Amore mio Юля Котова (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe"

— Ничего страшного, подождет, — я небрежно махнула рукой.

— Я тоже так думаю. Вы красивая пара, я сразу подметила. А те… японцы. Жаль, я их не застала. Они всю неделю так ругались… Обидно, что не знаю японского, — пожаловалась эта любопытная женщина.

И я поспешила ее успокоить.

— О, не переживайте, Сильвия… Андреевна. Он сделал ей предложение.

— Правда? Вот молодец! — похвалила она Хигаши, чем вызвала мою улыбку. — А я сто лет не была на свадьбе!

— Ну… это поправимо, — тут же ляпнула я.

— О чем это ты? — скрипучим голосом спросила бабуля.

Кажется, Вероника не спешила ставить ее в известность о своих планах на будущее. Блин! Ну а меня-то кто за язык тянул?!

— Ваша внучка… — я неуверенно замямлила, — Вероника… вроде бы, она выходит замуж.

— Только не говори, что за того американца! — ахнула Сильвия, пока я идиотски хлопала ресницами, пытаясь откусить собственный язык. — Вот… засранка! Я ж ей говорила, чтоб не связывалась с американцами! Ну ладно, чего уж там, — усмехнулась она, качая головой. — Видела, я того хлопца… Хорош падлюка!

— Только не сдавайте меня, пожалуйста! — взмолилась я сквозь смех.

— Так и быть. Сыграю искреннее удивление, — подмигнула бабуля. — Мне не впервой прикидываться.

Потом мы болтали о разном, она расспрашивала о России, а я — о ее жизни в Италии. Таким образом, мы разделались с вареными апельсинами, подготовили полужидкое тесто для кексов, разложили его по формам и отправили в духовку, а потом Сильвия отпустила меня наверх, обязав вернуться через час, чтобы попробовать нашу с ней стряпню.

— Не понял? А где моя еда? И почему так долго?

Бредин вопросительно смотрел на меня, оторвавшись от планшета, когда я вошла в комнату с пустыми руками.

— Я пеку тебе кексы, — ответила, усаживаясь на кровать рядом с ним. — Наша хозяйка приехала, и мы разговорились. Сильвия рассказала о своей жизни… Это что-то с чем-то! Не бабуля, а ходячий каталог статей для женского журнала!

— Серьезно? — парень отложил планшет и обвил рукой мою талию. — Ну-ка, скажи ещё раз, — попросил он.

— Что сказать? — я в недоумении смотрела на него.

— Ну то, что ты сейчас сказала… про кексы.

— Я пеку тебе… кексы? — неуверенно пробормотала, не понимая, к чему он клонит.

— Офигеть! Я умер и попал в рай. Сама Юля Котова печет мне кексы! — с довольной улыбкой подразнил меня.

— Клоун.

Смеясь, он заключил меня в объятия и притянул к себе.

— Люблю тебя.

— Ага.

Бредин покачал головой, изображая недоумение, вызванное моим упрямством, и начал с аппетитом целовать, пока его пальцы ловко расстегивали пуговицы рубашки.

— Стоп, — я поймала его руку, смекнув, к чему все идёт, — ты же хотел прогнать наше выступление! Надо же уложиться в эти три минуты.

— Потом прогоним, сначала я уложу тебя.

Он покончил с пуговицами рубашки и, распахнув ее, зацепил пальцами резинку моих трусиков.

— Если бы я знала, что ты такой ненасытный, то оставила бы девственником, — говоря это, я закинула руки за голову в ожидании его дальнейших действий.

— Да, конечно, расскажи это кому-нибудь другому. Ti voglio, Котова, — заявил он, стягивая с меня трусики.

За следующий час мы успели оба уложиться и даже отрепетировать речь, написанную Брединым. Я испытывала довольно противоречивое чувство, рассуждая о проблемах современной молодежи, в то время как из одежды на мне даже белья не было. Потом всё-таки пришлось его надеть, чтобы спуститься вниз за свежеиспечёнными кексами и чаем.

Бредина увезли на скорой через полчаса после нашего чаепития. Ему стало нехорошо почти сразу. Сначала парень пожаловался на зуд в ладонях, потом стали отекать его лицо и шея, к тому моменту я трижды перерыла всю его чертову сумку в поисках антигистаминного, которое Бредин просил найти. Тогда он ещё мог говорить… и дышать…

Сидя в пустой комнате на смятой простыне, где мы совсем недавно занимались любовью, я лила слезы по парню, которого терпеть не могла большую часть своей жизни, а потом полюбила и теперь, кажется, по глупости убила парой апельсиновых кексов из гребаной миндальной муки…

Глава 23. Буря в стакане

Нет. Бредин не умер. Он просто не имел на это никакого права. Иначе наша с ним история выглядела бы слишком нелепо. Особенно, если вспомнить, как эффектно отправился на тот свет Ромео, когда решил, что его Джульетта отравилась ядом. А что сделала я? Накормила Бредина кексами из миндальной муки, на которую у него была жуткая аллергия. И как я могла забыть об этом?! Все Сильвия Андреевна с рассказом о своей бурной жизни! Но она же не знала! А я знала, знала и просто забыла! Зато теперь Бредин мог быть спокоен. После того, как я видела его почти бездыханное тело, мне будет сложно забыть про его аллергию. Я тоже могла больше не переживать из-за того, что он снова по моей вине загремит в больницу с отеком Квинке, надеясь, что сутки, проведенные в реанимации, отбили у парня охоту есть мою стряпню. Спасибо бабуле Сильвии за рецепт кексов. И за то, как быстро она среагировала, когда я вломилась к ней с просьбой дать Бредину хоть что-нибудь.

Сильвия сразу же вызвала скорую, а потом полночи названивала в Ospedale Maggiore Carlo Alberto Pizzardi, куда увезли парня. Она так перепугалась… А я перепугалась ещё больше, увидев, как бабуля стала капать себе что-то в кофейную чашку и схватилась за сердце. И под утро в скорую пришлось звонить уже мне. Рассвет встречала в одиночестве, ожидая приезда Вероники и Кеннеди, которым позвонила после того, как с подозрением на инфаркт в Ospedale Maggiore Carlo Alberto Pizzardi увезли Сильвию Андреевну. На самом деле, инфаркт подозревала только я. Ну а что ещё можно было подозревать в ее возрасте?

Но олимпийская чемпионка тоже не подвела и умирать не стала, чем очень обрадовала меня, своего будущего зятя, Веронику и прочих потомков.

Вчерашний день прошел, как в тумане. Не помню, что ела, что пила, и как, вообще, оказалась в универе. На лекциях была рассеяна и то и дело проверяла свой мобильный в ожидании новостей от Вероники. К реальности я смогла вернуться только этим утром, оказавшись верхом на мотоцикле, которым управляла внучка Сильвии. Я сжимала ее талию настолько крепко и отчаянно, что по прибытии на место девушка рисковала не досчитаться нескольких целых ребер. Перед глазами с бешеной скоростью неслись узкие улочки Болоньи, бесконечные арки и портики, велосипедисты и прохожие… Да вся моя жизнь мелькала перед глазами, что я даже про Бредина думать забыла, уже представляя табличку с собственным именем в колумбарии кладбища Чертоза или, в лучшем случае, свои переломанные кости на койке в Ospedale Maggiore Carlo Alberto Pizzardi. Кстати, туда мы сейчас и направлялись. Вероника собиралась навестить свою бабушку, а я — своего Бредина. Несколько часов назад Вероника узнала, что его перевели из реанимации в обычную палату, и мы даже не обсуждали тот факт, что отправимся в больницу вместе. И, если бы я знала, чего мне это будет стоить, то лучше бы арендовала велосипед.

Но все впечатления от поездки на байке Вероники перекрыли слова женщины у стойки регистрации. Она поставила телефонную трубку обратно в базу и равнодушным тоном проговорила:

— Scusa, ma ha detto che non voleva vedere nessuno (Простите, но он сказал, что никого не хочет видеть). — Потеряв ко мне всякий интерес, она окликнула свою коллегу в голубой униформе: — Laetitia, il dottor Stefano ti stava cercando! (Летиция, доктор Стефано искал тебя!)

Не хочет видеть? Что за… Как он вообще мог сказать хоть что-то с его-то уровнем итальянского?

Я легла грудью на стойку и подалась вперёд так, чтобы регистратор наверняка обратила на меня свое внимание.

— Dimmi, per favore, in quale casa è? (Скажите, пожалуйста, в какой он палате?)

Видимо, я выглядела в этот момент очень настойчиво, потому что женщина тут же уткнулась в монитор и ответила: