Жуть - Алексей Жарков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У тех, кто вышел из дома, не было лиц. Складки, бугры, лоскоты, чёрные стежки… и где-то внутри уродливого рельефа серой, гниющей плоти прятались глаза… живые глаза.
Человек с похощим на обвислую, мёртвую задницу лицом увидел гостя, поднял руку и помахал.
Путник захрипел.
— — —
Наконец я очнулся. Первым делом ощупал лицо, затем ноги. Вроде всё цело, немного ноет бедро, но раны нет. Чёрт бы побрал эту рухлядь! Ну что рядовой, проверил «котелок» на прочность? Я просунул руку под задницу и нащупал что-то круглое… искусственный глаз. Неужели видения, которые меня посетили… Ну нет. Чушь.
Я встал и полез наружу через дыру в днище. Меня качало, шатало из стороны в сторону. Я задел плечом край пробоины, и старая деревяшка рассыпалась в труху. Что-то выпало, шмякнулось, поскрипывая жёлтым песком. Бутылка. А в ней несколько бумажных листов.
Разбить бутылку оказалось непросто. Проделав ею пару свежих дырок в корабле, я стал искать камень. Но здесь, посреди пустыни, камня не нашлось, а искуственный глаз не помог. Старое толстое стекло оказалось на редкость прочным и разбиваться о песок не хотело. А до форта метров триста… Тогда я вспомнил про кусунгобу — японский кинжал для харакири, который нашёл на лестнице арсенала. Один удар поставил жирную точку в судьбе пиратской склянки. Я расправил бумажные листки и, вернувшись в прохладный трюм, принялся читать…
Хозяин пруда
Д. Костюкевич
— Что это за дрянь?!
Все трое остановились.
Палец Георгия ткнул в заросли тростника, из которых выбралось жёлто-зелёное создание. Ростом не больше метра, толстые конечности с массивными когтистыми ступнями и кистями, покрытый водорослями и мхом чёрный панцирь. В левой руке существо держало пучок стеблей.
— Это демон японского фольклора — каппа, — сказал Михаил. — Аналог нашего водяного.
Каппа зыркнул водянистыми рыбьими глазами, щёлкнул клювом, развернулся, зашёл по пояс в воду и нырнул.
— Не нравится мне всё это, — Тимофей положил руку на топор, покоящийся в кожаных держателях на груди. — Плохое место…
— Встретиться здесь — не наше решение, — напомнил Георгий.
— Но ждать-то придётся нам.
— Как сказал тот старик два дня назад? — Михаил нахмурился. Мутное стекло взгляда было приковано к пруду. — «Новый мир больше не нуждается в объяснениях. А старого уже нет».
Несколько больших пузырей всплыло на поверхность воды и лопнуло.
Трое путников разбили палатку с северной стороны пруда, возле водоспуска. Ландшафтный проект территории когда-то предусматривал системы ручьев, фонтанные насадки, рокарии, альпийскую горку и многое другое, теперь представляющее лишь жалкую тень былой красоты пруда, даже не тень, а мёртвый гниющий памятник.
Когда-то здесь жили и отдыхали. Теперь…
Тропа проходила у края водоёма, виляя около крутого берега. С боков наседал лес — а там жил страх, там царствовали демоны. В километре от пруда особенно буйствовал мексиканский демон Ксипе-Тотек, устроившись на раскопанных ракшасами могилах старого деревенского кладбища — плешивого островка в шерсти леса. О крови здесь речи не шло, и поэтому демон орал и вопил, довольствуясь некрофилическими актами с трупами, изъеденными личинками и насекомыми.
Лишь близость тропы охраняла палатку. Пока. И не от всех.
Голова каппы показалась над гладью озера. Звёздное небо отражалось в воде, которая наполняла блюдцевидную впадину на макушке демона. Костер у палатки превратился в кучу тлеющих головешек. Каппа причмокнул из-под костяного клюва-носа. Он чувствовал сон людей, размеренные удары сердца, манящее движение тёплой крови.
Очень скоро пульсация чужой крови заглушила все мысли, эхом застучала в висках. Теллех (так его звали другие каппы) был безумно голоден, голоден до человеческой «начинки». И не желал больше ждать.
Каппа оттолкнулся от дна крепкими ногами и нечеловеческим прыжком опустился на влажную траву берега. Где-то вдалеке родился и пронесся в ветвях крик яра-ма, лесного демона, не желающего спать без трапезы — крови. Теллех мысленно увидел этого маленького австралийского людоеда с огромной пастью, способной проглотить ребёнка целиком, и улыбнулся: «Кричи, кричите все, кто ещё не обрёл власть над человеческим мирком, кто довольствуется лишь островками между миром живых и мёртвых, кричите, стоните, жрите зверей и птиц, редких тупиц, заблудших в чащу, где тьма уже разъела границы! Кричите, ждите полного слияния, а я набью брюхо прямо сейчас — властью воды, что бежит под тропой, властью тумана над щебнем тропы…»
К крику яра-ма примешался другой звук, больше похожий на вой огромной собаки. «И ты голоден, дахут! Чувствуешь: тропа — значит люди, значит — еда… Вой, дахут, вой, ящерообразный!» И дахут провыл ещё раз, подняв приплюснутую пасть к небу, приветствуя тьму оранжевым светом фасеточных глаз.
Потом наступила тишина.
Каппа сделал шаг. В этот момент палатку осветил изнутри слабый свет, вспыхнул, дёрнулся и застыл на ткани бледным пятном. Фонарик. Кровь в артериях жертв ускорила бег. Демон облизнулся, мягко опускаясь на четыре конечности.
Он решил немного подождать.
— Слышал вой?
— Жуть… может, катта?
— Каппа… Вряд ли. В лесу кричали… может, волк, может, дахут… может, сам сатана.
— Или запутавшиеся в ветвях духи.
— Не слышал о таких.
— Есть поверье в Нигерии. Перезакрепи фонарь — в глаза бьет. А Гриш даже не проснулся.
— Завидное качество, но вряд ли способное уберечь. Разве что рассудок…
— Как думаешь, до города далеко?
— Кто знает… Нужны карты. И информация. Похоже, что в двинутом мире эти вещи на вес золота.
— Ещё надежда. И оружие. А золото — говно. Уж если выбирать, то серебро. Отлитое в пули.
— Говно или нет, а за золото мы собираемся купить информацию и, если повезёт, пару огнестрелок и карту.
— Надеюсь, они доберутся. Гриша их знает?
— Вроде как… выбирать не приходится.
— Что есть, то есть. Слышь, Миха, ты меня про японских водяных просвети. Плещется ведь где-то рядом, не по себе…
— Можно и просветить. Каппа или бакэмоно. Живёт в прудах, речках, озёрах. Тащит человека или корову в воду, топит и… тут мифы разнятся. Где-то говорится о высасывании внутренностей через задний проход. Где-то — о потрошение и поедание отдельных органов.
— Обнадеживающее соседство.
— Каппа обладает нечеловеческой силой…
— Ещё бы. Человека через жопу высосать…
— Что ещё… Все каппы мужского пола. Жестокие, но вежливые. На голове есть углубление, говорят, там концентрируется могущество водяного. Каппа любит шутки, огурцы и дыни, особенно, огурцы, наверное, даже больше внутренностей и крови… Те, кто верят в каппу, не разрешают гулять детям у воды, а про тех, кто утонул, говорят: «утащил каппа».
— Убить его можно?
— Убить, приучить, обмануть, сделать должником… Есть несколько способов. Считается, что если…
Каппа слышал шёпот людей, но не различал слов. Впрочем, они мало его интересовали его. Он лежал у валуна, теряя терпение.
Рядом с Теллехом на траву приземлилась шпорцевая лягушка. Эти твари сожрали почти всю мелкую фауну пруда, а водяной сожрал их. «Не всех», подумал он, хватая лягушку и откусывая голову, которую сразу выплюнул — предвкушал другую трапезу.
Каппа видел, как человек выбрался из палатки и направился — камыши и лилии ему в зад! — на другую сторону тропы. А как было бы удачно, подойди он к пруду!
Теллех не мог больше ждать. Желудок сжался, словно обхватил стенками проглоченное лакомство. Водяной подобрался к палатке, вцепился в угол и потащил, вырывая установочные клинья и опоры. В матерчатом мешке забились проснувшиеся люди, задвигались руки, ноги, закрутились, застонали. Каппа бежал к заводи, напрягаясь не больше, чем человек, тянувший мешок с листьями. В палатке закричали.
Из темноты выскочил человек. Его гнал шок и вопли товарищей. Он просто бежал на каппу. Тот, на долю секунды поразившийся безрассудству третьей жертвы, крутанул палатку в воздухе. Ударил, точно битой, которая смяла человека, откинула в сторону. Продолжая движение, Теллех закинул палатку в пруд.
Тёмная вода поглотила добычу.
