт, Лоран почему-то обернулся и снова увидел мелькающие концы вязальных спиц за барьером корабельного информбюро. И вспомнил, как перед самой своей смертью Кэтрин связала ему толстый и слегка нелепый свитер, который лежит у него где-то и по сей день...

Когда же служебный лифт поднял третьего помощника и лоцмана на мостик, они сразу же вышли на левое крыло, где их ждал капитан.

Капитан и лоцман представились друг другу, и Николай Иванович пригласил Анри Лорана в рубку.

И в это время снизу, из открытых окон музыкального салона, до Анри Лорана донеслись обрывки той старой джазовой мелодии, под которую он танцевал с Кэтрин, когда та была уже на шестом месяце беременности.

И он вспомнил мелодию! Это был старый-старый «Маленький цветочек» Сиднея Беше. И танцевали они тогда ночью в ресторанчике морского клуба Марселя, куда капитан Анри Лоран привел свое судно из южноафриканского Мапуту, а Кэтрин приехала на встречу с ним поездом из Парижа...

К креслам Джеффа Бриджеса и Галю Сердюк подошел доктор Ивлев.

Он извинился перед мисс Сердюк, молча вынул из рук Джеффа стакан с виски и передал его Галю. И помог встать Бриджесу.

— Эй, док! Куда вы меня тащите?! — возмущенно зашептал Джефф Бриджес. — У меня только-только начался бешеный флирт!

— Идемте, идемте, Джефф. Мне нужно вас осмотреть. Вас и ваше брюхо. Не очень ли вы его размочили алкоголем. Вперед, Джеффри! Иначе я вызову стюардов с носилками.

— Еще чего! Да я с этими вашими стюардами просто не знаю, что могу сделать! — хвастливо взъерепенился Джефф в расчете на то, что мисс Сердюк это примет к своему дамскому сведению. — Я сейчас здоров, как никогда!

— Превосходно, мистер Бриджес, — сказал доктор Ивлев. — Именно в этом я и хочу убедиться.

Доктор увел Бриджеса, а Галю Сердюк, растерянно и жалко улыбаясь им вслед, осталась сидеть в своем кресле, держа в каждой руке по стакану с виски...

На мостике Николай Иванович вгляделся в окаменевшее лицо Анри Лорана и спросил:

— Вы плохо себя чувствуете, лоцман? Может быть, пригласить доктора? У нас превосходный врач.

— Благодарю вас, кэп. Со мной все в порядке, — севшим голосом ответил Лоран.

За оконечностью мыса, почти напротив маяка, скрытый естественным береговым рельефом, стоял быстроходный буксир «Торнадо», на котором Стенли Уоррен и Чарли всего несколько дней тому назад проводили генеральную репетицию лоцманских действий Анри Лорана во время будущего прохода «Федора Достоевского» по заливу Принцессы Дайяны.

С мостика буксира Стенли и Чарли по уоки-токи переговаривались с берегом, со служащими австралийского филиала компании Фриша — молодыми людьми из большого «крайслера», напичканного подслушивающей и записывающей электроникой.

Разговаривая со Стенли и Чарли, они ни на секунду не прекращали руководить погрузкой телевизионной съемочной аппаратуры в два вертолета с вяло работающими винтами...

Теплоход «Федор Достоевский» уже набрал ход...

На мостике во главе с капитаном стояли еще несколько человек — старший помощник Петр Васильевич Конюхов, рулевой, два штурмана.

Анри Лоран показал капитану проход между маяком и мысом у входа в залив:

— Капитан, я предлагаю вам пройти вот здесь. От мыса до маяка — девять кабельтовых, хотя по обе стороны есть небольшие мели. Однако проход по фарватеру достаточно широкий, глубины для вашей осадки приемлемы и безопасны. Я это место знаю как свои пять пальцев. Совершенно неповторимый ландшафт для пассажиров, которые никогда не бывали в этих краях...

— Вы хотите оставить маяк по правому борту? — уточнил капитан.

— Да, — ответил Лоран и закашлялся.

На волейбольной площадке уже играли другие команды, а взмокший молодой священник Ричард Роуз просто из кожи лез вон, чтобы понравиться молодой француженке, которая когда-то босиком танцевала в ночном баре.

Француженку это забавляло. У нее еще никогда не было романа со священником! Интересно, как его следует называть потом, в постели, — «отец мой» или «ваше преподобие»?

Она рассмеялась своим мыслям и лукаво посмотрела на молодого красивого пастора...

На мостике капитан вежливо спросил Анри Лорана:

— Долго плавали, лоцман?

— Тридцать лет, — не глядя на капитана, ответил Лоран.

— Живете здесь с женой, с детьми?

— Один.

Николай Иванович участливо взглянул на Лорана, и Анри счел необходимым пояснить:

— Жена умерла несколько лет назад. Дочь учится во Франции, в Париже. — Он впервые поднял глаза на капитана и повторил: — А дочь в Париже...

Оглядел всех стоящих на мостике и подумал: «Боже мой!.. Я стою среди покойников... Неужели никто из них не останется в живых?!»

В информационном бюро Лялька сменилась, и теперь на ее месте сидела Таня Закревская. Лялька умчалась выяснять отношения с Аликом Грачевским и оставила свой огромный полиэтиленовый пакет с вязаньем в бюро, сразу за стулом Тани Закревской...

Обложившись словарями, Таня пыталась переводить для Тимура книгу доктора Вольфа.

Со стороны холла о стойку бюро облокотился Костя Беглов — удрученный и совсем не похожий на вечно уверенного в себе, красивого и блистательного старшего пассажирского помощника капитана — Константина Анатольевича Беглова.

— Танюша, — тихо говорил Беглов, — но было ведь такое, чего забыть нельзя! Вспомни, Татка...

— Значит, не было, — мягко отвечала ему Таня. — Если забылось, значит, не было, Костя.

— Но не может же это так все у нас кончиться!.. — искренне взволнованно проговорил Беглов и тут же оглянулся по сторонам.

— Может, Костя, — улыбнулась Таня. — Может, миленький. Оказывается, все может быть в нашей жизни. И я так этому рада! — Таня рассмеялась легко и счастливо. И сказала Беглову: — Ты сегодня прекрасно выглядишь, Костя. Как, впрочем, и всегда. Ты прости меня, пожалуйста... У меня очень трудный текст. Уйма медицинских терминов! Кстати, ты не знаешь, как перевести вот эту фразу? — И Таня протянула Беглову раскрытую книгу доктора Зигфрида Вольфа.

Лоран стоял на мостике рядом с капитаном и напряженно вглядывался в ориентиры Стенли Уоррена и Чарли — вот-вот высокая скала должна была совместиться с оконечностью мыса...

Пора было давать команду... «Господи!.. Что будет с Николь?..»

Анри Лоран проглотил внезапно подступивший к горлу комок и с трудом выговорил:

— Лево — пять!..

Старпом Конюхов вопросительно посмотрел на капитана и промолчал.

Пауза затянулась, и Лоран увидел, что через несколько секунд они проскочат эти проклятые ориентиры, и хрипло повторил команду, чуть громче, чем следовало:

— Лево — пять!

Николай Иванович быстро окинул взглядом скалистые берега залива, странные гребешки вспененной воды на фарватере и спросил:

— Лоцман, вы абсолютно уверены в правильности своих действий?

— Да!.. — Лоран был на грани истерики.

Неумолимо приближались ориентиры... Если они вот сейчас не сработают, судно не изменит курс и войдет в нормальные глубины — в Париже погибнет Николь!..

— Лево — пять! — по-английски скомандовал капитан.

— Есть, лево — пять! — удивленно повторил старпом.

Вахтенный помощник продублировал команду рулевому. И тот, повторив «Лево — пять!..», выполнил доворот судна влево на пять градусов.

Лоран судорожно вздохнул...

Но Николай Иванович Потапов от чего-то насторожился. То ли лоцман показался ему излишне вздрюченным, то ли вопрошающий взгляд старпома его всколыхнул, но он на всякий случай безотчетно приказал на чистом русском языке:

— Старший помощник! Вахтенный штурман! Рулевой! Всем смотреть внимательно!..

Он еще сам не понимал — что «смотреть внимательно», куда «смотреть»... Просто этот приказ был некой неуверенной формой объявления возможной ТРЕВОГИ.

Лоран вспомнил «генеральную репетицию» прохода этого участка на буксире «Торнадо», сопоставил ход судна с оставленными ориентирами и убедился в том, что теперь двадцать тысяч тонн металла и тысяча человеческих жизней с каждым пройденным метром по этому удивительной красоты заливу становятся все беззащитнее и беззащитнее...

У закрытого кормового бассейна в удобных пластмассовых креслах сидели два очень больших растерянных человека. Могучий двухметровый папа Пол Сердюк в легкомысленных штанишках-плавках и уступавшая ему всего два сантиметра в росте, но обогнавшая мужа по весовой категории мама Маргарет Сердюк в черном, пуритански закрытом купальнике.