Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце разговора Гена подошел к телефону, набрал номер, спросил только: «Как дела?» и, выслушав ответ, положил трубку.
– Ну все, Уоллес дома, ждать тебя он наверняка перестал, хвоста за тобою нет, так что давай, напрашивайся в гости. Вот, держи, – он протянул мятый пластиковый пакет с конвертом. – Пакет помни, конверт подержи в руках – хрен знает, вдруг они захотят проверить отпечатки.
Майкл Уоллес
Как важно ложиться спать в хорошем настроении. Тогда спится легко, снятся веселые, теплые сны. И утром встаешь бодрый, готовый покорять вершины и двигать горы. Увы, но в этот вечер все было не так.
То есть вначале все шло хорошо – позвонил русский коп и сказал, что привезет ловушку. Вроде бы все шло по плану.
Затем настала очередь «Вальжана». Тот оказался полностью готов и операцию подготовил четко. Одна беда – объект на встречу не явился и все оказалось напрасно.
А какая была задумка! Сфотографировать передачу конверта офицером милиции американскому шпиону! После этого, да еще после швейцарских приключений, деваться мистеру Щербатову было бы некуда.
Не удалось, обидно. Завтра придется докладывать шефу о провале. Хорошо, не завтра, через день, через три дня, через неделю, наконец, но он спросит непременно. И что?
Был бы этот коп генералом, тогда можно было попросить и время, и поддержку, а ради этого майора никто в резидентуре и пальцем не пошевелит. Так, мелочевка сорвалась, которая не очень-то и нужна. Для ЦРУ.
Но для него – это уже совсем другое дело. О, этот парень, ради которого ФБР послала в дальнюю даль его контору, лично знакомый с покойным Кассиди, у которого в аэропорту буквально на плече рыдал сын убитого! Щербатов умудрился вывернуться из двух ловушек, куда-то пропал на две недели, да так, что следов не нашла ни его фирма, ни швейцарцы. Где он мотался, что делал? Он вообще кто, Джеймс Бонд под прикрытием? Ну да, с легендой местного околоточного. Смешно.
Только если мальчишка в полете рассказал этому супергерою что-то интересное, он становится действительно важен для его, Уоллеса, карьеры.
Можно, конечно, решить вопрос кардинально, «Вальжан» это умеет… Нет, слишком опасно – не дай бог проколоться. Разумеется, ничего страшного с Уоллесом не случится – ну пожурят, не более. Но из России уберут, а вот это уже плохо.
Казалось самым простым – завербовать на компромате, выдоить досуха, а там действовать по ситуации. Но сегодня все пошло не так. Как и в прошлый раз.
– Дорогой, чай готов! – позвала с кухни жена. За эти годы она, никогда не влезая в его дела, научилась чувствовать, когда нужна ее поддержка. Вот и сейчас наверняка нарезан любимый бисквитный торт, а на столе стоят свечи, которые загорятся, стоит ему войти.
– Спасибо, но лучше – коньяк. Ты выпьешь со мной?
– Только немножко!
Она ненавидит коньяк, но знает, как его любит муж. И в России усвоила – нельзя оставлять мужчину пить в одиночестве. Поэтому скрепя сердце заставляет себя сделать пару глотков. За компанию, как здесь говорят.
Телефонный звонок, кого еще принесла нелегкая?
– Слушаю. Кто?! Где? Да, конечно, сейчас выйду.
Черт бы подрал этого русского! Заявился в одиннадцать ночи, словно так и надо. И что делать? Отложить разговор на другой день? А с какой стати, если он уже стоит около дома. Придется идти и делать любезной физиономию.
Щербатов ждал недалеко от решетчатой ограды, опоясывавшей дипломатический дом. В стороне от фонаря, так, чтобы свет не падал на лицо.
– Бэзил, рад тебя видеть! Давно в Москве? – Можно подумать, я этого не знаю.
– Держи. – Коп протягивает конверт.
Еще раз черт. Ни одной камеры поблизости, чтобы зафиксировать это событие.
– Спасибо. – Жаль, плюнуть нельзя с досады. – Может, через пару дней в кафе сходим? Я угощаю.
– С удовольствием. А что в конверте, можно узнать?
– Разумеется. Ничего плохого.
Уоллес разорвал конверт и показал старинную брошюру семнадцатого века. Точнее, очень хорошую имитацию. Если бы русский повез ее в ручной клади, она была бы обнаружена, составлен протокол о попытке незаконного вывоза антикварной книги тысяча шестьсот шестьдесят седьмого года издания.
Потом бы Щербатова выпустили, даже извинились. Но заключение искусствоведа об имитации – это был бы уже другой документ. Так что копия изначального протокола привязала бы мента намертво.
– Ну, пока. – Щербатов повернулся, собираясь уходить.
– Да. Одна просьба – тебе, наверное, не очень удобно мне звонить. Давай я сам позвоню.
– Звони, мой служебный телефон запомнишь?
– Лучше запишу. – Американец достал маленький блокнот и ручку. – Диктуй.
Записав, протянул руку.
– До свидания. И еще, меня Майкл зовут, Миша, по-вашему. А то ты все Уоллес да Уоллес.
Глава 33
Однако результатов следует не только достигать. О них надо еще и отчитаться перед начальством. Причем последнее – гораздо важнее. Извечный закон: сделал – кратко доложи. Не сделал – доложи подробно, так, чтобы никто и усомниться не посмел в проделанной тобой титанической работе.
И именно такую справку читал сейчас непосредственный начальник Уоллеса – заместитель резидента, работающий в Москве на скромной должности второго секретаря посольства. Впрочем, ее незначительностью Уоллес не обманывался – прав и влияния у этого человека было вполне достаточно, чтобы вышвырнуть своего подчиненного из России с пометкой в личном деле «к полевой работе непригоден».
А сейчас претензии могли быть высказаны серьезные – за год ни одной вербовки, да что там – ни одного перспективного контакта. Хотя причины тому были весьма уважительные.
Во-первых, исчез противник, рассыпался, словно карточный домик.
Проникать в тайны его науки? Военной техники? Три раза ха-ха, как говорят русские. Нету той науки. Ученые в ларьках торгуют, пиво да паленую водку продают.
Армия? Уоллес каждый день видит, как побираются на Новом Арбате солдаты. К нему самому сколько раз подходили, денег на хлебушек да сигареты просили.
И что теперь? Ты пашешь день и ночь, подбираешься к какому-то суперученому, но только соберешься выйти на вербовку, а тут на! Его контору закрыли, самого, как помойного кота, вышвырнули на улицу и вот он уже! Стоит в твоем же посольстве в очереди за визой.
Ну и как после этого работать? С каким настроением?
В то самое время, когда надо быть очень глупым человеком, чтобы в этой неразберихе не сделать свой маленький бизнес. Когда половина страны смотрит тебе в рот только потому, что ты американец.
Ну до работы ли в такой-то ситуации?
Однако тому господину, что сидит напротив, так не скажешь. Старик, жизнь положивший на фронтах холодной войны, никак не может понять, что она кончилась. Его победой, между прочим.
М-да. Дочитал. Начинается разнос. Ну да где наша не пропадала!
– Итак, мистер Уоллес, из вашего доклада я понял, что нашу контору следует закрывать, чтобы не выбрасывать
