Охота на мужа-3 или Терапия для одиноких сердец - Юлия Шилова

— У вас в деревне тоже… Просто этот человек ко мне совсем недавно в квартиру приходил. Ума не приложу, как он мог тут очутиться.

— А он к тебе с добрыми намерениями приходил?

— Дед, а ты как думаешь, сотрудник уголовного розыска может прийти с добрыми намерениями?

— Смотря какой сотрудник. Вот наш участковый, который целых четыре деревни обслуживает, сюда почти не наведывается, а ежели он приходит, то только с самыми недобрыми намерениями. Наведывается ко мне раз в полгода и прямо с порога заявляет, чтобы я ему самогонки налил да еще собой в дорогу дал.

— А этот и вовсе оказался не из милиции.

— Дочка, я предлагаю нам с тобой о плохом не думать, а уносить отсюда ноги. Пусть о нем думают те, кто его сюда закопал. Пусть у них голова болит. А я сверху земли набросаю, прикрою его, и пойдем отсюда от греха подальше. Пока это безобразие не закончится, я себе больше могилу рыть не буду, а то в мою могилку еще кого-нибудь похоронят. У вас там что, на городских кладбищах все места заняты?

— Понятия не имею. Я вообще туда не езжу.

Как только дед начал закапывать Голубева или кто он там был обратно, я отошла чуть подальше и постаралась логически подумать о том, каким боком он здесь появился. Но мой переутомленный мозг просто напрочь отказывался связывать все недавние события в какую-то логическую цепочку и найти в них хоть долю здравого смысла. Но одно я понимала со всей ясностью: то, что он лежит здесь, как-то связано со мной. Я сердцем чуяла, что он явился по мою душу. Сначала он возник в моей квартире, теперь вот в дедовой могиле, а в следующий раз… Нет, следующего раза не будет. Следующего раза просто не может быть потому, что он мертв… От того, что в последнее время на меня навалилось слишком много различных фактов, напрочь лишенных смысла, мне вдруг стало страшно. Впервые за долгое время мне по-настоящему стало страшно.

А все началось с той проклятой вечеринки, на которую пригласил меня Михаил. Больше никогда, никогда не буду ходить на такие сомнительные тусовки. Я буду довольствоваться теми заработками, которые имею на киностудии. В конце концов у меня уже есть деньги — как-никак, больше полумиллиона баксов. И в конце концов у меня есть муж. А само понятие «муж» уже включает в себя деньги.

Крепко закусив губу, я подумала о том, что мои нервы совсем расшатались да и выдержки никакой. Быть может, мне нужно отдать Михаилу деньги и тогда все закончится? Тогда зачем столько мучений, страхов, терзаний? Михаил не спрашивает о деньгах, да и я о них особо не говорю. Хотя он хочет спросить о них завтра… Что ж, посмотрим, что будет завтра. А пока я понимаю, что эти деньги, которыми я даже не могу воспользоваться, не принесли мне ничего кроме неуверенности, страха и постоянного беспокойства.

Мне захотелось зарыдать, но только не здесь, не на кладбище… Эти деньги расшатали мои нервы так сильно, что в последнее время я стала чувствовать себя хуже. Некуда. У меня все болит, а может быть, что-то одно, но я не знаю, что именно. Голова, сердце, душа…

Я вновь обернулась на деда, и у меня закружилась голова.

— Дед, ты там скоро?

— Дочка, ты ж видишь, что я на месте не стою. Дай хан земельки немного набросаю, а то мало ли кто на кладбище еще может пройти. Тем более ты учитывай мой возраст. Мне самому скоро на тот свет отправляться, а я лопатой орудую, словно молодой.

— С чего ты это решил на тот свет отправляться? Ты фору любому молодому дашь.

— Не говори ерунды, дочка. Возраст, как ни крути, свое берет.

Поняв, что я больше не могу стоять, я села на корточки и обхватила колени руками. Я всегда была сильной женщиной и умела сносить все жизненные трудности с удивительным достоинством. Мужчины никогда не любили тех женщин, которые склонны к истерике, у которых эмоции всегда застилают разум. А я другая, я всегда была другая… Я сильная, трезвая и неплаксивая. Только в последнее время со мной что-то случилось… Наверное, слишком много всего произошло. Слишком много… А раньше, я всегда умела свои переживания скрывать. Наверное, дед Герасим правду сказал, что возраст берет свое. С годами я становлюсь беззащитнее, эмоциональнее, утонченнее… Конечно, говорить о возрасте мне еще рано, но все же, как ни крути, сила переживаний зависит именно от этого самого возраста. Ведь раньше я даже не впала в истерику, когда мой отец в реанимации оказался, а когда он умер, я все время молчала и даже молча стояла на кладбище, не уронив ни слезинки. Хотя что творилось у меня внутри, не передать. Недаром же я профессиональной актрисой стала. Значит, еще тогда я умела играть и перевоплощаться. Я в этой жизни училась только одному: быть сильной. Я научилась выдерживать самое плохое и выглядеть в глазах окружающих меня людей бездушною стервою, которую ничем не проймешь, даже смертью близкого человека.

— Ань, ты что села-то? Тебе плохо?

— Не знаю, что-то мутит меня. Больно много времени мы на кладбище проводим. Словно могильщики.

— А мы и есть могильщики. Одного закопаем, другого раскопаем, и наоборот.

Дед засмеялся, но так как юмор был черным, то он естественно не вызывал у меня ответной реакции.

— Анюта, ты лучше в машине посиди. Что ж ты на землю-то уселась?

— Я не на земле сижу, а на корточках.

— Но ведь неудобно же.

— Мне не до удобств сейчас. Тебе много еще?

— Немного. Я уже сам уработался. Ежели бы кладбище было действующее, я бы сюда могильщиком устроился. Рука уже набита. А может, она бы еще больше была набита, если бы мне за это платили. Какая-никакая, а прибавка к пенсии. Хотя на черта мне эта прибавка нужна, магазина-то все равно нет. Вот если бы мне водочкой платили, тогда другой разговор.

Я подняла голову и заинтересованно посмотрела на деда.

— Дед, а ты не боишься пить-то столько? У тебя уже организм весь заспиртован.

— Вот и хорошо, что заспиртован.

— Да что ж хорошего то?

— А то, что я уже простудой черт знает сколько времени не болею.

Встав с земли, я слегка отряхнулась и пошла в ту сторону, где стояла машина.

— Дед, я тебя в машине подожду. Только давай быстрее, ладно?

— Что ты меня все торопишь?! Я же не робот, а пожилой человек. Лучше бы лопату взяла да подсобила, — не на шутку разозлился изрядно уставший дед. — Привыкла в своем банке деньги считать…

— Дед, я с лопатой никогда не дружила. Физический труд меня никогда не привлекал, а только интеллектуальный. Это ты у нас человек деревенский. Как-никак на земле вырос. Вот тебя и должно тянуть к земле. Тебе на огороде не привыкать работать.

— На огороде не привыкать, а на кладбище привыкнуть надо.

— Давай, я жду, — я махнула рукой и направилась к своей машине, которая стояла в самом начале кладбища.