Объяснение в любви - Валентина Михайловна Леонтьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1972 год. Первая передача «От всей души». Мы обе сразу полюбили ее, нет, тогда еще не полюбили, а влюбились в нее. И уже вторую передачу — из Тимановки — я работала с мамой. Все 39 передач, которые я провела при ее жизни, — с мамой! Вы даже не можете себе представить, как она помогала мне. Каждый день, невзирая на мою занятость, усталость, плохое настроение или плохое самочувствие, она подходила ко мне и строго говорила: «Пойдем, надо работать!» Наверное, как и у каждой женщины, бывали у меня минуты, когда я даже думать ни о чем не могла. Плачущая, растерянная, измученная, я лежала, уткнувшись в мокрую от слез подушку, но мама знала какие-то колдовские слова и умела заставить меня собраться: «Ты не имеешь права подводить своих товарищей, которые так много сделали! А времени мало, пойми, надо!»
Как же мы с ней работали, спросите вы. Примерно за месяц до передачи я получала фамилии людей, будущих героев передачи, и небольшие комментарии к этому списку. Выучить фамилии, имена, отчества невозможно. Надо запомнить людей не по именам, а по их делам. Не имя запомнить, а человека. Запомнишь человека, значит, будет он с именем, отчеством и фамилией.
Я должна была всю информацию о героях будущей передачи осмыслить и эмоционально прочувствовать. Здесь даты, цифры, географические названия, фронты, проценты плана, фамилии и имена родственников, друзей, названия военных операций, строек, заводов, колхозов, тонны, литры, кубометры и, наконец, награды! Конечно, это не механическая память.
Уже на этом первом этапе подготовки передачи я стараюсь себе представить ее участников. Само название «От всей души» обещает искренность, доброжелательное отношение ко всем, с кем мы встречаемся на сцене, в зале, у телевизионных экранов. Искренность и доброжелательность… Не знаю, на скольких китах стоит наше телевидение, но эти два в их числе, и наша передача лишь подтверждает это.
Другое дело, что эмоциональное начало в ней более открытое, что ли. Но если я скажу, что на первой стадии заочного знакомства могу полюбить неизвестных мне пока людей, это будет неправдой и ханжеством. Такими словами, как «полюбить», не стоит бросаться. Однако та краткая и вместе с тем объемная и насыщенная информация о героях, которой снабжают меня журналисты, дает импульс, я постепенно прихожу в состояние готовности № 1. Это означает, что люди, поименованные в списке, становятся мне интересны, уже вызывают у меня удивление, и я искренне хочу их полюбить. А вот удастся ли? Это всегда тайна.
Несколько вечеров подряд я изучаю конструкцию передачи — люди и судьбы. Я не могу запомнить их приблизительно, ориентировочно, неточно, с допуском или зазором, не имею права вспоминать их на передаче, я должна их знать. «Почему вы не пользуетесь телесуфлером? — спросил меня однажды продюсер канадского телевидения. — Сколько бы энергии вы сэкономили!» — «Ну как же это может быть "От всей души" и с телесуфлером?!» Подсказка, равно как и малейшая неточность, противопоказаны нашей передаче — люди могут это воспринять как неуважение к себе. И вот почти 400 судеб из 39 передач изучала я при самой непосредственной помощи мамы.
— Как зовут ночного дежурного завода «Калибр?» — спрашивает меня мама.
Кто мечтает иметь в своей библиотеке прижизненное издание Салтыкова-Щедрина?
Как зовут отца Мирдзы Бирдзниекс? Какой урожай пшеницы в любаньском колхозе?
Какая профессия у Брониславы Яковлевны Алишоевой?
При каких обстоятельствах угнал фашистский танк Александр Протальонович Дудин?
Как фамилия парторга «Ростсельмаша»?
Какая тема диссертации Анатолия Смыка?
И так по нескольку часов в день.
Я знала, как устала мама, как плохо видела, а ведь, репетируя со мной, она напрягала зрение. А когда стала совсем плохо себя чувствовать и я, боясь ее беспокоить, говорила: «Сегодня работать не будем», она неизменно отвечала: «Нет, будем». Были случаи, когда мама, находясь в больнице, просила меня принести сценарий, и мы работали в палате.
На одной из встреч с телезрителями, говоря о технологии подготовки передачи «От всей души», я нашла такое сравнение: авторы сценария поднимают целину, сеют хлеб, следят за всходами, взвешивают зерно на ладонях, получают урожай; режиссер и операторы замешивают тесто, делают формы, а я ставлю их в печь (ставила вместе с мамой!) и пеку каравай, желательно, конечно, высокий и румяный. Это от всех нас зависит. Мама знала все передачи в подробностях, чувствовала все тонкости, нюансы. Недаром в молодежной редакции ее считали членом нашей творческой группы.
29 апреля 1982 года был для меня, наверное, самый трудный день в жизни. Он сумел объединить в себе события несовместимые, события-антиподы, огромную радость и огромную трагедию для меня. Утром я прочитала Указ о присвоении мне звания народной артистки СССР, а через три часа в тот же день умерла мама. Я потеряла самого близкого, самого дорогого человека.
Когда в Колонном зале Дома союзов праздновали пятидесятилетие советского телевидения, я не думала тогда, что так скоро потеряю маму, но, наверное, интуитивно поняла, что радости быть на этом празднике я не имею права ее лишить. Маму посадили в первый ряд (я была на сцене в президиуме). Никогда не забуду ее глаза в этот вечер — пытливые, они вдруг стали огромными, и светилась в них гордость за дочь, А я думала о том, что свои звания, награды, свою известность должна честно разделить с моей мамой — Екатериной Михайловной Леонтьевой.
ВИТРАЖИ
9 мая 1983 года я приехала в Ленинград. В моем родном городе, к сожалению, бываю редко. Дом, где прошло мое детство, не видела уже много-много лет. Проще всего добраться до него на метро, но решила проехать по Невскому, через площадь Урицкого, мимо Ростральных колонн, через Тучков мост и по Большому проспекту — что может быть прекраснее этого маршрута!
Ехала и ловила себя на мысли, что почти каждый дом на Невском выхватывал из памяти живые, до боли живые картины прошлого — детства, блокады. Счастье и горе — все смешалось. И все равно память эта была нежной, воспоминания словно прикасались ко мне бережно, трепетно.
Впереди была встреча с друзьями, с которыми не виделась сорок лет! С теми, кто остался. Очень волновалась… Шутка ли — сорок лет! Почти целая жизнь!
Сердце у меня выпрыгивало, когда я подъехала к своему дому. Он стоит на углу Большого проспекта и Зверинской улицы, названной так, очевидно, потому,
