Прощение - Жаклин Митчард

– Я думала, что евреи не едят свинину, – шепнула я Кевину, когда ему удалось освободиться. Но как только он положил трубку, телефон зазвонил снова.

– Они едят только китайскую свинину, – объяснил он. Позже я узнала, что все слова Кевина надо воспринимать как шутку.

На третью ночь моего пребывания в Калифорнии я все еще помнила звук крышек на передвигаемых кастрюлях. Кевин про водил меня до моей машины, а потом убедился, что я выехала правильно. Было уже десять часов, когда я подъехала к дому. Миссис Дезмонд сидела на крыльце.

– Ты поздно освободилась, – тихо заметила она.

– Один очень приятный мальчик из группы пригласил меня в ресторан, который принадлежит его семье. Я ужинала с ними. Обычно я ни при каких обстоятельствах не пошла бы с чужими людьми, но на этот раз я была спокойна.

– Люди здесь очень открытые, – подтвердила она. – И добрые. В этом Калифорния напоминает мне дом.

– Это хорошо, – сказала я, присаживаясь на ступеньки.

– Как ты себя чувствуешь, Ронни? Привыкаешь?

– Еще рано говорить. Сразу столько всего произошло. Занятия. Океан. Китайская еда. Когда я позвонила маме, она сказала, что у меня голос, как у сомнамбулы. Так и есть, миссис Дезмонд. Я могла бы проспать двенадцать часов подряд, но как можно спать, когда вокруг такая красота? Здесь не воздух, а крем!

– Хочешь чаю? – спросила меня леди. – Я могла бы принести тебе печенья. Ты выглядишь очень уставшей.

– Думаю, что не смогла бы проглотить даже кусочка, – я показала в сторону коробок с едой, на которых был изображен красный дракон. – Я выпила бы травяного чаю. Как говорит мой папа, я слишком бурно провела время. В таком настроении бывает мой брат накануне Рождества. Здесь все по-другому. Я еще никогда не была в большом городе. Нет, я ездила в Кейп-Код и в Солт-Лейк, но только ненадолго – в гости к друзьям и ли по делам...

– Я сделаю ромашковый чай, – поднялась миссис Дезмонд. – Поможет тебе расслабиться и уснуть.

Меня словно укололи. Я вспомнила, что мама всегда заваривала нам ромашковый чай, когда я была еще маленькой. Миссис Дезмонд, должно быть, заметила выражение моего лица.

– Ты скучаешь по дому, Ронни? Я кивнула.

– Хочешь укутаться шалью? У меня их целая дюжина. Я всегда кутаюсь в шаль, когда на улице темнеет. Мне нравится наблюдать, как меняется цвет воды, когда солнце исчезает за горизонтом.

Миссис Дезмонд вытащила из большой сумки, стоявшей на крыльце, теплый платок, и я накрыла им колени. Она отправилась делать чай, но к тому времени, когда она вернулась, я задремала. Встряхнувшись, я похлопала в ладоши, чтобы взбодриться.

– Иди сюда, посиди на стуле, – предложила она.

– Я привыкла сидеть на полу. Мой отец говорит, что я не рождена для жизни в доме.

– Тогда укутайся и прислонись к моему креслу, – добрым голосом произнесла миссис Дезмонд. – У меня у самой дочки, и мне очень неловко наблюдать, как бедный уставший ребенок лежит прямо на сыром полу.

Мимо нас прошла пара. Они держались за руки. Наверное, шли к океану. В Калифорнии почти не спали. Большинство людей здесь отличалось какой-то необыкновенной красотой. Я сравнивала их с газелями или с какими-то экзотическими животными. Люди двигались с особой грацией. Я называла их «хомо калифорниус». У них были самые длинные ноги и самые изящные шеи.

– Они все такие? – спросила я.

– У меня складывается такое впечатление, – проговорила миссис Дезмонд. – Ронни, я хотела спросить тебя: почему ты приехала сюда?

Я напряглась.

– Хочу найти работу в Сан-Диего. А в Ла-Хойе я буду учиться на ассистента врача «скорой помощи». Я же вам говорила. Я приехала сюда учиться.

– Зачем тебе эта работа? – поинтересовалась миссис Дезмонд.

– Я хочу со временем стать врачом, и это хорошее начало.

– Мне эта работа кажется очень ответственной и тяжелой, – заметила она.

– Нет, если ты помогаешь спасать жизни людей, – возразила.

– Врачи прибыли, когда мой муж умер, – поделилась со мной миссис Дезмонд. – Было уже слишком поздно. Он умер от инфаркта.

– Как это грустно!

– Не совсем, – печально улыбнулась она. – Конечно, это было очень грустно. Но можно сказать, что я переехала сюда не «с тем» парнем, хотя и знала, что это не «тот» парень, еще сорок лет назад, когда выходила за него замуж. Мои дети все еще живут в Брисбане. Я надеюсь однажды собраться и продать это место, а потом переехать к ним. Я считала, что влюблена. Он был американским летчиком. Я была – как это сказать? – старой девой. Ты не поверишь, но я работала гувернанткой. У нас родились три прекрасные девочки, но потом, когда он Вышел на пенсию и решил переехать сюда, многое изменилось. Нас осталось двое. Это было пятнадцать лет назад. Он умер на третий год. Я езжу домой на Рождество и на лето, которое здесь считается зимой. Поэтому я и пускаю жильцов, а не потому, что нуждаюсь в деньгах. Мне нужен человек, который будет присматривать за домом, пока меня здесь не будет.

– Кто тут жил до меня?

– Молодая девушка. Не такая юная, как ты. Она работала медсестрой. Ушла из семьи. Ее брак оказался не столь удачным, как она предполагала. Очень хорошая девушка. Филиппинка. В конце концов она снова вышла замуж. Жила здесь три года. Она составляла мне хорошую компанию. Здорово играла в карты. Ты умеешь играть?

– В шахматы.

– Тогда сыграем партию.

– С удовольствием. Я играла с папой.

Миссис Дезмонд замолчала на несколько минут. Затем она сказала:

– Ты найдешь здесь то, что я думаю, Ронни. Не всем это по душе. Но я чувствую, что тебе все удастся. Я хотела бы все-таки спросить: почему ты здесь? Какая причина привела тебя в Калифорнию? Кроме учебы?

– Никакой особой причины нет, – пробормотала я.

– Я подумала, что ты начинаешь новую жизнь. Люди приезжают в Калифорнию именно с этой целью. Ты рассказала о своих младших сестрах. Я не хочу показаться навязчивой, но смерть двух сестер...

– Это был несчастный случай.

– Авария?

Я вздохнула.

– Их убили, миссис Дезмонд.

– В Юте. Их убил мужчина с вилами.

– Нет, он убил их серпом. Вы об этом читали.

– Давно, мне кажется, что довольно давно. Конечно, я помню. У тебя очень необычное имя. Я всегда живо интересуюсь новостями, особенно если речь идет о страшных случаях. Пусть это тебя не шокирует. Меня волнует античеловеческая природа некоторых поступков, совершаемых людьми. Меня поражает, на что оказываются способны люди по отношению к другим. Но ты еще недостаточно взрослая, чтобы учиться в колледже.

– Я закончила школу. Мне семнадцать, почти восемнадцать, миссис.

Я подумала, что ей будет спокойнее, если я скажу, что мне почти восемнадцать, поэтому я так и сделала. Позже она все узнала, разумеется.