Воля императора. Двойник - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я снова сделал паузу. Слабаком или трусом я Кутепова не решился бы назвать, да и не правда это, но бил точно и беспощадно, его же оружием.
— Вы же сами сказали, что если заметите, что я представляю опасность для государства — убьете меня без колебаний. Тогда что прикажете мне делать? Почему я должен вас жалеть, беспокоиться о вашей чести? Сколько угодно называйте меня подлецом и думайте, что угодно, но я сделаю то, что должен ради защиты империи, во главе которой встану.
Я снова встал напротив министра и уставился на того в упор. На этот раз, напряжённая пауза, висела минут пять,
— Да, ваше высочество, — проговорил наконец Кутепов, отведя от меня взгляд. — Знаете, я недооценил вас. И похоже недооценил решение императора. Он размял шею и потёр её ладонью. — А что самое любопытное — мне это нравится.
Показалось мне или нет, но в глазах генерала я впервые увидел уважение. А ведь не врет. Ничего внутри не колет.
— Раз с этим мы разобрались, показывайте что там у вас, — я указал взглядом на газету.
Я подошёл к одному из кресел:
— Спасибо, что предложили присесть, и от кофе я тоже не откажусь. Нам с вами многое нужно обсудить.
Глава 18. Дружеская беседа
— Александр Борисович, — прочистив горло, обратился ко мне Кутепов. — Почему вы мне не доложили... Я хотел сказать, не рассказали про Федышина, и про ваше присутствие на месте преступления?
— Про фотографа я вам рассказывал, — хмыкнул я, вчитываясь в абсолютно абсурдную статью.
«Питерский листок» с броским заголовком: «Цесаревич Александр замешан в убийстве фотографа Федышина?», разумеется, ничего не утверждал напрямую. Он, пером своего журналиста, спрятавшегося за псевдонимом «Неподкупный», пытался связать смерть придворного фотографа Федышина с будущим императором. Текста немного, зато иллюстраций хватает. Полоса газеты украшена моим портретом, двумя фотографиями Федышина и фото с места преступления. Большая часть повествования свелась к биографическим данным фотографа — каким он был талантливым, как его уважали коллеги-фотографы и, как тяжело было парню из простой семьи занять место при дворе. Еще рассказывалось о его несчастной матушке, прозябающей где-то в Вятке.
А дальше шли предположения: возможно, Федышин, имел на меня некий компромат, который должен был уничтожить меня как будущего императора. Возможно, он хотел их продать, чтобы купить старушке-матушке лекарство. «Неподкупный» указывал, что его газета неоднократно пыталась заполучить фотографии у Федышина, но тот, верный присяге, не пожелал расставаться с тайной. Но народ должен знать правду!
Известно, что несколько дней назад, Федышин встречался с цесаревичем в Царском селе, а нынче, вполне возможно, хотел передать фотографии наследнику. Теперь же, Федышин обнаружен мертвым, от Александро-Невской лавры стремительно умчались машины, предположительно принадлежавшие цесаревичу.
В общем — напрямую газета ничего не утверждала и привлечь редакцию к суду не за что. Но у обывателя складывалось стойкое впечатление, что цесаревич — убийца.
— Вы рассказывали, что уважаемый Роман Влади́славович, зачем-то вздумал плести против вас интриги, — хмыкнул Кутепов.
— И об этом мне поведал фотограф, ныне покойный. И я об этом тоже говорил, — взглянул я на Кутепова поверх газеты.
— Это ведь просто бессмысленно, — пожал генерал плечами. — Сангушко и какой-то фотограф?
— Конечно бессмысленно, а вы даже слушать ничего не хотите. А вот выслушаете, так и смысл появится. Появится смысл делиться с вами новостями раньше, чем они появятся в газетах. Или нет?
— Вы что-то ещё успели натворить? — сдвинул брови Кутепов.
— Об этом мы успеем поговорить, — кивнул я, — Сейчас, я бы хотел вернуться к Сангушко.
Рассказывал я недолго но в подробностях.
Генерал слушал молча, то и дело хмуря брови. Я не говорил прямо о сговоре поляков, но тщательно к этому выводу подводил, позволяя Кутепову самостоятельно додуматься до этого.
— Вижу к чему ведёте, но принять не могу, — произнёс наконец Кутепов.
— А в оперативную разработку поставите? — устало спросил я.
— Поставлю, — процедил генерал.
— И Сангушко и французского посла? — уточнил я.
— Обоих, — кивнул генерал. — Но у посла, напомню, дипломатический иммунитет.
По нему было видно, что он хочет добавить что-то из серии: это лишняя трата времени и сил, но смолчал.
— Что ж, — выдохнул я. — Перейдём к следующему вопросу.
— Недавнее покушение... Тоже на Романа Влади́славовича думаете? — вдруг спросил генерал прищурившись.
— Нет, не связываю. Тут либо подставлять, либо убивать. Кто-то ещё под меня копает, — пробормотал я, прикидывая с чего продолжить свои наблюдения и последние события.
— Недавно один интересный термин в газете прочитал: Паранойя, — по слогам произнёс генерал.
— Замечательный термин, — задумчиво кивнул я, — много жизней спас. Кое-что еще мне покоя не даёт. Когда я к Федышину ехал, ко мне камергер один пристал, дочку свою в качестве фрейлины предлагал.
— Вам-то она к чему? — хмыкнул генерал.
— Мне-то ни к чему, только он её под меня подложить хотел, — пробормотал я. — И думаю я, это тоже не его инициатива.
— Камергера тоже в разработку? Этак я людей не напасусь, — заметил генерал.
— Нет, с ним я сам поговорю, мне всяко проще. Да и поводов для паники будет меньше, если я вдруг прав окажусь. Ложь-то я почувствую. Подозрительный цесаревич не так страшен как дознаватель.
— Хозяин барин. Чем бы цесаревич не тешился, — одобрительно хмыкнул генерал.
— А поговорить я хотел вот о чём. Вчера на меня вышел старинный друг Александра. Настоящего внука Николая Александровича. В кафе пригласил.
— Просто проигнорируйте. Будто у вас дел других нет, как по кафе шляться, — отмахнулся Кутепов.
— Я уже съездил, ещё вчера.
Генерал приподнял брови, но тут же выдохнул.
— Продолжайте, чувствую сейчас услышу ещё что-то интересное.
— Мне сначала в вино что-то подсыпали, а когда я пить не стал, так и кофе с веществом принесли.
— Что значит?.. Вы почему вчера не сказали? Задержать ведь всех надо! По горячим следам!
— Уже задержали, — успокоил я генерала. — Проверку не проводили, но парень признался,
