Смена командования - Элизабет Мун

— Я стараюсь, как могу, — спокойно сказала Рут Энн, но ей было приятно услышать похвалу. Она встала и откинула голову. — Благодарю Бога, что вы не рассердились на меня и что в будущем не будете изолировать мальчика. Я думала, что уже не буду счастлива, но, кажется, такой счастливой, как здесь, я не была никогда.

Глава 13

Доброта, Нуова Веница, Санта Люсия

Член Ордена Клинков после выполнения специального задания должен обязательно исповедаться у священника Ордена. Но даже на такой исповеди говорить можно было далеко не все, если, конечно, хочешь остаться в живых. Священники обладали правом, божественным и юридическим, выносить приговор, в том числе и смертный.

Хостайт Фиедди молча преклонил колено в ожидании прихода священника. Он думал о предстоящей исповеди, о том, что стоит говорить, а что не стоит. Когда Хостойт был молодым, он плохо понимал разницу между отчетом и исповедью, но теперь уже привык ко всем хитростям Ордена.

Тихо прозвенел колокольчик, и Хостайт произнес начальные слова старинного обряда: «Прости меня…». Он говорил и говорил, продолжая думать о том, чего говорить не следует. Как отделяют коз от овец, он отделял ту правду, в которой можно покаяться, от той, о которой следует умолчать, если хочешь остаться маэстро фехтования.

— Тебя давно не было, — заметил священник.

— Я выполнял задание, — ответил Хостайт. — Был в далеких мирах.

— За пределами Церкви? — спросил священник.

— Ничто не может быть за пределами Церкви, — ответил Хостайт. — Но я был вне досягаемости священников Ордена Клинков.

— Хорошо. Продолжай.

Он выкладывал все, что обременяло душу: рассказывал о соблазнах, перед которыми не устоял, и о соблазнах, которые остались лишь в помыслах, о приказах, которые исполнял, и о приказах, которые нарушал. Он каялся искренне, от всего сердца, каялся в том, что совершил по необходимости, выполняя свой долг. Если бы он мог, то предпочел бы жить так, чтобы больше не в чем было раскаиваться, разве что в минутном вожделении по отношению к дочери какого-нибудь соседа.

— А другие грехи за тобой водятся… похоть, к примеру?

Священники всегда спрашивают о блудных помыслах, прекрасно зная, что положение Хостайта и определенные условия, в которые он был поставлен, полностью исключили эту сторону жизни. Но Хос-тайт ответил, как отвечал всегда, и, как всегда, получил епитимью в полной кротости духа. Когда он состарится, когда потеряет возможность выполнять свой долг, он исповедуется в последних грехах и отойдет в мир иной с чистым сердцем. Тогда и только тогда он перестанет быть Тенью танцоров и наполнится светом. Так ему было обещано, в это он верил.

Для него не существовало никакой другой жизни, никакого другого будущего.

— Хостайт! — его мечты прервал окрик Мастера.

— Милорд. — Хостайт легко поднялся с колен и обернулся.

— Председатель желает услышать подробный отчет о положении дел в Правящих Династиях.

— Милорд.

— Сегодня днем мы получим аудиенцию. Я пойду с тобой вместе с Ягином Персеем. — Персей, еще один маэстро, недавно завершивший свою миссию в Правящих Династиях. Хостайт старше его на три года, но Персей первоклассный агент. — А сейчас отправляйтесь к портному Ордена, он примерит вам костюм.

— Да, милорд. — Хостайт поклонился. Мастер вышел из часовни, а Хостайт отправился в кладовые Ордена, где хранились наряды, которые могли пригодиться его членам. Он мало задумывался о предстоящей аудиенции. Ходило много слухов об аудиенциях у Председателя, но Хостайт уже бывал на подобных приемах и ничего не боялся. Он не боялся даже смерти.

Костюм, в котором маэстро фехтования должен был предстать перед Председателем, выглядел довольно просто. Черное трико, как вторая кожа, облегало тело. Задумай он взять с собой какое-нибудь оружие, спрятать его было бы абсолютно негде. Алый бархатный берет и туфли того же цвета мог носить только маэстро фехтования. Через эполеты на плечах были продеты золотой, зеленый и красный шелковые шнуры. По этим шнурам можно было узнать о нем абсолютно все: и степень его мастерства, и количество убитых врагов как у себя на родине, так и в далеких мирах, — если, конечно, владеть символикой. Председатель, естественно, владеет. Хостайт примерял туфли, когда в комнату вошел Ягин Персей. Он молча кивнул Хостайту. Хостайт кивнул в ответ. Они не имели право обсуждать что бы то ни было, пока не доложат обо всем Председателю. В противном случае их могли заподозрить в сговоре.

После примерки вплоть до самого обеда Хостайт изучал свой отчет на кубе, с помощью закодированной информационной палочки исправлял незначительные грамматические ошибки. Впереди сидел Персей, он был занят тем же самым. Обедали они в общей столовой Ордена, но за разными столиками. Хостайт ограничился, как того требовала епитимья, прозрачным бульоном, стаканом воды и «хлебом грешников» — твердым, пресным, вполне съедобным, но не очень вкусным.

В приемной Председателя Мастер Ордена Клинков протянул свой красный бархатный плащ охранникам в серой форме, потом отстегнул пояс со шпагой. Хостайт подумал, зачем требовать от Мастера, чтобы он явился сюда при полном параде, а потом снимал плащ и пояс. Но какой смысл об этом думать. Такова традиция. Они с Персеем протянули охранникам свои бархатные береты и снова надели их после проверки.

Председатель сидел за большим столом из черного мрамора, блестящая поверхность которого отражала его лицо. По обе стороны от стола стояла личная охрана Председателя.

— Фиедди, вас посылали к Барраклоу… что вам удалось узнать?

Хостайт поклонился и начал рассказывать, стараясь не смотреть на Председателя. Вместо этого он сосредоточил свой взгляд на бронзовой табличке на стене прямо за его спиной.

— В третий раз я побывал в одном из старших семейств септа Барраклоу под видом заезжего инструктора труппы танцоров с саблями. На четвертый день объявили об убийстве лорда Торнбакла. Танцевальная труппа состоит из местных жителей, хотя все они занимались под руководством различных маэстро фехтования. По их реакции мне удалось понять, что им было известно об определенном напряжении в отношениях между лордом Торнбаклом и его младшим братом, а также между Торнбаклом и представителями септа Конселлайнов-Моррелай-нов.

— Вы разговаривали с членами самого семейства?

— Я давал частные уроки шести членам семейства, в том числе и Стефану, теперешнему главе семьи. Еще его жене Миеран, его сыновьям Рудольфу и Джеймсу, его дочери Катарине и племяннице Виоле. Стефан обсуждал со мной только вопросы, касающиеся искусства фехтования, он прекрасно владеет тремя видами оружия, но мечтает стать профессионалом. Он спрашивал, не посоветую ли я ему постоянного учителя, Мастер Ордена предвидел подобный вопрос, и я порекомендовал, как мне было указано, Алена Детура. Миеран сказала, что смерть лорда Торнбакла большое несчастье, но что во многом виноват сам лорд. Она также высказала надежду, что террористы из Нового Техаса ограничатся одним убийством.

— Как она фехтует? — спросил Председатель.

— Она прекрасно отражает атаки, — ответил Хостайт, — но делает это слишком примитивно. Не просчитывает дальнейшего хода боя. Большинство женщин в ведущих Династиях более хитры и коварны.

— А остальные члены семьи?

— Рудольф предпочитает парпон. Фехтует он только потому, что так принято в семьях его круга, его вполне удовлетворяет средний результат.

— Сын своей матери… — заметил Председатель. — Продолжайте.

— Джеймс участвует в турнирах, проводимых в школе. Он все время пытается добиться похвалы. Из него может получиться неплохой фехтовальщик.

— Каким оружием он владеет?

— Эспадроном, но, думаю, потом сможет перейти и на саблю.

— Продолжайте.

— Катарина и Виола обе неплохо фехтуют, учитывая то, что они женщины.

— Больше вам о них нечего сказать?

— Они фехтуют потому, что так принято, так же как играют в игры с мячом или занимаются плаванием.

— Они хорошенькие, Фиедди?

Хостайт задумался. Он прекрасно помнил лица девушек, но не знал, каков эталон красоты у Председателя.

— Они молоды и богаты, — ответил он. — Им не стать танцовщицами.

Председатель рассмеялся.

— У вас, насколько я вижу, высокие стандарты. Ну что ж… Ягин Персей. Вас посылали к Конселлай-нам. Что вам удалось обнаружить?

— Хобарт Конселлайн до сих пор уверен в том, что его недооценивают. Хотя теперь он признанный глава семьи и септа, Хобарт и этим недоволен. Ему не хватает уважения, которым пользовался его брат. Он честолюбив и эгоистичен. Мечтает править бесконечно.

— Он омоложенный?

— Да, проходил процесс несколько раз. Презирает тех, кто не может позволить себе омоложение и живет всего одну жизнь.

— А ему известно отношение Доброты к омоложению?