Александр Блок - Константин Мочульский

Первая редакция лирической драмы Блока «Король на площади» в рукописи снабжена пометкой: «В прозе и вчерне кончена 3 августа 1906 г.». О ней он писал Е. П. Иванову (6 августа): «После твоего отъезда я стал писать пьесу, написал все в прозе, довольно много, пока писал — был весел и бодр. Когда прочел вслух, все увидали (и я в том числе), что никуда не годится— только набросок. Поэтому я буду теперь опять скучать и лентяйничать вероятно до тех пор, пока не примусь опять за пьесу. Надо переделывать ее и излагать стихами». Вторая редакция в рукописи носит пометку: «Второй вариант окончен 10 октября». 13 октября он читает пьесу в небольшом кружке друзей (Чулков, Сологуб, Сюннерберг, Кондратьев, братья Ивановы).

Лирическая драма «Король на площади» связана с поэтическими темами сборника «Нечаянная Радость». В предисловии к нему поэт намечает основной лейтмотив пьесы. «Слышно, как вскипает море, — пишет он, — и воют корабельные сирены. Все мы потечем на мол, где зажглись сигнальные огни. Новой Радостью загорятся сердца народов, когда за узким мысом появятся большие корабли». Эта зависимость драмы от лирического строя «Нечаянной Радости» еще уточняется автором в примечании к поэме «Ее прибытие» (во втором издании «Нечаянной Радости»). «Я решаюсь, — заявляет он, — поместить здесь эту слабую и неоконченную поэму потому, что она характерна для книги и для того времени, как посвященная разным „несбывшимся надеждам“ (по моему тогдашнему замыслу)… Развитие той же темы — в лирической драме „Король на площади“».

Очень знаменательно, что цикл этих стихотворений в рукописи озаглавлен: «Из поэмы: „Прибытие Прекрасной Дамы“». Этим устанавливается поэтическая связь героини пьесы — дочери Зодчего с вдохновительницей «Стихов о Прекрасной Даме». Поэма «Ее прибытие», состоящая из семи стихотворений («Рабочие на рейде», «Так было», «Песня матросов» «Голос в тучах», «Корабли идут», «Корабли пришли» и «Рассвет»), полна напряженного, радостного ожидания: идут!

Кораблей за бурунамиЧутко ищут маяки.

Матросы поют об обручении с морской глубиной:

Синее море!Красные зори!Ветер, ты, пьяный,Трепли волоса!Ветер соленый,Неси голоса!Ветер, ты, вольный,Раздуй паруса!

В рукописи сохранились строфы, в которых появляется фигура каменного короля:

Он был исполин. На утесистой кручеТоржественный профиль возник и погас.Его голос, «простой и веселый», — подобен грому:Веселый вещал золотую свободу,И ночь озарилась от слов вещуна…И вот корабли пришли — возникает образ Дочери Зодчего:А уж там — за той косою —Неожиданно светла,С затуманенной красоюИх красавица ждала.

Все детали прибытия кораблей из поэмы переходят в драму: в небе рассыпаются ракеты, гаснет запад и наступают сумерки:

Буйные толпы в предчувствии счастьяВышли на берег встречать корабли.

Надежды исполняются — корабли приносят людям счастье и волю. Поэма была написана в декабре 1904 года. Поэт верил тогда, что над Россией загорается заря свободы. «Король на площади» кончается разрушением и гибелью; в 1906 году Блок издевается над «несбывшимися надеждами». О разочаровании в революции 1905 года свидетельствует его письмо к Брюсову по поводу «Короля на площади»: «Сам я не вполне ею доволен и с формальной, и с внешней стороны… Техникой я еще мало владею. Боюсь несколько за разностильность ее; может быть, символы чередуются с аллегориями, может быть, местами— на границе старого „реализма“. Но, в сущности, так мне хотелось, и летом, когда я обдумывал план, я переживал сильное внутреннее „возмущение“. Вероятно, революция дохнула в меня и что-то раздробила внутри души, так что разлетелись кругом неровные осколки, иногда, может быть, случайные».

Теперь, читая драму, мы никакого «возмущения» не чувствуем: время унесло налет злободневности — осталась поэтическая сказка, странная и печальная.

«Король на площади», лирическая драма в трех действиях с прологом, такая же запись сна, как и поэма «Ночная Фиалка».

В поэме королева, сидящая за прялкой, очаровывает поэта, погружая его в магический сон. В пьесе — Дочь Зодчего, «высокая красавица в черных тугих шелках», ведет его за собой; душа его предана ее «темным напевам» — и он узнает в ней свою юность, свою первую любовь, свою светлую королеву:

В последний раз — в одичалом мраке —Я вижу — горит королевский венецВ темных твоих волосах!Или молнии свет скользнул?Как озарилось твое лицо!

В горестной музыке, сопровождающей появление Дочери Зодчего, образ Ночной Фиалки, дышащей болотным дурманом, начинает отсвечивать лучами другого видения— «Незнакомки». «Красавица в черных тугих шелках» сливается с «Дамой в упругих шелках», в «шляпе с траурными перьями».

Поэт тоскует в мире, охваченном безумием, погибающем в голоде и нищете. В первом действии, в разговоре трех неизвестных, звучат мотивы отчаяния и смерти. «Какое счастье — умереть», — говорит один. «Пойдем одни— жечь и разрушать», — подхватывает другой. Люди ни во что больше не верят. Мир забыл о пророках и поэтах. Его надо предать огню. Второй: Скажи мне последнее: веришь ли ты, что разрушение освободительно? Первый: Не верю. Второй: Спасибо. — И я не верю. — Молчат.

Но в этой тьме отчаяния светит одна «безумная фантазия… то, что звали когда-то высокой мечтой». — Люди верят, что из моря придут какие-то корабли и все будет спасено. В предсмертный час человечество охвачено «сумасшедшей мечтой» о красоте, преображающей мир. Символически она воплощается в Дочери Зодчего, которая хочет возвратить юность старому королю. Она говорит поэту:

Знаю великую книгу о светлой стране,Где прекрасная дева взошлаНа смертное ложе царяИ юность вдохнула в дряхлое сердце.

Во втором действии— первая встреча Поэта с Дочерью Зодчего. Как и «Незнакомка», приходит она, «дыша духами и туманами». «Некоторое время слышна отдаленная музыка моря. В то время как Дочь Зодчего медленно сходит вниз, сцена заволакивается туманом». Мотив «очарованного берега» в «Незнакомке» выражается широким напевом в «Короле на площади».

ПоэтЯ вижу берег новой земли……………….Брызги пены морской ослепили меня.Над морем движешься ты,И тень кораблей за тобою встает.Дочь ЗодчегоСказка — вся жизнь для тебя.Слушай же сонной душойСказку о жизни вечерней,Ты, очарованный мной.

В третьем действии — ожидание кораблей охватывает город радостным безумием. Все громче стучат топоры: это рабочие на набережной строят башню, чтобы пустить ракету, когда появится в море первый корабль. Люди падают мертвыми от тревоги и волнения; другие умирают с голода. Шут, представитель здравого смысла, издевается над мечтателями; над обезумевшей толпой качается его дурацкий колпак, спускаются сумерки. В последний раз является Поэту Дочь Зодчего. «Ветер играет в ее черных волосах, среди которых светлый лик ее— как день». Лирическая тема «узнаванья», превращения «Незнакомки» в «Прекрасную Даму» юных лет, разливается звенящей ликующей песнью. Эти странные, отрывистые реплики, перекличка во мраке взволнованных голосов, пронзают сердце.