Телохранитель для стервы - Анна Сергеевна Одувалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда иду в гараж, расположенный неподалеку, размышляю: заведется ли агрегат; но неновый, покрывшийся пылью байк начинает довольно урчать, едва я в него заливаю бензин и завожу. Это лучше чем автобус.
До матери добираться минут двадцать, поэтому я успеваю как раз к ужину.
— Ну смотри-ка, — довольно хмыкает она, пропуская в дом. — Не рассчитывала тебя тут увидеть.
— Я всегда был послушным сыном. — Пожимаю плечами и захожу.
— И то верно, — соглашается мама. — У меня сломался кран, — заявляет она с порога. — И еще ручка на двери и надо немного подклеить обои.
Вздыхаю, но радуюсь, что ближайшие несколько дней мне точно не придется терзаться различными мыслями.
Так и есть. На следующее же утро меня ждут строительные магазины и увлекательный квест под названием «купи маме обои, такие как вот эти, но по цене тех и расцветки, как вон та клееночка».
Весь вечер разбираю гостиную. Таскаю мебель, передвигаю шкафы и матерюсь. Мог бы догадаться, что мама меня ждет не на чай с плюшками. Нет, плюшки тоже были, но после того как я передвинул почти всю мебель. При этом сама мама вечером упорхнула и вернулась к полуночи. Я даже не стал спрашивать, где она была. Меньше знаешь, крепче спишь.
А на следующее утро, разбирая один из шкафов, я натыкаюсь на альбом с фотографиями. Натыкаюсь, повинуясь ностальгии, потому, что выпала одна фотокарточка с отцом. Ему там, наверное, меньше чем мне сейчас. Раскрываю альбом и начинаю перебирать снимки. На многих вижу отца Ники. Он, мать и отец, похоже, много времени проводили вместе, а одна фотка заставляет замереть. На ней много народа на заднем фоне, сразу видно, сделана она случайно. А на переднем плане папе жмет руку молодой долговязый парень. Я не придал бы значения, если бы не татуировка в виде головы волка на запястье.
— Мам! — ору я.
— Что случилось?
— А это кто?
— Да, я уж почти не помню…— отзывается она, разглядывая фотографию. — Один из друзей… да нет, скорее приятелей, отца. С ним больше Валера общался. Там история нехорошая.
— Что за история?
— Я точно не знаю. — Мать присаживается на диван и бросает задумчивый взгляд в окно. — Когда твой отец только начинал служить, многие пытались мутить бизнес. Леньков, Самбурский и вот Гриша… не помню. Фамилия простая то ли Иванов, то ли Петров. Но эти-то были поумнее, пожестче, а у Гриши пошло что-то не так. То ли денег кому задолжал, то ли прогорел. Угрожали ему. Короче закончилось тем, что он попал в аварию. Кто-то говорил — подстроили, кто-то — сел за руль пьяным. На нем ни царапины, а вот Светка (это его девушка) погибла. Ей тогда было всего девятнадцать. Они жениться летом хотели. Гриша после этого исчез и в городе не появлялся. Ты куда? — удивилась мама, заметив, что я срываюсь в сторону двери, поспешно на ходу, натягивая косуху.
— Мне нужно срочно уйти!
— А хлам? А ремонт? Марк!
— Потом, — отзываюсь уже из двора и вскакиваю на мотоцикл.
У дома Самбурского, естественно, пускать меня не хотят. Я искренне надеюсь, что после того, как схлопотал по роже, Андрей не будет сильно злиться. В любом случае хотелось это сделать, потому что он смотрел на Нику… короче, не нравилось мне, как смотрел.
— Самбурский! — ору еще от бассейна, зная, что охранники зовут подмогу, и его скоро скрутят. — Самбурский!
— Ты дебил? — интересуется отец Ники, появившись на лестнице второго этажа, когда я врываюсь в холл. — Ты че орешь и какого хрена сюда явился? Мы же все обсудили. Тебя вышвырнут нахер.
— Я знаю, кто убивает девушек.
— Что? — удивляется Самбурский и торопливо спускается. У него цепкий и деловой взгляд. — Откуда?
К счастью здравый смысл побеждает злость. Я машу фоткой, которую до сих пор сжимаю в руке, и передаю Валерию Ивановичу.
— И что?
— Это кто?
— Гришка…
— Это телохранитель Дины, — припечатываю уверенно, для наглядности тыкая пальцем в изображение.
— Да ну… — Самбурский бледнеет, но пока еще отказывается верить. — Они не похожи, и фамилии у них разные.
— Зато татуировки одинаковые, — говорю я. — Я заметил, когда руку ему жал. А сегодня у матери нашел эту фотографию… Валерий Иванович, это он. Поверьте моим глазам и моему чутью.
— Твою ж мать… — потрясенно произносит Самбурский, и я замечаю, что его руки дрожат, когда он пытается набрать номер на телефоне. Слышу про абонента, который находится не в сети. — Твою ж мать, — повторяет Самбурский и шепчет, — Ника.
— Да что, черт возьми, произошло?
— Ты много пропустил, — отрывисто сообщает он и набирает другой номер. Пока идут гудки, жестами дает команду примчавшемуся Андрею собираться.
— Дина тоже убита, — поясняет он для меня, не отрываясь от разговора по телефону. В трубку тоже указания — быть наготове.
— Бля…
— Это еще не «бля». — Он поворачивается ко мне и безжизненно сообщает. — Георгий охраняет Нику. Они сейчас уехали на похороны Дины.
— Твою ж мать, — повторяю и чувствую, как останавливается его сердце. — Я с вами.
— Нах?
— Я с вами.
Самбурский не спорит, раздраженно отмахивается и все.
Глава 16. Самый темный час — перед рассветом
Ника
Когда папа сообщает о смерти Дины, я не чувствую ничего. Уже ничего. Лишь отстраненно думаю о двух вещах. Первое — так вот почему она больше не звонит, и второе — Георгий не худший вариант на должность телохранителя. Уж точно лучше, чем Андрей, который ведет себя безукоризненно, но смотрит так… так… как смотрел Марк, короче. Только вот чувства этот взгляд рождает совсем другие. Мне не нравится жадность в его глазах. И, хотя я доверяю Андрею, его небезразличие утомляет, а еще напоминает о том времени, когда рядом со мной был Марк.
На похороны я собираюсь на автомате. Черное платье, очки, туфли на металлической шпильке. Такими убивать можно. Меня даже не трясет, я прекрасно знаю, как все будет. Все, вплоть до меню поминального
