Изнанка мира - Тимофей Калашников

Кирилла охватило сильнейшее желание обернуться, но в памяти вовремя всплыло предупреждение, которое старший брат постоянно повторял, как мантру: «Не смотреть на Кремль!» Верно сказано: если что-то запрещено, сразу же неодолимо тянет это сделать! После нескольких секунд внутренних колебаний, юноша почти полностью контролировал себя и удерживался на краю искушения. Легкий толчок в плечо вывел его из транса.

— А ты молодец! Я в первый раз не удержался, глянул, — просипел Павел через фильтр противогаза. — Очнулся уже в лазарете. Как ребята рассказали, с такой скоростью чесал, что едва догнали! Да и то вдвоем удержать не смогли. Пришлось прикладом по макушке приложить.

Кирилл поежился. Оборачиваться как-то сразу расхотелось.

Старший пошел впереди, младший двинулся следом, выдерживая дистанцию в десяток метров и стараясь не смотреть вверх. Ему все еще становилось не по себе под бескрайним небом и, конечно, трудно было забыть, как выворачивался желудок при первом выходе на поверхность.

Под ногами звонко хрустел снег. Кирилл не удержался и зачерпнул горсть белого порошка. Снежинки легко посыпались между пальцами перчатки. Юноша сжал кулак, прислушиваясь к хрусту. Он никак не мог привыкнуть к этой странной субстанции. В голове вообще не укладывалось, как вода может вдруг неожиданно стать твердой. Наверное, Пашка, как в детстве, просто пошутил над младшим братом…

Они уже повернули на Знаменку, и до цели оставалось всего ничего, когда до братьев с неба донесся вопль, от которого волоски на шее Кирилла встали дыбом.

— Вот этим на глаза лучше вообще не попадаться! — мрачно произнес Павел. — Паршиво получается: даже если успеем добежать до конца улицы, тварь нас выследит и будет сторожить на ближайшей крыше, пока из подворотни носа не высунем. Нам-то что, но как ребята пройдут? У них же, может, «сотый» груз с собой, не дай бог, конечно… Ладно, придется пересидеть в одном местечке, хотя идти туда мне ох как не хочется! Да, видать, делать нечего…

Прижимаясь к стене, напарники двинулись вдоль неплохо сохранившегося дома к двери, над которой небольшим полукруглым выступом нависал застекленный эркер, не тронутый копотью пожарищ.

Братья налегли на одну из створок. Дверь нехотя подалась вперед, и скрип ржавых петель разнесся, казалось, на километры.

«Наверное, теперь каждый обитатель здешних мест знает, что пожаловали гости!» — с досадой подумал Кирилл.

— Жди! — скомандовал Павел, затем поправил прибор ночного видения на шлеме и проскользнул в черный проем.

Кирилл подобрался, приготовившись кинуться на помощь брату. Учитывая скрежет, с которым открылась дверь, он был почти уверен, что в следующее мгновение из темноты послышатся выстрелы. Однако прошла секунда, затем вторая, третья, и ничего не происходило.

— Чисто. Заходи, — наконец донеслось из темноты.

Юноша протиснулся в щель между створками и очутился в небольшом застекленном предбаннике. Эта выгородка, очевидно, служила когда-то местом для проверки документов у входящих, а также не пропускала холодный воздух напрямую в здание. Окна эркера едва цедили свет, дающий слабую возможность рассмотреть длинный вестибюль. По левой стороне тянулся гардероб с остатками вешалок, вырванных чьими-то руками из плиточного пола и наваленных безобразными кучами, а лестница из белого мрамора, ведущая на второй этаж, располагалась у правой стены. Ее основание украшали две фигуры пухлых младенцев со светильниками в руках, отлитые из потемневшего от времени металла.

— Где это мы? — прошептал Кирилл озираясь.

— В библиотеке, — ответил Павел и, не удержавшись, прыснул, глядя на ошеломленное лицо брата. — Да не ссы, не в той, не в Великой… Тут знаешь сколько библиотек-то разных? Куча! На каждом шагу, можно сказать. Так что все не так страшно, как может показаться. Давай, присядь пока, пускай все успокоится, а там решим, тут ли оставаться или внутрь зайти. Уж коль скоро мы сюда завернули, хотелось бы хоть по паре книжек каких перед уходом взять…

— А они сюда не придут? — прошептал Кирилл, не называя имен, потому что уже хорошо знал это суеверное правило сталкеров: названия мутантов можно произносить только на станции, в безопасности метро, отгородившись от враждебного мира гермой.

— Не было еще случая, чтобы прямо здесь встречали. Но если что, помни: смотреть в глаза и спиной не поворачиваться, — ответил брат вполголоса. — Они ведь громких звуков не любят. Поэтому ведем себя тихо, и все будет нормуль. Да потом их тут не так и много. Надеюсь, вообще ни одного не встретим. Давай, ты за верхним сектором следи, а я за низом буду наблюдать.

Кирилл молча кивнул. На самом деле ему было очень любопытно хотя бы мельком увидеть одного из обитателей библиотек, о которых ходило столько зловещих легенд. Зорин присел на одно колено и с любопытством стал вглядываться в глубину площадки второго этажа.

На ступеньках во множестве лежали сухие, свернувшиеся в хрупкие трубочки листья: сразу видно, что тут давно не ступала ничья нога. Высокий потолок, щедро украшенный лепниной, был местами покрыт пятнами зеленой плесени, но все равно очень красив.

— Кажется, тут кроме нас никого…

— Молись, чтоб так и было, — отозвался Павел. — Они знаешь иной раз что вытворяют? Как-то раз один из наших ребят затаился в хранилище, чтобы переждать день. Вдруг смотрит, неспешно и совершенно бесшумно идут вниз… не меньше десятка. Мужик уже с жизнью попрощался, думал, это по его душу, но нет, они мимо прошли, а потом каждый взял по книге — кто справочник, кто стопку журналов, расселись кружком и принялись страницы перелистывать.

Кирилл слабо охнул, вдруг ясно представив себе диковинное зрелище, и даже почти услышал, как в мертвой тишине шелестят страницы, которые с механической четкостью переворачивают сгорбленные серые фигуры, словно олицетворяя поговорку о тяжком грузе знаний.

— И что с ним потом стало? — одними губами спросил юноша.

— Уцелел, можно сказать, чудом. Только с выходами на поверхность завязал, а вскоре и вовсе к каким-то сектантам подался. Вроде как уверовал…

Через некоторое время Павел похлопал брата по щитку наплечника и произнес:

— Что ж, кажется, нас приняли спокойно. Теперь можно и дух перевести, но сначала надо за вход заплатить.

Кирилл недоуменно поднял брови, поворачивая голову в направлении, указанном старшим. Позади, возле входной двери, привалившись к стене, сидел на полу сталкер, вооруженный таким же автоматом и облаченный в такой же защитный комбинезон, какие были у братьев. Юноша вздрогнул. Сталкер, казалось, смотрел в пустой коридор, не шевелился и вообще никак не реагировал на появление гостей. Павел включил фонарь под цевьем автомата, и Кирилл понял, что сидящий на полу давно мертв. Под прозрачной маской противогаза виднелась потрескавшаяся кожа, а глаза высохли и провалились. Видимых повреждений на теле не было, как будто человек просто сел у двери, терпеливо ожидая свою смерть. А может, охраняя выход, чтобы жуткие обитатели библиотеки не выбрались наружу…

— Отчего он умер? — едва слышно спросил Кирилл.

— Никто не знает. Кроме него самого, разумеется. Это Женька Угрюмов. Хотя теперь его называют Сторож, — пояснил брат. Затем отсоединил магазин своего автомата, выщелкнул из него два патрона и положил в карман на груди мертвеца.

— Зачем?

— Чтоб потом выйти отсюда, — без капли иронии ответил Павел. — Между прочем, я тут отнюдь не впервые. И каждый раз эти двери приходится открывать заново. А если каждый раз приходится толкать эту чертову створку, значит, какой отсюда вывод?

— Какой? — завороженно переспросил Кирилл, кажется, уже догадываясь об ответе. Павел это почувствовал и улыбнулся самым краешком губ.

— Все верно, братишка. Значит, кто-то ее закрывает. И кто это делает, неизвестно. По слухам, Женька, уходя откуда-нибудь, обязательно закрывал за собой дверь, если мог. То ли шиза у него была такая, то ли примета, а может, просто аккуратистом был. Вот и в этой библиотеке так же. Раз закрыл, другой. А в третий раз пропал. Ребята, которые с ним были, рассказывали, что Угрюмов первым шел, вдруг — ап! — и все. Сгинул. Пробовали, конечно, искать, но ничего не нашли. Через четыре дня следующая группа обнаружила его уже вот здесь, у двери. Мертвым. Ну, они подумали-подумали, да и не стали тело трогать. Теперь Женька вроде как хранитель входа. И самое странное, что он тут уже полтора года сидит, а ни одна тварь труп так и не тронула… Уж кто впервые додумался патроны ему оставлять и почему — этого не ведаю. Но поговаривают, что с тех пор так и повелось: если не будешь жмотничать, то целым и невредимым из библиотеки выйдешь, а попробуешь Сторожа «кинуть» — ничего не оставить или гильзу стреляную положить — тут тебе и…