Галлант - Виктория Шваб

Он говорит, а родители Оливии начинают двигаться, словно марионетки в спектакле, плывя навстречу друг другу.

Почему ты не уходишь?

Грейс снимает шлем с тени. Он забирает его у нее, кладет на землю. Она притягивает тень к себе.

Если я протяну тебе руку, примешь ли ты ее?

Отец Оливии склоняется к партнерше, и та шепчет ему на ухо.

Свобода – что за жалкое слово для такого изумительного понятия.

Он оглядывается на хозяина, и Грейс берет его за руку. А потом увлекает за собой.

Не знаю, каково это, но хочу узнать. А ты?

Нет ни стены в саду, ни соответствующих декораций, но Оливия понимает, что произойдет.

У нас получилось. Мы свободны! И все же…

– И все же марионетки не живут без нитей, что ими управляют.

Оливия не хочет смотреть дальше. Однако взгляд отвести невозможно.

Я смотрю, как ты чахнешь. Боюсь, завтра я смогу видеть сквозь тебя. Боюсь, потом ты и вовсе исчезнешь.

– Я пытался ей объяснить, – говорит хозяин. – Шептал на ухо, кричал во снах. Что она должна его вернуть, иначе…

Пошатнувшись, ее отец падает на четвереньки. Тонкая кожа обтягивает кости, тело усыхает прямо на глазах.

Оливия рвется к нему, но хозяин хватает ее за руку.

– Смотри.

И тут отец поднимает голову, и на миг, лишь на миг, их взгляды встречаются. Он видит ее, по-настоящему видит, Оливия готова поклясться. Тень шевелит губами, шепча ее имя.

– Оливия, – говорит он, однако голос принадлежит не ему, это голос хозяина.

И все равно звук будто выворачивает ей душу, сжимая ледяными ладонями сердце.

А потом – пока Оливия смотрит, и мать ее смотрит, как и все остальные, – отец падает на пол, рассыпаясь прахом.

– Ей следовало вернуть его мне.

Это был не отец, твердит себе Оливия, это был не отец, просто копия, дубликат, но руки у нее трясутся. Посреди горстки праха лежит кусочек кости.

– Наверное, тогда я вышел из себя.

Посреди бальной залы Грейс в ужасе смотрит на останки возлюбленного и падает на колени.

– Я не создавал тебя, но произвел на свет твоего создателя, поэтому всегда ощущал тебя частью себя. Отсутствующей костью. Ты моя, а она отказалась вернуть тебя домой.

Грейс прижимает ладони к ушам, словно старается заглушить крики в своей голове.

«Хватит!» – думает Оливия. Мать, тонкая и хрупкая, склоняется вперед, зарывшись руками в расплетенные волосы.

Хватит.

– Если б она только послушалась…

ХВАТИТ!

Ее мать рассыпается прахом, и снова на полу остается лишь осколок кости. Сжимая кулаки, Оливия смотрит на него. Слезы, злые и горячие, жгут глаза.

А потом хозяин дома делает нечто чудовищное.

Он снова их воскрешает.

Щелчок тонких пальцев, и вокруг костей опять клубится прах, и вот родители уже поднимаются на ноги, точно так же, как раньше. Отец тянется за шлемом, мать с удивлением на него смотрит. На их лицах – ни страха, ни ужаса. Они переглядываются, словно в первый раз, и жуткий спектакль начинается заново.

Оливия пятится, но спиной упирается в доспехи. Тонкое, как дымок, создание преграждает ей путь.

– Знаешь, кто ты, Оливия Прио́р? Ты – искупление. Расплата за неповиновение отца и воровство матери. Ты дань, оброк, ты – принадлежишь мне.

Ее родители рука об руку идут по бальной зале. Мать тянется к отцу и шепчет ему на ухо.

Смотреть на это невыносимо.

«Зачем ты это делаешь?» – думает она, отводя взгляд.

– Что? – Он взмахивает рукой в сторону рожденных из праха созданий, и те замирают на полушаге. – Я это предлагаю.

Оливия качает головой. Ей непонятно.

– Ты не просто Прио́р, – заявляет хозяин, шагая к ней. – Здесь ты значишь больше.

Он взирает на нее своими бельмами, указывая на зачарованные фигуры.

– Я могу придать смерти форму. А ты – наделить ее жизнью.

Озарение захлестывает Оливию ледяной волной. Родители поворачиваются и выжидающе смотрят на нее.

– Твое место здесь, рядом с семьей. Всего лишь капля твоей крови на старой двери – и у тебя снова будут родители.

Ее отец обнимает Грейс. Та тянется к Оливии.

– Дом восстановится в твоих руках. Сады расцветут. Ты будешь счастлива. Ты обретешь дом…

Оливия бы солгала, сказав, что этого не хочет. Солгала бы, сказав, что соблазна нет.

Всего капля крови в обмен на все это. На семью. На дом. Разве оно того не стоит?

Твое место здесь.

Мать улыбается. Оливия представляет, как на ее щеки возвращается румянец. Отец смотрит на дочь с любовью, с гордостью.

Ладони так и горят.

Но это не ее родители… Грейс была человеком из плоти и крови, а стала призраком дома Прио́ров. Отец был порождением праха и тени, но превратился в кого-то более осязаемого. И пусть они никогда не встречались, Оливия знает: он бы этого не хотел.

Это просто сон. Так легко задержаться здесь, остаться, пока не поверишь, что все стало реальным, и не просыпаться вовсе.

Но где-то в особняке ждет Томас.

У стены несет дозор Мэтью.

В Галланте – Ханна и Эдгар.

И даже если бы Оливия смогла жить в этом сером холодном мире, она не хочет. Ей нужны яркие краски сада в Галланте, мелодия рояля, разливающаяся по коридорам, добрые руки Ханны и мурлыканье Эдгара, занятого готовкой.

Она хочет домой.

Повернувшись к солдату, что застыл у нее за спиной, Оливия собирает весь жар, горящий под кожей, в кончики пальцев, подносит ладони к лицу создания и вкладывает жар в тень.

– Нет! – ревет хозяин дома, а спустя миг над руками Оливии кружит прах и ложится на кисти, превращаясь в шелковые перчатки.

Но поздно. Худощавое создание делает шаг назад и поднимает взор – его щеки заливает свет, а в глазах полыхает огонь. Живой.

Оливия вздрагивает от волны внезапно обрушившегося на нее холода – такова цена ее магии. Однако время уходит.

«Сражайся за меня!» – думает она, клацая зубами от страха. Солдат выхватывает клинок и проносится мимо. В зале воцаряется хаос, танцоры толкаются, двое оставшихся стражей тоже достают оружие, а в центре бури возвышается хозяин. В суматохе Оливия вырывается из круга, мчится в угол, к деревянной панели, и пытается нащупать руками в перчатках потайную дверь.

Все еще дрожа от ужаса, находит защелку, и створка распахивается. Оливия оглядывается – посреди залы хозяин срывает длинными