Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - Бен Хеллман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потеря Мукдена стала катастрофой, а возможно, даже предопределила поражение российских войск. 70 тысяч погибших и раненых, 20 тысяч солдат в японском плену и контроль противника над большей частью Маньчжурии заставили задуматься о перемирии многих. Но не Льва. Статью от 3 марта 1905 года он начинает призывом «Сохрани нас Бог от заключения мира». «Мир постыден, это безумие как с военной, так и с государственной точек зрения. Это означает, что все жертвы принесены напрасно». Кроме того, такой мир приведет к еще более страшной войне в будущем, считает Лев и продолжает настаивать, что по сути потери делают Россию только сильнее. Сейчас нужны новая мобилизация и увеличение армии на фронте. То, что за год войны казна истощилась, Лев в расчет не берет, свято веря, что русский народ относится к войне с такой же фатальностью, как и он сам: «Если воевать, то повоюем. Если умереть, то умрем».
Но чем определяется слабость России и сила Японии в этой войне? Лев предлагает объяснение, которое одновременно служит критикой в адрес отца. Утопическое мышление типично для русских. Им хочется идти прямо в Царство Божие на земле. Но прежде чем всеобщее братство станет реальностью, следует любить собственную страну. У народа России (в отличие от Японии) отсутствует гражданское чувство, чувство общности и согласия. Чем крепче единство народа, тем сильнее страна, тем легче ей побеждать врагов и тем ближе то время, когда ни один народ в мире не будет врагом другого.
По сведениям из осведомленных источников (каких именно, Лев не уточняет), силы Японии на исходе (то, что ее человеческие ресурсы значительно сократились, действительно было правдой), а поскольку исторически Россия неумолимо стремится получить выход к Тихому океану, то для разговоров о мире нет никаких оснований. Никакой паники, ибо даже если будут потеряны Владивосток, Сахалин, части Восточной Сибири и даже все тихоокеанское побережье, это лишь разбудит национальные чувства. Так или иначе, в будущем Россия вернет все, что утратит, – в течение максимум двадцати лет. Развитие, по мнению Льва, идет в направлении все более крупных коллективов, и «желтая раса» рано или поздно должна объединиться с русским народом – если не мирным путем, то вследствие войны.
Развернутая Львом кампания за продолжение войны вызвала аплодисменты, но и язвительные советы отправиться на фронт самому, а не посылать на смерть других. Лев также понимает, что его провоенные призывы не поддерживают обитатели Ясной Поляны. В письме к Толстому в марте Лев обходит тему войны с Японией, затрагивая вместо нее то, в чем они согласны, а именно «честность, разум и добро». Разве Толстой на его месте не стал бы бороться с «либеральной глупостью и революционным злом»? Ответа нет. Взаимопонимание не восстанавливается и после краткого визита в Ясную Поляну в апреле. Толстой говорит прямо: «Ты можешь критиковать мою „Крейцерову сонату“ и высказываться против моих идей, но проповедовать войну – это безумие, это преступление, которого должны избегать все».
Занятые ежедневными делами, обитатели Ясной Поляны не находят ни времени, ни желания обсуждать то, как Лев видит всемирную миссию России.
Софья Андреевна решает, что должна упрекнуть сына публично, но не называя его имени. В апрельском номере The Times она обвиняет русские газеты, подобные «Новому времени», которые не допускают никаких упоминаний о мире. Продолжение войны в ее представлении равносильно общественным беспорядкам, потерям, страданиям, презрению к человеческим жизням. Народ, по наблюдениям Софьи Андреевны, только плачет и страдает. Статью она заканчивает словами:
Мир не может быть позором, как этого многие боятся. Проигранная война – не позор, а несчастье. И если цари и генералы боятся позора мира и прекращения войны, то пусть матери всех положений восстанут против тех побоищ, который так истерзали сердца нас – матерей!
В письме ко Льву Софья Андреевна открыто говорит о горе, которое испытывает, потому что сын поддерживает войну:
Спроси народ – все в недоумении, зачем воюют, для чего столько жертв? И какие бы разговоры на конках ты ни описывал, мы ближе к народу и лучше знаем его отношение к войне.
Вместе с тем она подчеркивает, что ее материнские чувства по отношению ко Льву не изменились. Их дружба расположена на ином уровне – ни политика, ни религия на нее не влияют. Толстому же, напротив, сложно разделить человека и его воззрения. Лев не понимает, почему отец не может относиться к нему хорошо – даже при разности взглядов. И получает ответ: «Нет, я уж такой, я не могу – всё или ничего».
Негативное отношение отца приносит Льву мучения. В мае он пишет Софье Андреевне: «Папá я люблю очень, когда не думаю, что он меня не любит. Но когда вижу и чувствую, что я ему не нужен, и он мне становится чужд».
В великом Цусимском сражении 14–15 (27–28) мая погибает значительная часть российского флота, число человеческих жертв превышает пять тысяч. Лев не делает никаких публичных комментариев, но из письма к сестре Татьяне ясно, что его точка зрения не сдвинулась ни на йоту. Препятствия ведут исключительно к пробуждению нации. А японцы будут в любом случае побеждены – если не сейчас, то через несколько десятилетий.
Вследствие забастовок того года часто прерывается работа общественного транспорта. Лев обходит эту проблему, покупая собственную лошадь Маньку и экипаж типа dogcart. В городе на козлах сидит Дора, а дворнику Косте поручается стеречь лошадь, пока Дора делает покупки. Впрочем, из-за слишком оживленного движения в городе от лошади вскоре приходится избавиться. И из домашних животных у них остаются только собаки Шарик и Мушка, два красиво подстриженных умных пуделя.
Весной Лев и Дора посещают выставку в Таврическом дворце, устроенную Сергеем Дягилевым. Тема выставки – исторические портреты, и среди двух тысяч картин здесь представлены и работы, сделанные в Ясной Поляне. Есть портрет Льва, выполненный Марусей, дочерью друга семьи Валеро. Это тревожное время, и присутствие на вернисаже великого князя внушает Доре страх. Короткое расстояние до дома они преодолевают в авто – впервые в жизни. Лев считает, что они едут на рискованно высокой скорости, но сидящий за рулем офицер жалуется, что вынужден «ползти».
