Самая срочная служба - Михаил Серегин

Витек следовал за Лизочкой, которая, только они вышли из лифта, сразу же вскочила на кровать. Неведомо откуда у нее в руках оказался пульт, и она включила музыку. Из музыкального центра полилась прекрасная, кажется, даже классическая мелодия, в чем Витя был не уверен, но играл большой оркестр, и было, в общем-то, приятно слышать эти мелодичные звуки, тем более что Лизочка начала под нее медленно раздеваться и плавно двигаться. Витя почему-то подумал, что он все-таки в армии и времени у него на все эти кривляния нет. Поэтому он подошел, забрал из рук Лизы пульт, выключил на фиг музыку и повалил ее на кровать.

Фрол под утро разошелся и так и эдак... а потом почувствовал, что кто-то лупит его по ноге. Валетов дернулся. Глаша, которая только что прижималась к нему, начала таять и затем исчезла бесследно. Валетов крутил головой, много раз подряд открывал глаза и наконец увидел над собой ржущего Простакова и Резину.

– Э, ты че дергаешься? Кого ты там, она уж убежала. Пошли на рыбалку.

Вместе с ними стоял и Балчу, и, между прочим, с удочкой.

Фрол поглядел на ноги и, увидев сапоги, успокоился. Ведь он их оставил где-то далеко в лесу, а они сейчас на ногах, значит, все нормально, значит, ничего из армейского имущества он не потерял и теперь еще сможет до конца месяца нормально топать по лесу. Фрол тряхнул головой, и прекрасный сон растаял, как прошлогодний снег.

Четверка собралась у зажженного костра. Фрол взбодрился, выпил молока – спасибо Зорьке, – и они вчетвером отправились на рыбалку, прихватив с собой немного вчерашней ушицы, специально оставленной сегодня на утро. Витек, только они двинулись, начал рассуждать о том, что не слишком это здорово – сочетать крапиву, листья одуванчика и молоко, может схватить животы.

– А ты не много травы жуй, пока у нас молоко есть.

Леха топал впереди, а Фрол с Балчу шли последними. И тут Валетов спохватился:

– Простаков, а ты знаешь, куда ты идешь-то?

– Знаю, – бурчал Леха, двигаясь вперед, – к речке идем рыбу ловить.

– А ты не собьешься с пути?

– Куда она денется, дорога-то?

В том-то и дело, что Валетов никакой дороги не видел.

– Эй, стойте!

Вся четверка остановилась.

– Ты заколебал, – набросился на него Резинкин.

– Нет, ты погоди. Ну вот, вот стойте, постройтесь в одну шеренгу. – И мужики с удочками замерли перед маленьким Валетовым. – Вот глядите, вот смотрите на меня. Вот видите, какая на мне форма?

Балчу с удивлением, а Леха с Витьком с ужасом разглядывали Валетова. Вся его амуниция была подогнана, выстирана и выглажена. Он стащил с себя сапог и размотал абсолютно новую белую портянку.

– А теперь, – Фрол улыбался, – ты, Леха, гляди на себя, а ты, Витек, на себя.

Балчу не понимал:

– Мужики, вы че, вы где постирались и погладились-то за ночь?

Валетов, оставив изумленных пацанов, пошел сам вперед.

– Так где ты, Леха, говоришь, дорога-то, вот она, что ли, по ней, что ль, к реке выйдем? – И стал петлять между деревьями, стараясь придерживаться заранее выбранного направления.

Глава 9

НАШЕСТВИЕ

Рыбалка началась часов в восемь. Снова пришли на то же место.

Может быть, рыба регулярно бывает там, а может, и нерегулярно, об этом никто ничего сказать не мог, но сошлись на том, что от добра добра не ищут. Закинули удочки и начали ждать. Сразу Леха вытащил маленькую, через несколько секунд дернул вверх и Тимур, у которого остался лишь голый крючок.

– Мелочь подошла, – разозлился Фрол.

– Червей полно, – зашептал Простаков, потом показал в сторону Валетова кулак, чтобы он больше ничего не говорил, не распугивал рыбу своим дребезжащим голосочком.

После этой самой рыбки и еще одной поклевки наступило полное безмолвие. Резина положил свою удочку на воду так, чтобы она упиралась в корягу и не была снесена течением, и подошел посмотреть, как дела у остальных.

Стоя с Фролом, Витек начал сетовать на то, что они просыпают каждый раз зорьку, самое время клева, а приходят на место, уже когда давным-давно солнце встало и рыба начинает уходить в глубину.

– Но мы не можем жить на реке. – Фрол смотрел на поплавок. – Ведь у нас корова, а местные наверняка ищут пропавшую свою скотину.

– Да, только они вряд ли думают, что она за реку ушла.

– А может, и думают. Там кто его знает, как этот Забейко у пастуха эту корову уводил. Ты думаешь, пастух согласился ему отдать ее?

Тут у Фрола поплавочек заиграл, а потом медленно пошел под углом вниз.

Валетов подсек и вытащил здоровую красноперку.

Изредка кто-то что-то выдергивал, но это нельзя было назвать чем-то уж очень особенным. По опыту вчерашнего дня они могли сделать вывод, что основной лов-то как раз где-то до десяти утра, а дальше все – мертвяк. И потом что-то начинается к вечеру, а им уходить надо.

– Нужно по-другому делать, – начал делиться соображениями Валетов, когда четверка оставила в одиннадцать пустое занятие и собралась на совет. – Надо, чтобы мы здесь всегда были, а нам приносили сюда червей и молоко, а забирали отсюда пойманную рыбу.

– Да-да, – согласился Простаков, – чтоб молоко нам приносили.

– Надо поговорить с лейтенантом, мы больше ходим по лесу туда-сюда.

– Еще посмотрим, чего сегодня сети выловят, – напомнил Леха. – Должно что-то быть – ведь мы-то ловим, значит, и в сетку войдет.

Вернувшись вечером с еще меньшим, чем вчера, уловом, рыбаки почувствовали, что в лагере царит какое-то напряжение. Двое, кто ставил сетку, вернулись и принесли пару здоровых щук и достаточно много рыбы – килограммов десять-двенадцать, что вызвало бурную положительную реакцию у остального взвода, замыкавшегося по лесу искать пропитание.

И тут Простаков, который с завистью смотрел на вынимаемую из вещмешков рыбу, заметил, что Забейко как-то не по-доброму поглядывает на майора Холодца. Мудрецкий сидит в стороне около костра и методично отламывает от прута небольшие кусочки и бросает их в костер. Так, искрошив одну палочку, он принимался за другую, за третью.

Леха подошел к дембелю.

– А че такое?

– Да пошел ты, – тут же отреагировал Забейко. – Здоровый, ты че рыбу не ловишь нормальную, а?

– Так не клюет, – попятился Леха, – че я теперь сделаю?

– Да мне хоть че делай, хоть на член свой лови – ты рыбу давай мне. Ты видишь, сколько людей, все жрать хотят. А у нас только четыре удочки. Если дали тебе удочку, так ты должен рыбу ловить, а не ходить сюда пустым.

– Так я поймал.

– Да че ты поймал? Этим пять человек накормишь, а нас тридцать. Но ты не расстраивайся, в скорости нажремся.

– Отчего это у тебя такая уверенность?

– Есть такая.

Петро пошел к Мудрецкому. Леха смекнул, что здесь произошли за время их отсутствия какие-то события, которые должны были определить, как будет происходить их дальнейшая тренировка на выживание. Мудрецкий качал головой одобрительно и тоже косился в сторону Холодца, сидящего отдельно у костерка и охраняющего свои мешки со жратвой и рацию.

Через двадцать пятые руки выяснилось, что, оказывается, Холодец сообщил комбату, что солдаты украли из деревни корову и пьют молоко. Хотя он же сам, сволочь, этим же молоком тоже себе брюхо заливал, только не за бесплатно, а за консервы. Может, ему обидно стало?

Теперь по приказу комбата, который передал майор Холодец в устной форме лейтенанту, корова должна была вернуться обратно в деревню. Надо ли говорить, что такой приказ вызвал уныние в рядах взвода? Люди и без того перебивались кое-как, а теперь еще у них и два стакана молока в сутки забирают.

Сейчас рядом с Мудрецким сидели Казарян с Забейко, и Леха догадывался, о чем там идет разговор. Когда его позвали, он уже на сто процентов знал, что ему придется делать. Кроме него, к кострищу подсел Баба Варя и внимательно слушал лейтенанта.

Вечером перед отбоем прозвучала команда: все имеющиеся деньги в одну шапку. Солдаты начали высыпать из карманов крохи. В основном завалявшиеся монетки – мало кто мог припасти на черный день, так как солдатская зарплата в основном перекочевывала вся к дембелям.

Забейко, посмотрев на то, что накидали, улыбнулся и перемигнулся с Ашотом: мол, все отдают по жизни-то, ничего не прижимают. Лейтенант кинул рублей двадцать своих, хотел было потратить их на какую-то жрачку, он уже не помнил, и вопросительно посмотрел на Забейко с Казаряном, людей небедных, ведь они собирались увольняться. Ни для кого не было секретом, что они обирали весь взвод. Только с Простакова и с Валета не стрясли, а с Резины стрясли, да он помалкивал, сейчас ему класть было нечего. Простаков аккуратно положил в стоящую на земле кепку свою солдатскую за месяц. То же сделал скрепя сердце и Валетов.

Забейко почувствовал, что на него сейчас смотрят все сослуживцы, и, поджав губы, вышел в центр, залез во внутренний карман и кинул в шапку триста рублей. У народа загорелись глаза. Ведь получалось, что сейчас, после того как он привел корову, обычно прижимистый Петро отдавал все свои накопленные средства. Казарян тоже вышел и бросил стольник и встал на место. Лейтенант уже пошел к шапке, чтобы собрать все, что накидали. Но Ашот остановил его, снова полез во внутренний карман и вытащил еще сотен пять или шесть.