Медвежонок Железная Голова - Густав Эмар

В ту минуту, когда он подходил к правому борту судна, лодка, которую он рассмотреть не мог, внезапно отчалила от левого борта и капитан Бартелеми, обменявшись безмолвным знаком с людьми, сидящими в ней, поспешно перешел на другую сторону палубы и бросился навстречу мексиканцу.

Действия капитана не прошли незамеченными для дона Торибио: поспешность друга, который, как ему было известно, менее кого-либо на свете подчинялся требованиям этикета, разумеется, показалась ему подозрительной.

Он слегка нахмурил брови.

— Что ты там делал? — спросил он с равнодушным видом, однако внимательно озираясь вокруг.

— Там? Где же это, любезный друг? — изумился флибустьер.

— Нагнувшись над левым бортом.

— Я прощался с лейтенантом судна, которое ты видишь там на якоре, в двух кабельтовых от нас. Оно пришло ночью; это береговое судно из Веракруса. Чтобы легче стать на фертоинг16, они протянули к нам канат.

Дон Торибио поглядел в ту сторону.

— Странно, — сказал он задумчиво, — корабль мне как будто знаком.

— В этом нет ничего удивительного, — заметил Бартелеми, — не в первый раз приходит он в Картахену. Что привело тебя сюда? Ты собирался сообщить мне о чем-то важном?

— Ровно ни о чем; я просто приехал повидаться с тобой.

— Только-то?

— Да, — ответил дон Торибио рассеянным тоном и прибавил как бы про себя: — Решительно, этот корабль мне знаком.

Флибустьер улыбнулся.

— Твоя идея приехать сюда просто прекрасна, — воскликнул он, — я ждал тебя с нетерпением.

— А!

— Тебе, видишь ли, нечего мне сообщить, но зато мне нужно побеседовать с тобой о многом.

— Говори, но коротко.

— То, что я должен сказать тебе, очень важно, приятель, никто не должен нас слышать. Ступай за мной в каюту.

Дон Торибио поглядел флибустьеру прямо в глаза; тот улыбался.

— Это что, действительно очень важно? — пробормотал мексиканец.

— Настолько важно, что, не появись ты сам на шхуне, любезный друг, я был бы вынужден сегодня же отправиться на берег, чтобы повидаться с тобой.

— Ого! В чем же дело?

— Пойдем, и ты узнаешь.

Дон Торибио, хотя и неохотно, решился в конце концов последовать за капитаном в каюту, бросив последний долгий взгляд на неизвестное судно, вид которого внушал ему все большие подозрения, хотя он не мог дать себе отчет в причинах этого беспокойства.

Капитан Бартелеми придвинул стул гостю, достал из шкафчика бутылку рома и налил два стакана.

— За твое здоровье, — сказал он.

— За твое.

Бартелеми набил себе трубку, закурил ее и откинулся на спину стула со словами:

— Теперь поговорим.

— Пожалуй, — ответил мексиканец. Воцарилось продолжительное молчание. Капитан словно совсем забыл про своего приятеля.

Тот терпеливо ждал несколько минут, но когда собеседник совсем углубился в свои мысли и, по-видимому, перестал замечать его присутствие, мексиканец вскричал, стукнув кулаком по столу:

— Ну же!

— Что? — холодно откликнулся капитан.

— О чем таком важном ты собирался мне сообщить? Говори!

— Разумеется, буду говорить. Об этом и думаю.

— И дело очень важное?

— Суди сам, приятель.

— Так говори же скорее.

Капитан устремил на него лукавый взгляд и тем насмешливым тоном, который всегда принимал, разговаривая с прежним братом-матросом, наконец произнес:

— Что ж, я готов… Дело наше все еще должно состояться? — задавая этот вопрос, капитан Бартелеми окружил себя густым облаком дыма.

— Конечно.

— Послезавтра?

— Послезавтра; но к чему ты клонишь?

— К тому, любезный друг, — ответил Бартелеми еще насмешливее, — что пора бы нам и счеты свести.

— Свести счеты? Какие? — вскричал мексиканец в изумлении.

— Да наши счеты. Уж не воображаешь ли ты, чего доброго, что я буду служить тебе с завязанными глазами, не зная, что это принесет мне? Ведь я сказал, что мои услуги обойдутся тебе недешево. Дело делом, любезный друг, но ты втянул меня в такие неблаговидные проделки, что я не могу не принять мер предосторожности.

— Если ты привел меня сюда для этого только, — посмеиваясь, возразил дон Торибио, — то очень жаль, дружище. У меня сегодня уйма хлопот, я больше никак не могу оставаться здесь; в другой раз — пожалуй, завтра — я буду весь к твоим услугам.

Он осушил свой стакан и встал.

— Как хочешь, — ответил Бартелеми, не трогаясь с места, — но, честное слово, я думаю, что ты не прав, любезный друг.

— Ба! — откликнулся дон Торибио и сделал шаг к двери.

— До свидания, приятель. Ах, кстати, меня предупредил вчера ловец жемчуга, который возвращался из открытого моря, что неподалеку от берега крейсирует сильная флибустьерская эскадра.

— Что такое? — мексиканец побледнел как мертвец и кинулся назад к капитану. — Что ты говоришь, Бартелеми? Сильная флибустьерская эскадра?

— Ну да.

— Ты уверен?

— Еще бы, когда я видел ее собственными глазами! Ты понимаешь, я надеюсь, что обстоятельство это очень важно для меня, и потому я тотчас удостоверился сам, верны ли слухи… Но что же ты, любезный друг, смотришь так растерянно, вместо того чтобы радоваться?

— Я смотрю растерянно? — вскричал дон Торибио, стараясь возвратить себе внешнее хладнокровие. — Ты с ума сошел, приятель! С какой стати мне глядеть растерянно? Но скажи, пожалуйста, не догадываешься ли ты, что намерены предпринять Береговые братья?

— Не только догадываюсь, но прекрасно знаю. На кораблях эскадры по меньшей мере тысяча пятьсот человек, набранных из самых храбрых флибустьеров и буканьеров; они просто хотят овладеть Картахеной.

— Овладеть Картахеной? Какой вздор! — вскричал, подпрыгнув от изумления, мнимый мексиканец. — Это чистое безумие!

— Твоего мнения не разделяют Береговые братья, уверяю тебя, приятель! Напротив, они надеются на успех.

Дон Торибио опять опустился на стул, дрожа всем телом; лицо его обрело зеленовато-бледный оттенок.

Бартелеми сделал вид, будто не замечает состояния своего «друга».

— Смелая затея, не правда ли? — заметил он, раскуривая трубку, которая успела погаснуть.

— Очень смелое, правда, но откуда же ты знаешь все это?

— О! Все чрезвычайно просто, любезнейший друг: я виделся с их предводителями. Ведь ты же понимаешь, надеюсь, что, заброшенный более года назад в этот край, находясь в положении почти что пленника, я не мог упустить счастливый случай, представившийся мне, чтобы вырваться на свободу. Я преспокойно отправился ночью на судно командующего экспедицией.

— Продолжай же.

— А-а! Ты уже передумал немедленно отправиться на берег? Видно, разговор становится для тебя интересен.