Победителей не судят - Герман Иванович Романов

Теперь глаза округлились у Фока — такой суровости от адмирала он никак не ожидал — какие тут шутки, все было сказано предельно серьезно. Но о сказанном Евгений Иванович не забывал, видимо, в деньгах на самом деле была отчаянная нужда.

— Что Витте замутил, что денег постоянно нет?!

— Там говорили, что золотое обращение в развитых странах составляло седьмую часть от ассигнаций. А Витте якобы держал курс один к двум — то есть золота поступало мало, а к нему фиксировался напрямую объем бумажных рублей. И можно было допечатать массу рублей и вбросить ее в оборот — и за счет возросшего спроса подхлестнуть развитие собственного производства, а не закупать товары за рубежом.

— За бумагу не купишь, там нужно при расчетах золото, — Алексеев задумался, — а крестьянам все равно какой рубль, в звонкой монете или ассигнацией — главное, что купить на него можно многое. Хм, у меня есть тут чиновники из казначейства, вроде порядочные — поговорю с ними на этот счет.

— А еще Витте обрушил курс серебряного рубля, введя золотой стандарт. Якобы увеличил долю серебра в рубле, в то время как везде оно было намного меньше. А получилось оттого, что приравнял курс золота к бумажному рублю, а не наоборот, с заменой ассигнаций на новый образец. Там посчитали, что на государственную казну Витте, выполняя чье-то приказание, в ущерб отечеству, махом навесил должок по драгоценному металлу на сотни миллионов рублей…

— Постой, — Алексеев задумался, и неожиданно произнес. — Рубль весит 4 золотника и 21 долю. До реформы шел за полуимпериал — 5 рублей золотом. А потом эту самую монету, во всем равную, уже начеканили номиналом в 7 рублей 50 копеек. Это что же выходит — серебро стало в полтора раза дешевле?! Франк ведь как весил пять граммов, так и весит, полуимпериал на наполеондор раньше меняли. Курс один к четырем был, а сейчас один к двум с половиной. Но в серебре то намного больше!!! Что-то тут с гнильцой выходит — я обязательно выясню, в чем подвох. За такие вещи не на каторгу отправлять нужно, а на виселицу…

Глава 34

— Великие князья пусть находятся в Маньчжурии до окончания войны с японцами и подписанием мирного договора! Что касается Алексеева, то генерал-адмирал, как главнокомандующий флотом, должен пребывать там же. Его приезд в Петербург возможен лишь после того, как все наши взаимоотношения с английской короной будут урегулированы… если вообще будут… не в ближайшее время…

Витте ошеломленно смотрел на императора — он не узнавал Николая Александровича. Царя словно подменили на кого-то другого, но чрезвычайно похожего, он вел себя совсем не так как обычно — сдержанно и молчаливо, куда-то пропала привычная властность. И тут Сергей Юльевич осознал, что так ведут себя люди, которые явно чего-то опасаются, причем явно страшного для них. А потому-то вспышка навязанной извне решительности, или тщательно скрываемый страх. Самодержец выполнял чьи-то требования, отклонить которые попросту не мог, как и не исполнить.

Но кто же мог так если не запугать «хозяина земли русской», как написал про себя царь в анкете при переписи населения, то заставить выполнять те решения, которые ему были не по нутру?!

Ответ напрашивался собой — только семья, императорский Дом Романовых, этот коллективный ограничитель самодержавной власти. Выполняющий сейчас те же функции, что двести лет тому назад приняла на себя гвардия, организовав первый в русской истории дворцовый переворот, поставивший на престол грязную чухонскую девку, солдатскую шлюху, что стала вполне законной русской императрицей.

Стоящие над законом многочисленные великие князья сгрудились у трона настолько плотно, разобрав все более-менее важные государственные посты как источник доходов и синекуру, что, по сути, являлись коллективным императором. И властно вмешивались во все дела, заставляя министров прислушиваться к их желаниям — строптивые тут же могли слететь с поста, с погубленной навечно карьерой — бывали прецеденты, причем весьма показательные, по которым умные люди делали выводы.

Да, Николай Александрович мог отстранить из них любого, но замену требовалось брать опять в клане, и при этом ухитрится не испортить отношения с его представителями. Если не сделать этого, то Романовы могли сплотиться против него в коалицию и силой заставить выполнить завещание отца, императора Александра III, который своей последней волей оставлял трон младшему сыну Михаилу, считая первенца Николая абсолютно непригодным к правлению. Недаром язвительный и умный генерал Михаил Драгомиров, бывший учителем цесаревича, отметил у него кругозор обычного полковника, и выдал хлесткое заключение — «сидеть на престоле может, управлять империей — нет!»

И такая сила в их руках была — все члены семьи были шефами в гвардейских и армейских полках и имели массу клевретов среди офицерства и генералитета, тех, кого они продвигали по службе, дав воспользоваться вензелями на погонах и золотыми аксельбантами. Великие князья расставляли своих людей, где только возможно, и числом побольше. И хотя все они присягали императору, но ведь давно известно, что такую присягу можно сохранить, накладывая шарфик на горло строптивого монарху или тыкая в его живот двузубой вилкой, чтобы тот помер от «несварения желудка» в «геморроидальных коликах».

Ведь верность империи как таковой не связано с верностью конкретному лицу, который неспособен управлять этой самой империей, и влез на престол по недоразумению. Тем более, что таковых недовольных было много, и их число увеличивалось с каждым днем. Страна требовала реформ, это Витте хорошо знал по своей деятельности, и совсем не таких, которые он же и проводил, выполняя указания монарха.

Даже в собственном клане «Александровичей» Николай уже не имел полной поддержки — родная маменька, датская принцесса Дагмара, а ныне вдовствующая императрица Мария Федоровна была очень недовольна первенцем и открыто ненавидела его супругу Александру Федоровну. «Аликс» взошла на императорский престол с порченной кровью — и родить здорового наследника никогда не могла.

Да-да, Сергей Юльевич был уже несколько месяцев ознакомлен с этой государственной и семейной тайной, как и с теми подметными письмами, хранящимися в дворцовых тайниках, в которых были изложены истинные факты. Как и сам самодержец, что вот уже несколько месяцев пребывал в самом скверном расположении духа — и было, отчего кручиниться императору, что внезапно осознал один непреложный факт — его сын и наследник никогда не взойдет на царский престол.

Но вместо того, чтобы уступить другому вожжи правления, Николай Александрович, по наущению Аликс, наоборот, стал яростно цепляться за власть,