Все мы родом из детства - Екатерина Мурашова

– Лапшу – в кастрюлю! – отрезала я. – Самый крутой президент крутых США с детства ездил в инвалидной коляске. Правда, у него были хорошие семейные карты. Но ты-то все-таки пока ходишь…

– Он просил вам передать, что он выиграл! – радостно улыбаясь, доложила Людмила. – Представьте: он сидел над учебниками как проклятый и закончил триместр с одной тройкой. Все учителя, да и мы тоже – в шоке! Но он теперь точно сдаст экзамены за девятый класс! Сможет поступить в училище, в техникум, даже в десятом классе остаться, если захочет!

– Передайте ему, что партий будет еще много, – предупредила я. – И до выигрыша еще очень-очень далеко. Но у него теперь есть опыт его собственного успеха, а это очень ценно.

– Кажется, он понимает… Он просил спросить: как узнать, когда конец игры?

Я надолго задумалась.

– Когда он оглядится и вдруг увидит вокруг себя только город, лес, море, друзей, птиц, книги… счастье, несчастье… и не увидит карточного стола с готовыми играть противниками. Тогда. А до этого надо садиться, играть и стараться выиграть при любом раскладе.

Уберите свободу!

– Скажите, пожалуйста, а вы домой к своим клиентам не ходите? – немолодой мужчина с усталыми морщинами в углах губ прячет взгляд.

Я, против воли, сразу придумала ему судьбу: новый брак, поздний ребенок, родился с какой-то тяжелой патологией, трагически отстает в развитии, но родители все еще на что-то надеются, приглашают одного специалиста за другим…

– Обычно нет, не хожу. А что у вас? Сколько лет ребенку? Какой официальный диагноз?

– Шестнадцать лет. Никакого официального диагноза нет.

Я слегка усмехнулась своей ошибке, одновременно подумав: «Не, ребята, если уж вы хотите заманить свое чадо в разгар подросткового кризиса к психологу, так вы уж сами его и вылавливайте, и заманивайте сюда – хоть кнутом, хоть пряником, не знаю, как там у вас принято…» Да и есть ли вообще проблемы у чада? Ведь в этом возрасте часто бывает так, что сам подросток никаких проблем вообще не предъявляет, у него всё хорошо (друзья, тусовки, компьютер), это только у родителей проблемы…

– Давайте вы мне сейчас расскажете, что у вас там происходит, – предложила я. – А потом мы решим, надо ли нам сюда заманивать… кого? Сына? Дочь?

– Сын. Его зовут Артур. Он учится… точнее, наверное, сказать, учился в… (мой посетитель назвал номер одной из старопрестижных питерских школ).

– А-а… Выгнали? – я понимающе кивнула.

– Нет, нет, что вы! – он даже руками замахал.

«Видимо, сегодня у меня день ошибок», – подумала я.

– Там, в школе, – очень интеллигентные, всё понимающие люди, но мы просто не видим способа вернуть…

– Артур прогуливает школу? Ушел из дома?

– Нет, наоборот, он практически не выходит из дома!

– Давно?

– Второй месяц.

– Компьютер?

– Очень мало, даже в сравнении с его друзьями-одноклассниками, не говоря уж про прочую современную молодежь.

– Психиатр был?

– Да, мы его возили. Он сказал, что пока не может сказать ничего определенного, но прописал таблетки.

– Принимал?

– Да. И сейчас принимает.

– Эффект есть?

– Сначала много спал и был совсем вялый, а сейчас как будто бы вообще ничего…

– Вы уверены, что он их не выбрасывает потихоньку?

– Да нет, что вы! Хотя… вы знаете, я теперь уже ни в чем не уверен! – с отчаянием в голосе произнес мужчина. – Для нас же все это как обухом по голове! Он всегда был такой сообразительный, активный, благополучный! Артур был очень беспокойным в раннем детстве, в начальной школе на него еще жаловались за излишнюю подвижность. Потом он поступил в гимназию. Мы тогда поступали сразу в три хороших школы, и – представьте себе! – он прошел сразу во все и мог выбирать. Он стал посещать волейбольную секцию, и все вообще стало хорошо. Мы никогда его ничего не заставляли, он сам делал уроки, сам выбирал друзей, увлечения, у него был широкий круг общения – и мальчики, и девочки, даже остался хороший друг из начальной школы (обычная, рядом с нашим домом). Мы всех привечали, его все любили, он никогда ни на что не жаловался…

– А что произошло потом? Это у вас детская медицинская карта Артура? Дайте ее мне…

– Все началось очень странно. Летом, накануне одиннадцатого класса. Артур вдруг стал нас спрашивать: «Мам, пап, что мне поделать?» Знаете, так иногда спрашивают не очень умные и очень маленькие дети. Ну, мы тогда решили, что это у него такой прикол. Юмор. Одиннадцатый класс на носу, надо было уже как-то определяться с поступлением – какие экзамены сдавать и так далее… Началась учеба, но он как будто потерял ко всему интерес. Перестал ходить на волейбол, гулять с друзьями, но еще очень много читал, в основном классику – нашу и зарубежную. Иногда задавал какие-то философские вопросы, мы пытались, как могли, отвечать. Потом и книжки забросил. Тут мы уже начали бить тревогу, спрашивать его, в чем дело. Он (психиатр интересовался, поэтому я и вам говорю) не замкнулся, разговаривал с нами, отвечал, что и сам не понимает, что с ним происходит. Как будто чего-то боится, но не ясно чего, ведь ничего особенного не происходит. Потом он чем-то таким не очень понятным заболел – расстройство желудка, температура, потом почему-то сердце заболело, давление, а когда все нормализовалось, он в школу просто не пошел…

– Вы пытались заставить?

– Да что вы! Мы же видели, что он не притворяется – ему действительно плохо.

– А в школе?

– В школе всё понимают…

– Друзья?

– Они все к экзаменам готовятся, но пытались приходить, шлют эсэмэски подбадривающие… Он от них быстро устает, только вот того, самого старого друга, не гонит, который уже в лицее учится. Но тот не говорун, они с ним иногда по часу молча стоят на лоджии, друг курит, а Артур – просто так…

Пока он говорил, я просмотрела карточку. Было перинатальное поражение центральной нервной системы (ПЭП – перинатальная энцефалопатия), один из неврологов ставил ММД (минимальная мозговая дисфункция). На психиатрию, если судить по рассказам отца, не похоже. Значит, можно попробовать вытащить?

– Привозите парня. Скажите, что я знаю, что с ним происходит.

(Я врала – это все поняли?)

Артур был не очень высокий, кудрявый, с мелкими чертами лица и ясным взглядом.

– Ты боишься, – сказала я ему. – Но таблетки все равно выкидываешь.

– У меня от них голова как ватой набита, – сказал он. – Что тогда толку не бояться?

– «Мам, пап, что мне делать?» – передразнила я. – Тут – ключ. Сейчас будем выяснять, как открыть и что в коробочке.

Говорили долго, много, пересказывать здесь всё не буду. Поэтому сухой остаток. Артур – бывший ПЭПка, ему жизненно важны границы, организованность, режимность мира. Но одновременно – очень высокий интеллект, которым до поры до времени компенсировалась свобода, предоставляемая демократическими родителями и «продвинутой» школой.

Прямая речь Артура, выжимки:

– От меня никто ничего важного не требует и в, общем-то, не требовал никогда. Ни чтобы я ходил в церковь, ни чтобы стал менеджером или военным, ни чтобы верил в царя, ни даже чтобы я что-то такое ел (или не ел) или как-то одевался. Я должен выбрать сам, и это надо уже прямо сейчас, и я, наверное, даже готов… Но слишком много всего, Всё такое равномерно теплое и липкое, всё себя рекламирует, я чувствую себя, как в манной каше, и мне страшно… Наверное, мне было бы проще в противостоянии. (Какой все-таки интеллект у парня! – мысленно восхитилась я в этом месте.) Так же всегда было: революционеры против чего-то и молодежь, я читал. «Сбросим Пушкина с парохода современности!» и так далее… И вот у моего друга тоже так. Он с матерью все время за всё воевал, чуть не с первого класса, потом она хотела, чтоб он дальше в школе учился, а он настоял – в лицей, на автослесаря, сейчас уже сам на практике зарабатывает.

– «В борьбе обретешь ты право свое…» – усмехнулась я.

– Что это? – спросил Артур.

– Девиз партии эсеров. Тех, из начала XX века… Но я услышала и поняла то, что ты сказал. Сейчас единственная твоя возможность противостоять – не пить таблетки. Ты читал «Пролетая над гнездом кукушки»?

– Можем ли мы помочь ему? – снова отец. – Чем?

– Можете. Уберите свободу.

– ?!!

– Кем он вообще-то собирался быть до всех этих событий?

– Говорил странное: буду врачом или юристом.

– Теперь вы говорите: ты слишком слаб и болен, ни врачом, ни юристом – даже не думай. Экзамены будешь сдавать экстерном, а потом устроим тебя к дяде в институт, чтоб он за тобой присматривал…

Молчаливый дворовый друг, прогуливая занятия в своем ПТУ, провожал Артура до гимназических дверей первые две недели. На все сетования Артура отвечал: «Ладно болтать, пошел!» Он же решительно высказался за медицину: «Там интересно и ни черта еще не понятно. Вот чего это с тобой было?»