Дона Флор и ее два мужа - Жоржи Амаду

— Плохо это кончится, вот увидите… Когда огонь подносят к пороху… — говорила она многозначительно и вперяла взор в брата и сестру. Дону Динору не мог обмануть невинный вид ученицы колледжа.

— Эта девица с потупленными глазами просто бесстыдница, она лишь выжидает подходящего случая…

Предсказание казалось настолько абсурдным, что вызвало резкую отповедь со стороны Карлоса Бастоса, молодого соседа Аструд, он вообще не любил сплетен, а может быть, был просто очарован небесным созданием.

Когда же разразился скандал, наделавший много шуму, и невинная Асгруд на пятом месяце беременности была выгнана из дому разъяренной сестрой — сатир Франко к тому времени уже пресытился ею, — дона Динора отомстила романтичному Карлосу Бастосу, очевидно все еще влюбленному в Аструд:

— Убедился, дурень? Меня не обманешь… От сплетен еще никто не родил, а вот если девица себя не соблюдает…

Ничто не могло укрыться от бдительной доны Диноры с ее собачьим нюхом. В конце концов соседи стали обращаться к ней, советоваться по самым интимным вопросам, просили погадать на картах и хрустальном шаре, по которым она легко узнавала прошлое, настоящее и будущее.

Была ли она подлинным знатоком магии или же дилетанткой, лишь поверхностно знакомой с тайнами гороскопа и восточными оккультными науками, факт остается фактом: дона Динора объявила о новом браке доны Флор, едва лишь вдова отказалась от строгого траура и вернулась к скромной жизни без тревог и волнений, даже не помышляя о втором замужестве.

Дона Динора распустила слух о предстоящей свадьбе и описала внешность жениха намного раньше, чем заговорили о сватовстве, и даже раньше, чем со стороны доны Флор появился хоть какой-то интерес к суженому. Сам жених, если и питал какое-то чувство к доне Флор, то никому об этом еще не говорил, да, вероятно, и себе в этом еще не признавался. Хотите верьте, хотите нет, но дона Динора решительно заявила, что жених будет смуглым, средних лет мужчиной, высоким, крепким, благородным, с серьезным взглядом и вежливыми манерами. В правой руке он держал бутон темно-красной розы — таким увидела его дона Динора в хрустальном шаре. Карты подтвердили правильность ее предположений и честные намерения претендента, а бубновый туз говорил о его достатке и докторском звании.

3

Принц действительно оказался смуглым, но вовсе не средних лет. И уж никак нельзя было назвать его крепким и высоким, хотя по-своему он был благороден, красив и элегантен. Словом, при всем желании он с трудом втискивайся в рамки портрета будущего жениха доны Флор, которого увидела дона Динора в хрустальном шаре и о котором распустила слух на площади Второго июля, приведя воинство сплетниц в состояние чрезвычайного возбуждения.

Деликатного сложения и бледный, поэт-романтик либо альфонс, с черными, гладко прилизанными волосами и томным взором, всегда надушенный, не то с грустной, не то с мечтательной улыбкой на устах, он был строен и изящно одет. Для описания внешности Принца подошли бы самые изысканные определения: «мраморно-бледный», «меланхоличный», «с алебастровым челом и агатовыми глазами». Ему было за тридцать, хотя выглядел он немногим старше двадцати; печаль, омрачавшая его лицо, как, впрочем, и красноречие и томный взгляд, верно служили ему в его любопытной и редкой профессии. Скажем сразу, что специализировался он на вдовах, тщательно разработав тактику ухаживания и уже имея за плечами большой опыт.

Под кличкой Принца его знали среди мошенников и среди полицейских (кстати, кто возьмется определить границы, если они вообще существуют, между этими двумя внешне столь противоположными, а по существу, столь схожими мирами?). Прозвали его Принцем за хорошие манеры, вежливость и некоторую надменность. В публичных домах он был известен под другим прозвищем, девицы звали его Мощами, имея в виду его бледность и худобу. Настоящее же имя Принца было Эдуарде, что касается его фамилии, то нет нужды ее здесь упоминать, так как она не играет никакой роли в истории доны Флор, ее первого и второго замужества.

К тому же сам Принц тщательно скрывал свою фамилию; полиция тоже не сочла нужным ее назвать, когда вступила в более непосредственный контакт с элегантным молодым человеком. И газеты, сообщая на своих страницах о его заключении в тюрьму, обычно непродолжительном, также не называли его фамилии, заменяя ее неопределенным местоимением «некий»: «Вчера на площади Сэ был арестован некий Эдуарде, известный в преступном мире под кличкой Принц. Он обвиняется в том, что обманул вдову Жульету Филлол, проживавшую на Барбольо, пообещав жениться на ней, чтобы получить возможность бывать у нее в доме и присвоить драгоценности и деньги доверчивой возлюбленной».

Деликатность эта объясняется уважением к семье мошенника, весьма высокопоставленной. Если власти, радио и пресса не считают нужным называть фамилию Принца, зачем нам затевать скандал и давать пищу сплетникам, обрекая на бесчестье почтенную и уважаемую семью? Вообразите, какой поднялся бы шум, если бы дона Динора и ее воинство святош узнали, кто родственники Принца! Даже далеким потомкам не удалось бы избавиться от позора пращуров, «вывалянных в грязи и увязших в болоте бесчестья» (как выразился бы со свойственным ему красноречием профессор Эпаминондас Соуза Пинто). Между тем кумушек очаровали манеры и томный вид Принца. Да и сама дона Динора попыталась задним числом изменить кое-что в своем предсказании, чтобы по возможности приблизить портрет будущего жениха к внешности Принца. Вот почему всех так потрясла убийственная характеристика, которую дал ему Мирандон, явившись с женой и тремя детьми навестить свою куму дону Флор: «Этот тип настоящий подонок…»

Элегантный Принц, разгуливавший по кварталу, сразу же попал в запутанную и странную историю. Впрочем, это было для него делом привычным, иначе он и не мыслил своей жизни.

Подруги доны Флор и кумушки громко обсуждали предсказание доны Диноры, о котором сразу же узнали далеко вокруг, когда на тротуаре появился меланхоличный Принц.

Приятельницы доны Флор посмеивались, а кумушки уже настороженно озирались по сторонам, отыскивая среди прохожих описанного доной Динорой воздыхателя. Впрочем, не только кумушки, дона Гиза тоже бросала пытливые взгляды в поисках «видного мужчины средних лет». О доне Норме и говорить нечего, после похорон она больше всего на свете любила помолвки и свадьбы. Трудно перечислить пары, которые она поженила, преодолев все трудности, устранив соперников и возникшие неполадки, а также поборов нежелание родителей. Неудачу она потерпела только с Валделоиром Рего, очень нерешительным юношей, которого сватала за соседку, милую, но уже поблекшую девицу. Впрочем, дона Норма все еще не теряла надежды отдать замуж Марию, быть может, за того же Валделоира.

Итак, подруги доны Флор и кумушки старательно искали жениха по портрету доны Диноры, которая не поскупилась на подробности, рисуя его облик и характер. Она всегда так поступала, когда речь шла о чьем-нибудь женихе. Может быть, именно из-за ее многословия так трудно бывало отыскать человека, который точно бы соответствовал описанию доны Диноры. Попробуйте найти обладателя столь многочисленных качеств!

Были тщательно изучены все мужчины квартала и даже соседних кварталов, но пока не удалось найти никого подходящего. У одного было докторское звание и кое-какие сбережения, но не тот возраст. Другой был подходящего возраста, но совсем не смуглый и без докторского кольца, да и другие приметы не совпадали. И все же кумушки не уставали предлагать кандидатов, а иногда для верности сразу двоих. Дона Флор лишь улыбалась: до такой нелепости могла додуматься только дона Динора, в голове у которой одни помолвки и свадьбы. Она же и не помышляла о новом браке, тем более что еще и года не прошло после смерти мужа, а значит, не кончился траур.

К тому же за восемь месяцев вдовства она пришла к твердому решению больше не выходить замуж. Зачем ей это, если у нее есть все необходимое? Она сама зарабатывает на хлеб уроками кулинарии, у нее много подруг, и все они хорошо к ней относятся, окружают вниманием сочувствием и заботой. Она не ощущала себя одинокой без мужчины и не думала о том, чего лишилась со смертью Гуляки. Так зачем же ей опять выходить замуж?

С грустной улыбкой, уверенная в непоколебимости своего решения, она отвергала любые попытки ухаживать за нею, равно как и предложения доны Нормы и доны Гизы, разумеется, делавшиеся из самых лучших побуждений.

Дона Гиза предлагала профессора Эпаминондаса Соузу Пинто, старого холостяка, преподававшего в частных мужских гимназиях грамматику и посвящавшего свободное время занятиям историей. Вечно куда-то спешащий и потный, он одевался небрежно, к тому же в свои почти шестьдесят лет слыл ветреным и непостоянным; дона Флор уважала его, но если бы ей и пришлось изменить свое твердое решение, то наверняка не ради профессора, который выражался слишком правильно и напыщенно, на вкус доны Флор (не говоря уже, чтобы не показаться нескромными, о его легкомыслии). Пусть она бедная вдова, шутила дона Флор, но она еще не дошла до того, чтобы стать женой такого человека.