Паладин - Симона Вилар

— О, ты просто безмозглый ишак, Абу Хасан! — застонал эмир, опустился на софу и закрыл руками лицо. — Я был о тебе куда лучшего мнения. Подумать только — слуги спят до полудня, женщина сделала все, чтобы об ее исчезновении узнали как можно позже, а ты рассчитывал, что она озабочена тем, чтобы позлить тебя!

Щека Абу Хасана под шрамом сильно дернулась.

— Мы сделали все, что могли, мой господин. Я даже послал людей в лаз, куда сбрасывали отходы, пообещав, что отрублю голову любому, кто испугается и не станет искать ее в подземелье. И они нашли вот это. — Он достал из-за пазухи отрезанную косу Джоанны.

Аль-Адиль скривил губы в презрительной усмешке.

— Итак, она выбралась из замка через колодец крестоносцев. А ты, пес, даже не подозревал, что такое возможно.

Абу Хасан стал твердить, что у назареянки наверняка были сообщники. Потом сказал, что допросил всех в замке и велел снарядить погоню. Сперва они помчались за уже отошедшим египетским караваном и оглядели всех, кто в нем находился, а его люди даже срывали покрывала с лиц ехавших в караване женщин, чтобы убедиться…

— Итак, ты еще и нарушил полагающийся для почтенных мусульманок аурат, Абу Хасан, — как-то устало произнес Малик. — А ведь в караване могли быть женщины тех эмиров, каких султан собирается вызвать на службу. О, видимо, духи пустыни совсем помутили твой разум, если ты решился на подобное!

— Прости, мой господин! — И Абу Хасан вновь повалился на плиты пола. А сам подумал: «Как же я мог удостовериться, что беглянка не укрылась среди скопища людей в караване, не осмотрев каждую женщину, какая была там?»

Он еще что-то говорил, рассказывал, как вернулся и велел оглядеть всех среди тех караванщиков, что только собирались в путь под стенами Монреаля, как допрашивал каждого, узнавая, кто был в караване, кто мог его покинуть и когда. Какой же сброд плетется в такой толпе! И паломники с семьями, и кочевники, и торговцы, и рабовладельцы с рабынями-наложницами, и те, кто просто путешествует. Но Абу Хасан не упомянул о том, что его допросы вызвали возмущение в караване, из-за чего едва не произошла стычка. Зато подробно рассказал, как он разослал по округе людей и те несколько дней носились по Дороге Царей, ибо все понимали — куда бы ни отправилась с сообщниками беглянка, они не могли удалиться в пустыню от пути, где имеются колодцы.

— Только когда наши поиски не увенчались успехом, я осмелился приехать к вам, всемилостивейший эмир Малик, да пребудет навечно с вами милость Аллаха, — закончил свою речь бедуин. — Я признаю свою вину, и только вам решать, каково будет наказание. Я с готовностью приму все, что прикажет мой повелитель. — Абу Хасан пополз к аль-Адилю и стал целовать его расшитые серебром башмаки.

Малик ударом ноги оттолкнул бедуина. Этот шакал был ему противен. Подумать только, а ведь он столько лет доверял ему, облагодетельствовал, возвысил! Теперь же тот действительно заслуживал того, чтобы его голова украшала пику на воротах Эль-Кудса.

Но первая ярость аль-Адиля уже прошла. Немного успокоившись, он подумал, что куда бы ни направилась Джоанна, вряд ли она так скоро сумеет попасть к крестоносцам. Да и то гневное послание, какое Саладин получил от короля Ричарда, указывало, что Джоанна еще скрывается. Ричард узнал, что его кузина не погибла, и угрожал султану, что тот трижды заплатит, если родственница Мелека Рика не будет возвращена в кратчайшие сроки. Саладин даже гневно высказал брату, велев немедленно привезти англичанку в Иерусалим. И тут приезжает этот бедуин и рассказывает, что пленница сбежала…

— Я мог бы разрезать твое брюхо, Абу Хасан, и велеть наполнить его раскаленными угольями. Аллах свидетель — ты заслужил это. Но все же, памятуя твои прежние заслуги…

— О, повелитель!

— Памятуя твои прежние заслуги, я пощажу тебя. Но ты немедленно отправишься в пустыню и будешь искать эту женщину, как самую драгоценную жемчужину в созданном Аллахом мире. Ни единого волоса не должно упасть с ее головы. Она нужна нам. Мне и самому султану. Ты родился в пустыне, Абу Хасан, ты хорошо ее знаешь, и ты будешь обшаривать каждый камень, каждую скалу и песчаный холм, пока не нападешь на след беглянки и не отыщешь ее. Такова моя воля!

Абу Хасан низко склонился и стал пятиться к выходу.

Глава 7

Книгой, которую чаще всего открывал король Ричард Львиное Сердце, было даже не Евангелие, а «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря. И вот, проводя уже который день в башне Бетнобль на подступах к Иерусалиму, он то и дело читал и перечитывал этот потрепанный томик, пока не наступала темнота и у короля не начинали болеть глаза.

А тут еще его приближенный Адам де Телуорт напомнил:

— Сир, вы так и не посмотрели сегодня почту.

Ричард покосился на край стола, где лежали свернутые в трубочки послания с печатями. И ближе всех к нему, словно укор, виднелось послание с золотисто-алой печатью королевы-матери. Но Ричард не желал его читать. Зачем? Элеонора опять будет требовать от сына скорейшего возвращения, объяснять, как это необходимо, настаивать, умолять… а он все равно не ответит на ее призыв, будто шкодливый подросток, прячущийся от матери в чулане, а на деле застрявший тут, в семи милях от Святого Града.

Ричард резко смахнул со стола свитки — они так и рассыпались по плитам пола, и Адам кинулся их подбирать, недоуменно глядя на короля.

Львиное Сердце тяжело дышал, словно один вид этих посланий лишал его сил. Он медленно приблизился к узкому, как бойница, окну, стал смотреть, как вспыхивают первые звезды. Как же он устал от этого вынужденного безделья! Просто невероятно, что после того, как Ричард решительно и скоро с воодушевленным войском второй раз двинулся освобождать Гроб Господень, им вновь пришлось застрять там же, где и в прошлый раз, — в крепости Бетнобль, расположенной в нескольких милях от Иерусалима.

А ведь его войска пришли сюда куда быстрее и почти без потерь. Воинство Креста больше не донимали холодные ливни, они делали остановки близ замков, где Ричард еще раньше оставил свои гарнизоны — в Латруне, Кастель Арнольди, Бланш Гарде, Эрно. По пути у них случились только две незначительные схватки с сарацинами, и хотя, дабы не изнывать на июньской жаре, армия Ричарда двигалась только вечером и в утренние часы, к Бетноблю они прибыли уже через неделю.

После такого стремительного марша Ричард позволил войску передохнуть. К тому же необходимо было дождаться отставший обоз с продовольствием, а еще и с кораблей должны были выгрузить и доставить разобранные стенобитные и метательные орудия, необходимые для штурма стен Святого Града. Вскоре стало известно, что к выступившему войску Ричарда должны присоединиться отряды вновь прибывших из Европы рыцарей, о чем уведомлял Львиное Сердце оставшийся править на побережье Генрих Шампанский. О, как же эта весть о новых воинах Креста воодушевила и обрадовала крестоносцев в Бетнобле!