Разрешенная фантастика – 3 - Андрей Мансуров

– Ладно, попёрлись.

Друзья собрали буры, лопату и кетмень, оставшиеся трубки, и прочее экспедиционное хозяйство, которое принесли для работы, и двинулись обратно в базовый Лагерь.

Лагерь находился, собственно, недалеко – метров в трёхстах от оборудованной площадки, вниз по склону.

И в этом был смысл: за установленным недешёвым хозяйством надо было постоянно приглядывать, и оно должно было находиться в зоне прямой видимости. Иначе, как метко подметил начальник партии, Владимир Николаевич, «Местные ребята – они как галки: ничего в науке не понимают, но всё блестящее, и могущее «пригодиться в хозяйстве» смело… утащат!»

– А правда, что ты купил эту дурацкую ртуть за наличку?

– Да. Ещё содрали как спекулянты: за два килограмма – сто сорок рублей!..

– Ого! Ползарплаты! Ну они и гады! Не учёные, а… А торгаши …реновы! Жульё. Пользуются тем, что институт почвоведения у нас один!.. – голоса затихли, и на склоны холма вновь опустилась тишина полуденного зноя.

Лёгкий ветерок, всегда овевающий предгорья, шевелил иссохшие стебли травы, росшей здесь, на девственных землях, неисчислимые миллионы лет, да иногда пролетали стрижи, норовя выловить роящихся в душном мареве над нагретыми холмами и долинами, мошек.

Вид местности отнюдь не располагал к умилению. Тенистых лесов, полян с дивными цветами, рек с поросшими зелёной мягкой травой берегами здесь не было. А были только застывшие в своей монументальности гряды пологих холмов, рассечённых сглаженными долинами, «украшенными» лишь всё той же выгоревшей изжелта-белой травой, каждый год упорно всходящей под весенними дождями, и своими цепкими корнями мешающей превращению этих самых холмов в плоские равнины…

Лишь вниз по склону одиноко маячил островок тусклой зелени, щедро припорошенной за лето вездесущей пушистой пылью – сад при лагере экспедиции. Да и то сказать: если бы сами обитатели восьмикомнатного одноэтажного Дома не подсуетились, и не провели трубу от Насосной станции, построенной в яме-котловане у подножия холмов – не было бы и этого сада.

И только пыльные и слегка сглаженные неспешным Временем холмы окружали бы главное и единственное строение экспедиции, похожее на самый обычный барак функционально-казённого вида.

Но когда институту Ирригации выделили этот Дом, десять лет назад, всё тот же Владимир Николаевич, бессменный руководитель Паркентского филиала, подсуетился: собрал с ребят наличные деньги, нанял экскаватор и сварщиков, и «внеплановая», но очень нужная труба была проложена.

Теперь, когда работали насосы, весь сад орошался по прокопанной тогда же, десять лет назад, системе арыков.

Яблони самых разных сортов приобрели тоже за свой счёт, в питомнике. Посадили и виноград – правда, за эти годы он выродился, и почти не давал плодов… Ведь за ним нужен уход. Кто-то должен регулярно удобрять почву навозом, выламывать непродуктивные побеги… А как же этим заниматься, если коллектив живёт неделю в городе, а другую – в Доме? Да и… Лень уже.

Зимой же многострадальный «оплот науки» навещал только сторож. Да и то пару раз в месяц. А остальные ирригаторы, разложив фотографии, таблицы и графики по рабочим столам кабинета на пятом этаже Института в Столице, бодро писали Отчёты о проделанной за «оросительный сезон» работе… И сдача такого отчёта отнюдь не являлась пустой формальностью.

Так что с отсутствием сочных плодов на заматерелых почерневших лозах все мирились – достаточно было и того, что летом всю застеклённую веранду украшала приятной вязью «резная» тень от широких иззубренных листьев, и особо срочные работы чертили прямо на теннисном столе, стоявшем здесь же.

Сама экспедиция возникновением и возможностью работы в Паркентском филиале, бесспорно, была обязана только этой самой Насосной Станции.

Построили её для освоения плодородных, но крайне сложных в орошении, богарных земель предгорий. Строители поработали на совесть: уже многие годы всё работало, как часы.

Местные председатели так называемых колхозов постепенно стали чуть не миллионерами: за наличные, официально, и не слишком, они раздавали теперь уже поливные земли так называемым «гектарщикам» – самодеятельным земледельцам, которые ещё при колхозах вовсю осваивали «рыночную экономику».

Арендовав такой участок, в соответствии со своими возможностями, гектарщик строил прямо там крытый ветками и рубероидом сарайчик, а иногда и просто брезентовый навес, и вывозил «в поле» всю свою семью. После чего вплоть до сбора урожая все они сутками пропадали посменно на этом участке, куда нанятый, опять же за наличные, трактор, посадил – или морковь, или лук, или картофель.

Работы на участке много: пропалывать сорняки, вносить подкормку из нитратов, опылять порошком серы и пестицидами от болезней, и «горячо любимого» эмигранта – колорадского жука.

И, главное: постоянный контроль этого самого полива. Поскольку рельеф сложный, и стоит зазеваться – чуть больший чем положено ручеёк воды борозду может и размыть.

И тогда – прощай, десятая, или даже четверть урожая! Так называемая «ирригационная эрозия» запросто вымывает в лёгких супесчаных грунтах десятиметровые промоины, которые засыпать практически невозможно… Как невозможно и заранее предсказать, где именно кротовую, или мышиную нору «найдёт» и ринется туда, вода.

Если же не уследить, и не «поймать» такое дело в самом зародыше, то чтобы засыпать размыв, уже нужен грузовик земли… Или три. Гектарщики не заморачиваются – просто забрасывают «испорченный» участок, и арендуют другой! Мирясь с потерями части урожая.

Поэтому во время трёх-четырехсуточного полива как арендаторы, так и научные работники почти и не спали, обходя подотчётный участок с фонарями.

Вот проблему смыва плодородных земель и пытались решить по мере достижений науки члены экспедиции Научно-исследовательского института Ирригации: предотвратить возможность ирригационной эрозии.

Для этого они разрабатывали хитрые трубопроводы с не менее хитрыми водовыпускными устройствами, позволявшими точно дозировать воду в каждую борозду.

Да оно и понятно: дедовский способ с лоточками из толя, в которых напротив борозд делают дырки гвоздём, или вообще – обрабатывают оголовки борозд кусками полиэтиленовой плёнки, или обрывками толстой бумаги от крафт-мешков, – в двадцатом веке… несколько архаичен!

Одно плохо: трубопроводы намного дороже рулонов толя и полиэтиленовой плёнки, а покупать-то их колхоз отказывается. А уж гектарщики – и подавно!..

Вот и приходится членам экспедиции проводить опытно-производственные поливы на полях «частных предпринимателей» в порядке личной инициативы, привозя каждый раз трубопроводы с собой. И быстро забирая обратно на склад в конце поливного сезона… Поскольку оставлять такое добро без присмотра… Ежу понятно!