Все точки над i - Татьяна Полякова

– Простите меня. Пожалуйста, простите.

– Перестаньте. Мне не за что вас прощать. И не вздумайте болтать чепуху, будто вы во что-то там меня втравили. Я влез во все это по собственному желанию. Давайте лучше решим, что нам делать дальше.

– Как думаете, они уже знают о доме Ника?

– Возможно. Хотя и необязательно. Парни Дена, если я понял правильно, пасли наших предполагаемых жертв, так что о доме могли и не знать. А вот что касается людей господина Долгих, тут я не уверен. Есть еще милиция, их наши подвиги тоже успели заинтересовать.

– В любом случае нам придется туда вернуться, – подумав, сказала я. – Там оружие и деньги. И ноутбук.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Хорошо, вернемся. А сейчас поспите немного.

Я взяла его руку и прижалась к ней ладонью. Он погладил мои волосы так осторожно, как будто ему было трудно решиться на это. Я закрыла глаза и сдерживала дыхание, не понимая его нерешительности и благодарная ему за это. Так мы ждали рассвета, сидя совсем рядом, неподвижно, боясь выдать себя дыханием, два живых существа, затерянных во вселенной, отчаявшихся и обреченных, и каждому из нас в кричащей тишине чердака, словно похоронные колокола, слышались шаги судьбы – неумолимой, неотвратимой…

– Проснитесь, Юля, – услышала я. – Уже десять часов, нам пора.

Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Вскинула голову и увидела Антона, который так и сидел, привалившись спиной к столбу, наверное, за эти часы он и не пошевелился ни разу. Лицо его было осунувшимся, а взгляд… Я зажмурилась на мгновение, чтобы справиться с болью и ненавистью к этому миру, к его злой, невыносимой несправедливости, где такие, как Антон, становятся убийцами. Если бы я тогда не позвонила ему, все в его жизни могло быть иначе.

Я резко поднялась, потерла лицо руками, избегая его глаз. Он тоже встал, сунул куртку в сумку, огляделся, проверяя, не осталось ли чего из вещей, вдруг посмотрел на меня, и лицо его приняло выражение какой-то болезненной нежности.

– Маша очень любила это платье, – сказал он.

Я бестолково провела по груди руками и тихо сказала:

– Извините.

– Перестаньте, она была бы рада… что я говорю, – с усмешкой покачал он головой.

– Антон, мне надо срочно позвонить Рахманову. Я боюсь за ребенка. Ден… Он опять кивнул:

– Здесь неподалеку главпочтамт, оттуда и позвоним.

– Дайте мне пистолет, – попросила я.

– Он вам ни к чему. Стрельба на улице – опасная глупость, врагов вы вряд ли подстрелите, а вот случайные люди могут пострадать. К тому же стреляю я лучше вас.

Мы спустились с чердака и беспрепятственно покинули дом. Выходить на улицу было трудно, казалось, на тебя смотрят тысячи враждебных глаз.

– Не бойтесь, – сказал Антон и вдруг весело мне подмигнул: – Мы же везучие.

Через триста шагов сердце стало биться ровнее, еще через двадцать я смогла поднять взгляд от асфальта. Я не боюсь. Главное, не попасть в руки Дена, а все остальное…

На главпочтамте было прохладно и пустынно, наши шаги гулко отдавались под высокими сводами.

– Я думаю, будет лучше, если с ним поговорю я, – сказал Антон, набрал номер мобильного Рахманова, и мы стали ждать. Наконец, прислонившись к трубке, я услышала голос Олега: – Да.

– Олег, это Антон.

– Куда ты пропал? – бодряще заголосил Рахманов, роль надежного друга ему всегда удавалась с блеском.

– Олег, я хочу тебя предупредить, пожалуйста, позаботься о ребенке, спрячь его понадежнее. Малыша ищет Ден, думаю, тебе не надо объяснять, кто это.

– Проклятая шлюха! – заорал Рахманов. – Она наняла этого ублюдка, чтобы похитить ребенка? Мерзкая тварь…

– Она никого не нанимала, – терпеливо продолжал Антон. – Ден настроен очень решительно, поэтому я и хотел тебя предупредить. Пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Юля боится за мальчика.

– Юля? Ты что, с ней? – перебил его Рахманов. – Хорош друг, ничего не скажешь. Очень мило, трахаешь мою бабу и беспокоишься о моем ребенке.

– Черт, Олег, ты в состоянии понять, что я тебе говорю?

– Разумеется. Ты у нас недавно похоронил жену, большое горе… надо полагать. Юлька тебя успела утешить?

– Идиот, ты слышал: Ден охотится за твоим сыном.

Антон досадливо поморщился, вешая трубку, посмотрел на меня и вдруг смущенно отвел взгляд. Его способность краснеть, точно юная девственница, неизменно меня умиляла.

– Надеюсь, он все-таки понял, – буркнул Антон и сменил тему: – Нам нужна машина. Ждите здесь, а я поищу что-нибудь подходящее.

– Вы хотите ее угнать? – нахмурилась я.

– Хочу.

– А у вас получится?

– Буду стараться, – хмыкнул он. – Выбора-то все равно нет.

– Пойдемте вместе.

– Слушайте, я вам уже говорил, что давно вырос из пеленок и в опеке не нуждаюсь.

– Я совсем не поэтому…

– Садитесь возле окна и ждите, когда я подъеду.

Я не стала возражать, ясно, что это очередной приступ мужского самолюбия. Устроилась у окна и сразу начала нервничать: то, что он там, на улице, рискует в одиночку, по-настоящему пугало.

Минут через двадцать к главпочтамту подкатили «Жигули», вызывавшие унылое сочувствие к их хозяину, и я увидела Антона. Он махнул мне рукой из окна, предлагая присоединиться. Схватив сумку, я бросилась к нему.

– Ложитесь сзади, чтобы вас не видели, – сказал он, надвигая бейсболку на самые глаза. – Доберемся до реки, там бросим машину и дальше пойдем пешком.

Он ехал очень аккуратно, соблюдая все правила, что было весьма разумно, учитывая наше положение. Но я бы предпочла ехать быстрее, вынужденная задержка раздражала, я думала о том, что нас ждет в доме Ника: надежное убежище или место, где вся эта история закончится? О такой возможности я думала со спокойствием, граничащим с равнодушием. Я уже решила, что пойду туда одна. И если меня…

Тони наконец уедет из этого города, раз его чувство долга не позволяет ему сделать это сейчас. Я думала, что после того, как он нарушил данное себе когда-то обещание, нам невозможно находиться рядом, он мне не простит, и, даже сидя в машине, мы инстинктивно держались на расстоянии и предпочитали молчать.

Я исподволь наблюдала в зеркале за его лицом. Он, казалось, был погружен в себя, и вдруг взгляд его изменился, застыл, губы дернулись, а между бровей легла глубокая складка. Я быстро огляделась, пытаясь понять причину, и только тогда увидела, где мы находимся. К реке Антон собирался выбраться самой короткой дорогой через Саблино, и сейчас мы свернули на Третьякова, вон там, за поворотом, рюмочная, а над ней в комнате наверху я нашла Машку.

Он поехал быстрее, наверное, как и я, боялся этого места и торопился избавиться от своих воспоминаний, как и я от своих. И тут я увидела дюжего дядю в погонах, который не спеша двигался в сторону рюмочной, косолапя, точно медведь.

– Притормозите, – попросила я Антона, он не стал спрашивать зачем, но проехал чуть дальше, остановил машину в переулке и повернулся ко мне.

– Чего вы хотите? – все-таки задал он вопрос, мысль о том, что я решила пойти в рюмочную, очевидно, не укладывалась у него в голове.

– Я вернусь минут через десять, – сказала я. Он вышел следом.

– Пойдем вместе. – Голос звучал так, что стало ясно: переубеждать его нет смысла.

– Вам же хуже, – отрезала я.

В рюмочной было довольно многолюдно, ограниченный контингент пасся возле двери на улице, человек десять, у которых кое-какая наличность была, ублажали себя в самом заведении. Сомнительно, чтобы здесь отпускали в долг. Барменша покрикивала, мужики сразу начинали говорить тише, правда, ненадолго. На нас с Антоном никто не обратил внимания, в том числе и участковый, что устроился за столиком рядом с барменшей. Он положил на стул фуражку, вытер потный лоб, а она его спрашивала:

– Пельмени будешь?

– Буду, только немного. Пива налей, эх, жара-то какая… Я подошла к нему и сказала:

– Здравствуйте.

Он поднял на меня взгляд, посмотрел равнодушно, кивнул, и тут в глазах его мелькнуло удивление, а потом радость. Он меня узнал и не смог скрыть своего глупого счастья, наверное, думал: «опять подфартило», и уже прикидывал, как задержать меня. Антон вряд ли понимал, что происходит, но успел нырнуть за спину участкового и оттуда хмуро смотрел на меня, а я увидела нож, он лежал на стойке, большой, с широким лезвием, должно быть, барменша нарезала им колбасу, готовя бутерброды.

– Помнишь девушку, что застрелили наверху? – спросила я.

– Ну, помню.

– Сколько тебе заплатил Ник?

– Чего? – разозлился мент, рука его, лежавшая на столе, медленно заскользила к краю, и взгляд опять изменился, теперь в нем было беспокойство.

Резким движением я перехватила его руку, прижав запястье к столу.

– Сиди тихо, – сказал Тони, приставив пистолет к его затылку, голос его прозвучал очень громко, потому что к тому моменту в рюмочной повисла тишина. Мужики за столами замерли с растерянными лицами.