Красавец горбун - Шахразада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот видишь, мое сокровище, твой цветок источает мед!
Лицо Фариды стало пунцовым, она приоткрыла уста. Вдохновленный этим зрелищем, Бедр-ад-Дин принялся двигать пальцами в ее волшебной пещере без особых церемоний. Фарида замотала головой, постанывая и повизгивая от наслаждения. Она извивалась и изгибалась, пытаясь облегчить сладкую боль, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
– Я вижу, ты готова меня принять! – с восторгом вскричал Бедр-ад-Дин и с немыслимым восторгом вошел в ее росистое горячее лоно.
Захваченная неописуемыми ощущениями, Фарида громко и восторженно вздохнула. Бедр-ад-Дин слегка вытянул свой меч из ее горячих ножен и тотчас же вошел туда вновь, теперь по самую рукоять. Фарида ахнула, пронизанная страхом и вожделением одновременно, и закинула ноги мужу на спину. Постепенно ритм их движений слился в одну прекрасную любовную гармонию.
– Помни о звездах, моя чудесная! – шептал Бедр-ад-Дин. – Ты полетишь к ним вместе со мной?
Слезы чистой радости брызнули у нее из глаз при этих словах. Она замерла, наслаждаясь ощущением заполненности своего лона, и выдохнула:
– Да!
Он нежно поцеловал ее и проговорил:
– Теперь мы станем одним целым, моя любовь!
Услышав это, она сладострастно задрожала, чувствуя, как бежит по телу огонь, высеченный его любовным орудием. Бедр-ад-Дин высекал все новые и новые снопы искр, вынуждая Фариду изгибаться дугой и играть бедрами. В глазах у нее потемнело от стремительно приближающегося шквала чувств. Она изо всех сил прижала ногами к себе торс мужа и, впившись ногтями в его спину, вскричала:
– Бедр-ад-Дин!
Он воспринял этот возглас как мольбу и поспешил навстречу ее безудержной страсти. Фарида взвизгнула, но Бедр-ад-Дин запечатал ее уста поцелуем и продолжил свой штурм. Широко раскрыв глаза, она упивалась видом его искаженного страстью лица, теряла рассудок от его властных и сильных ударов. Он стал для нее осью вселенной, центром мироздания, властелином всех ее чувств.
Его ненасытный горячий рот жадно всасывал ее прерывистое дыхание, бедра ходили ходуном, мужская твердь распирала лоно, а хриплый голос приводил ее в неистовство. Фарида смутно осознавала, что рыдает от счастья. Бедр-ад-Дин все быстрее и быстрее двигался внутри, дыхание его стало тяжелым и горячим. Вдруг где-то в глубине ее помутившегося сознания что-то взорвалось – и сноп алмазных искр сверкнул у нее перед глазами. Она пронзительно вскрикнула, пронзенная давно забытым блаженством, и затряслась в конвульсии, чувствуя, что умирает в его объятиях.
Бедр-ад-Дин сжал ее напрягшееся тело и, приподняв ее над кроватью, нанес последний, сладчайший удар. Его лицо исказилось, и в тот же миг он излил в нее весь пыл, скопившийся в чреслах.
Они еще долго лежали обнявшись, прежде чем Бедр-ад-Дин перекатился на бок и, сделав глубокий вдох, спросил у рыдающей жены столь нежно, сколь только смог:
– Почему ты плачешь, мое блаженство? Я причинил тебе боль?
– Нет женщины более счастливой в этом мире, чем я, о мой муж и повелитель, – ответила она, глядя на него ласковым взглядом.
Слезы радости катились по ее щекам, на губах блуждала блаженная улыбка, а в глазах светилось счастье. Бедр-ад-Дин нежно обнял ее и стал целовать влажное лицо, приговаривая:
– Вот ты и познала настоящий рай, моя прекрасная и единственная.
– Я видела вблизи звезды! – сказала Фарида, дотрагиваясь пальцем до его чувственных губ. – Они прекрасны!
Макама двадцать восьмая
Потекли счастливейшие для Бедр-ад-Дина дни. Днем он играл с сыном, радуясь каждому новому выражению лица своего малыша, его лепету, а вечера отдавал любимой жене. И не было на свете человека счастливее, чем он.
Когда же Бедр-ад-Дину удалось утолить первую радость от общения со своим первенцем, пришла ему в голову ужасная мыль. Он понял, что живет нахлебником, ничего разумного не делая, не создавая ничего такого, что заслужило бы если не платы, то хотя бы уважения окружающих.
– О великий маг, слышишь ли ты меня?
– Слышу, мой юный друг. Хотя сейчас я присутствую на весьма важной беседе наместника с визирем. Но, если ты будешь терпелив, я к тебе вернусь, как только они закончат.
– Да будет так, уважаемый.
Но и после этой краткой беседы в голову Бедр-ад-Дина пришла удивительно простая мысль. Он даже остановился посреди сада.
– О Аллах милосердный! Ведь я же могу…
Но договорить то, что именно он может, Бедр-ад-Дин не успел. Ибо по дорожке сада торопился в его сторону визирь, его дядя и тесть.
– Да пребудет над тобой милость Аллаха всесильного, о мудрейший! – склонился в поклоне Бедр-ад-Дин.
– Здравствуй, сынок! – отдуваясь, ответил Салах. Увы, с возрастом он стал тучен, и потому двигаться быстро ему было сложно.
«О Аллах, – подумал Бедр-ад-Дин, – но ведь мой отец его родной брат! Неужели и он обрел столь большой вес, что вот так же отдувается после торопливой ходьбы?»
В памяти юноши всплыл отец – высокий, но не тучный, хотя и вовсе не худой. Более всего он был похож на борца… Да и матушка много раз говаривала, что ее муж может выступать в бродячем цирке… Борцом или силачом…
– Мальчик мой, я хочу поговорить с тобой о деле необычайной важности!
– Я весь внимание, о визирь!
– Дело в том, юный Бедр-ад-Дин, что жизнь моя клонится к закату. Но мудрость и знания, кои служат наместнику самого халифа, да продлит Аллах его годы без счета, необходимо сохранить в веках. Вот поэтому я спрашиваю тебя, согласишься ли ты, мой зять и племянник, стать также и моим советником. Дабы научиться у меня всем премудростям наук и главной из них, дипломатии, дабы на заре моих дней поднять факел мудрости из моей слабеющей руки?
«Аллах милосердный, как затейлив твой слог, дядя… Да, такому мне еще предстоит научиться»… Но вслух Бедр-ад-Дин ничего не сказал, лишь почтительно склонился в низком поклоне.
– Ответь мне, племянник, согласен ли ты стать моим советником?
– О да, дядя, я с удовольствием и почтением в душе стану им. И, поверь, не будет у тебя более усердного ученика, чем я….
– Да будет так, о племянник… Значит, завтра мы отправимся в диван вместе. И пусть на меня сердится моя прекрасная дочь, но мужчине пора найти себе достойное дело. Ибо не только любовью к семье жив он, но и серьезными заботами о благе ближних…
– Да, дядя.
Бедр-ад-Дин вновь поклонился. Его дядя прикорнул на подушках у крошечного фонтанчика. Юноша отправился в беседку, чтобы поразмыслить о предложении, которое ему только что сделал визирь. О да, это было именно настоящее дело. Как раз такое, о котором бы мечтал и сам юноша. Но справится ли он? Станет ли он действительно советником? Или будет мальчиком на побегушках у всесильного визиря?
