Атаман. Кровь за кровь - Максим Гарин

В это время уборщик Валентин Бузуев, слегка при­храмывая (давал о себе знать бой с Горулевым) и ниче­го не подозревая о террористах, вместе с разговорчи­вой старушкой направился в комнату для технического персонала, чтобы вооружиться швабрами и ведрами.

—   Волнуешься? — спросила Нина Ивановна.

—   Мы давно разошлись, и меня это устраивает. Я не хочу ее видеть, — пробурчал Бузуев.

—   Может, на нее произведет впечатление, что ты взял себя в руки, работаешь?..

—   Она не из тех, кто думает, что труд облагоражи­вает человека.

—   Может, вы разошлись из-за того, что у тебя бы­ла хорошая работа, а у нее нет?

—  Любопытная ты, теть Нин.

Бузуев с ведром и шваброй на плече и уборщица подошли к запертой промежуточной двери. Ключа у них не было. Для того чтобы дверь открылась, надо

было посмотреть в камеру над дверью и показать зна­ком оператору, чтобы тот открыл.

—  Открывайте дверь! — помахала рукой уборщица.

Женщина-террористка, сидевшая в центре управле­ния и ведавшая камерами наружного наблюдения и ав­томатическими замками, открыла уборщикам дверь. Большинство дверей в спортивном комплексе управля­лось из этого центра. Система была закуплена на Западе и считалась последним достижением в области безопас­ности, что, впрочем, не помешало бывшему хозяину этой системы спокойно отдыхать в шкафу под замком.

Между тем разговор между уборщицей и Бузуевым продолжался.

—  Она у меня работала, — сказал Валентин.

—  Кем же?

—   Я организовал, как и Турлаев, что-то вроде сы­скного агентства.

—  Ишь ты!

—   Официально в моем агентстве числились трое: секретарь, водитель и я.

—  Ты что, работал без напарника?

—   Да невыгодно брать напарника. Это только летом работы много, а зимой — затишье. Я предпочитал ис­пользовать агентуру.

—   Никак не пойму, из-за чего вы поссорились, — сказала тетя Нина. — Может, ты был плохим сы­щиком?

—  Да нет, — ответил Бузуев, — работая в ФСБ, все ироде бы прошел, однако случались проколы. Моя же­на привела подругу, та у нее в бизнесменах ходила. Так вот, эта подруга продала товар какой-то фирме. Фирмачи посмотрели, что это беззащитная женщина, товар взяли, а денег не перечислили.

—   Вот сволочи! — всплеснула руками Нина Ива­новна.

—   Жена сказала, чтобы я помог этой подруге, — продолжал Бузуев. — Пока я искал фирмачей, пропа­ла сама клиентка, через две недели только объявилась. Оказалось, что она выложила бешеные бабки каким-то бандитам, наняв их для того, чтобы они вышибли день­ги из тех фирмачей. Те бандиты тоже оказались не промах, взяли деньги и исчезли.

—   Ну, ты нашел этих бандюг?

—   Да, нашел, и вот эта подруга моей жены потре­бовала, чтобы я заявил на них в милицию и добился их ареста. А ведь это совершенно не мое дело. Жена уго­варивала заступиться за подругу, но это означало бы поставить крест на моей дальнейшей профессиональ­ной деятельности. Жена и обиделась, тетя Нина, вот так. Сказала, что я трус.

—   Ну и дура она, — брякнула уборщица. — Как это своего мужика подставлять?

Глава 29. Накануне катастрофы

Спортсменки, которых беспрепятственно пропустили за внешнюю ограду спорткомплекса, болтали о раз­ных пустяках.

-    Ой, девочки, я вчера была на одной тусовке, н икаете кто там был? Несостоявшаяся певица Наталья Медведева! Ну и атмосфера там была: гогот, мат-перемат, водку хлещут чуть ли не стаканами.

-    А она тебе понравилась? — спросила Наталья, Пышная жена Бузуева.

-    Понравилась, она такая видная женщина, к тому же она писательница. Она все о любви говорила и о сексе, — спортсменка захихикала.

-    Знаем, знаем, как она говорит о сексе, видели интервью с ней, — вмешалась в разговор еще одна спортсменка, постарше.

-    А как она материт журналистов, девочки! — продолжала первая спортсменка. — Они ее боятся. Один из них, который там присутствовал и что-то плохо о ней написал, был красный, как вареный рак, и весь вспотел, когда она подошла к нему и спросила, мол, зачем вы, написали, что я ударила вас бутылкой но Пашке? Я же вас и пальцем не тронула. Все вы, говорит, писаки, все врете, все трепачи, сплетники, страдающие словесным недержанием, к тому же, все вы, шпорит, продажные.

-          Да, журналисты продажные, это факт, — загово­рила другая спортсменка. — Ведь именно журналисты виноваты в том, что мы смотрим по телевизору всю эту ерунду, все эти хит-парады, которые они устраивают за деньги и засоряют нам мозги. Вот и поют они, что наступил сладкий век — «время сникерсов и дискотек, время мальчиков — больших обманщиков», тьфу!

В это время Валентин Бузуев и уборщица подошли к тому месту, откуда они должны были начать уборку.

—   Она хотела, — продолжал Валентин, имея в виду свою бывшую жену, — чтобы мы расширяли нашу службу, наше агентство, чтобы мы нанимали сыщиков, а я хотел больше совершенствоваться сам. Я по натуре одиночка.

—   Больше у тебя конфликтов с женщинами не бы­ло? — поинтересовалась тетя Нина.

—   Был случай, — улыбнулся Бузуев. — Приезжаю раз на встречу с клиентом, такой интеллигентнейший человек, а там уже сидит нанятый киллер.

—   Самый настоящий? — всплеснула руками довер­чивая старушка.

—   Да, и вот этот интеллигенток говорит мне: найди мне мою бывшую жену, которая ударилась в бега, а удавим мы ее сами вот с этим вот киллером. При­шлось объясняться, что обратились не по адресу.

—   Так ты что, адрес своего бюро давал в газете, что ли?

—    Вначале и это было, а потом понял: чтобы избе­жать всяческих неприятностей, надо работать с пейд­жером. Клиент передает на пейджер номер своего те­лефона, а я к нему обращаюсь только после того, как навожу о нем справки. Потом мы встречаемся на нейт­ральной территории. Он излагает свои проблемы, я за­даю вопросы. Знаешь, тетя Нина, что-то мне всегда подсказывает, есть ли опасность.

—  Это тебя Бог хранил, — сказала старушка. — Л как платили тебе?

—  Если план, который я разрабатывал, устраивал клиента, он платил мне половину гонорара, а осталь­ное — по завершении работы.

—  Ну, и много ты зарабатывал?

—  Это все зависело от наплыва клиентов и от сро­ка. Если со мной заключали договор на долгосрочное обслуживание, то платили меньше, а разовые услуги очень дорогие...

—  Сколько? Вот у меня племянник пропал, потом, правда, нашелся сам, на дачу съехал. Сколько мне пришлось бы тебе заплатить, если бы я к тебе обрати­лась?

—  Дорого, очень дорого, тетя Нина. Полторы тыся­чи долларов, — сказал Бузуев.

Бузуев почувствовал, что разговорился, забыв об осторожности.

—  Между прочим, — сказал он, — в других агент­ствах берут и того больше: детективы нынче в цене. Однако я старался и себя не обидеть, и клиентов не от­пугнуть.

—   Ас женой почему не заладилось на таких-то деньгах? — не унималась старушка.

—   С женой у меня все разрушилось после того, как и угодил в такой переплет, откуда еле живой выкараб­кался. Жена секретарем работала у меня, принимала наказы. Очень часто слышала такое: «Сколько стоит заказное убийство? Мой зять такая гадина, бьет дочь каждый день». Конечно, чаще обращались с житейски­ми проблемами, ну, там дочь встречается с парнем, нужно узнать о его семье, или сын связался с подозри­тельной девушкой, хотели узнать кто она.

—   Так это же просто выяснить, да? — спросила те­тя Нина.

—   Да, не трудно. Но чаще всего просили проверить партнеров по торговым сделкам. Честных предприни­мателей у нас очень мало. Во всех этих коммерческих структурах, которые строят фешенебельные офисы, столько жуликов разного рода! Если бы ты, теть Нин, знала, сколько они средств тратят на то, чтобы парали­зовать работу конкурентов! Я находил «жучки» везде: в цветочных горшках, в подушках, даже в тортах!

—   А сколько стоит один час наблюдения за каким- нибудь человеком?

—   Что-то ты, тетя Нина, больно всем интересуешь­ся, не собираешься ли ты пойти сыщиком работать?

—   Ты ответь, милок, ответь на мой вопрос.

—   Долларов десять в час.

—  А машины угнанные ты искал?

—   Да, но чаще всего они их сами у себя воруют. Друг у друга, вор у вора.

—   Я вижу, ты зубы съел на этой сыщицкой работе.

—   Съел не съел, но я всегда был заинтересован довести любое дело до конца. Раскрыть можно любую кражу, если, конечно, заинтересовать сыщика и если с того или иного происшествия не прошло много вре­мени.