Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа - Дональд Калшед

…существом, испытывающим исключительную психическую боль на бессознательном уровне, подлинным ребенком, о котором осознающее Эго совершенно ничего не знает. Этот фрагмент я доступен только в глубоком сне или в глубоком трансе… Он подобен ребенку в состоянии обморока или испустившему дух «мертвецу», который может только издавать стоны. Он совершенно не осознает себя, он нуждается в ментальной, а иногда и физической встряске для того, чтобы пробудиться.

Итак, на сцене появляется «Орфа» – та часть, что «видит» разрушение. «Она» является надиндивидуальным существом, по-видимому, обитающим вне времени и пространства (там же: 13). В момент невыносимой боли она «проходит через отверстие в голове и устремляется во вселенную, сияя оттуда, с огромного расстояния, наподобие звезды» (там же: 206). Наблюдая за всем со стороны, она знает обо всем. Ференци говорит, что этот «астральный фрагмент» покидает сферы земного эгоистичного существования и становится провидицей – «выходит за границы круга мыслей о насильнике и устремляется к «объективному постижению» всей вселенной с тем, чтобы добраться до истоков происхождения таких чудовищных вещей» (там же: 207).

Перед Орфой, пишет Ференци, стоит только одна задача – сохранение жизни. Она играет роль ангела-хранителя. Она продуцирует фантазии исполнения желаний страдающего или убитого ребенка, она облетает всю вселенную в поисках помощи (R. N. была убеждена в том, что именно всемогущая Орфа привела к ней Ференци как единственного человека, который мог бы ей помочь). Однако, когда на R. N. в возрасте 11 лет обрушилось самое серьезное травматическое событие в ее жизни, даже Орфа была вынуждена признать свое бессилие. Отец R. N., который многократно при помощи медикаментозных средств погружал ее в состояние обездвижения и оцепенения, а затем насиловал девочку, проклял дочь и отрекся от нее, оставив брошенного ребенка с неизгладимым чувством собственной мерзости и ничтожества. Ференци пишет, что с этим Орфа уже ничего не могла поделать и что она стала готовить самоубийство R. N. Однако R. N. находилась в это время в больнице, и это помешало осуществлению плана самоубийства, тогда единственной альтернативой стала полная атомизация психической жизни.

Пациентка помнила потрясение вселенского взрыва, образы созвездий, сверкавших наподобие бриллиантов, галлюцинаторные, на первый взгляд, бессвязные и бессмысленные образы и слова, например, «Я вселенское яйцо» (там же: 29). Этот выброс, похожий на извержение вулканической лавы, в конце концов, «испепелил» ее, все завершилось полным временным помешательством, кататоническим ступором. Однако пишет Ференци, эта женщина не стала безумной. Орфа вернулась и, подобно Изиде, нашедшей похищенное и расчлененное тело своего возлюбленного Осириса, смогла, «как по волшебству, поставить это существо на ноги, собрав его по крупице» (там же: 10). Она даже добилась успеха, восстанавливая связь с дотравматической личностью, хотя это и сопровождалось провалами в памяти и ретроактивной амнезией различной продолжительности (там же: 39).

Ференци так комментирует это «растворение во вселенной» и работу по «рекоагуляции», выполненную Орфой:

Момент полного отказа от контроля над внешним окружением, когда наступает состояние внутренней адаптации (когда даже смерть в качестве адаптации становится приемлемой), воспринимается как избавление, освобождение. Для человека этот момент, видимо, означает прекращение усилий, направленных на самосохранение и вхождение в большее, возможно, вселенское состояние равновесия.

Широко распространенная у больных шизофренией склонность создавать свои собственные космогонии, часто потрясающие нас своей фантастичностью, отчасти является попыткой инкорпорировать их собственные «невозможные» страдания в некую большую целостность.

Так или иначе эти размышления открывают путь к пониманию удивительно разумных реакций бессознательного в моменты сильнейшего дистресса… в том числе общеизвестные сны о «мудром ребенке», [а также] регрессивные энергии спиритических медиумов.

Каждый должен решить для себя сам, стоит ли идти дальше и искать (подобно физикам, которые полагают, что вещество может быть редуцировано к энергии) надматериальные, метафизические интуиции в форме и содержании психических расстройств.

Далее он размышляет:

В какой степени те, кто «сходят с ума» от боли, то есть те, кто оставил привычную нам эгоцентричную точку зрения, стали способны в силу специфической ситуации, в которой они пребывают, на своем опыте познавать ту область нематериальной реальности, которая для нас, материалистов, остается недоступной? Это направление исследования должно захватить и область так называемого оккультизма. Случаи передачи мыслей во время анализа страдающих людей встречаются чрезвычайно часто… возможно, даже интеллект, которым мы так гордимся, не является нашей собственностью, он должен быть замещен или преобразован через ритмический процесс излияния Эго во вселенную, которая одна знает все и, следовательно, разумна.

Здесь предположение Ференци о том, что Орфа в моменты травматического дистресса пользуется глубинной мудростью психе или является частью регенерационного вселенского «разума», напоминает одно из положений Юнга относительно того, что Самость, репрезентирующая целостность психе, включая и ее «психоидные» глубины, определяющая фактор «судьбы» индивида, наделена трансцендентной по отношению к Эго способностью направлять и регулировать процесс индивидуации. Самость является подлинно «высшим» по отношению к Эго фактором.

Представители теории объектных отношений

Работы Мелани Кляйн и Уилфреда Биона, в которых они исследовали влечение к смерти и его персонификации в ужасающих «объектах» фантазийных систем бессознательного у детей самых младших возрастов и/или в психотических процессах, имеют большое значение для обсуждения нашей темы. Для того чтобы описать этого тираничного внутреннего агрессора, они использовали фрейдовский конструкт Супер-Эго, однако эти авторы расширили границы идеи Супер-Эго гораздо дальше, чем намеревался Фрейд. Кляйн, одна из первых аналитиков, кто стал аналитически работать с детьми, была шокирована, обнаружив, как много насилия содержат спонтанные игры ее маленьких пациентов (см.: Klein, 1946). Она отнесла это насилие на счет доэдипального Супер-Эго, более строгого и жестокого, чем Супер-Эго, описанное у Фрейдом. Она полагала, что доэдипальное Супер-Эго зарождается на потенциально психотических уровнях тревожности. Для того чтобы не пасть жертвой своего собственного влечения к смерти, не быть им разрушенным, ребенок направляет свою ненависть вовне, на (плохую) грудь или пенис (проективная идентификация), там он может «локализовать» свою тревогу, которая иначе была бы невыносимой, как страх преследования и нападения (параноидная/персекуторная позиция). Проецируются также и чувства любви ребенка (хорошая грудь или пенис), так происходит подготовка к переходу на следующую стадию развития, на которой ребенок приходит к окончательному открытию того факта, что хорошие и плохие грудь/пенис принадлежат одной персоне (депрессивная позиция и достижение целостных объектных отношений). В процессе проработки ребенком чувств любви и ненависти к реальной/фантазийной матери (или позже к аналитику) и разным ее частям Супер-Эго подвергается трансформации, становится менее жестким, преобразуется в способность переживания чувства вины (совесть), выражающейся в итоге в компенсаторных попытках ребенка загладить воображаемый ущерб, который он якобы причинил своим объектам.

Однако в начале этого бурного процесса чувства ненависти и ассоциированные с ними элементы фантазии проецируются на мать/аналитика, которая/который таким образом превращается в частично галлюцинаторное угрожающее «существо» или ужасающее, расщепленное на части «нечто». Если мать/аналитик не может принять и трансформировать эти проекции, привнося чувства любви, происходит интернализация интроекта, заряженного ненавистью, и тогда ребенок (а позже психотический взрослый) чувствует себя преследуемым во внутреннем мире угрожающими садистическими грудью/пенисом и нечто/персоной.

Уилфред Бион продолжил анализ Кляйн психотических процессов у взрослых, выдвинув гипотезу о том, что садистическое Супер-Эго, описанное у Кляйн, ошибочно атакует не только Эго ребенка, но и все психические «связеобразующие» процессы, благодаря которым возможно переживание связного я ребенка (см.: Bion, 1959). В силу того, что и грудь, и пенис являются как связующими объектами, так и первичными объектами переживания младенца, то впоследствии атака на них превращается в атаку на то, что они символизируют, а именно на отношения с объектами внешнего мира и на внутреннюю интеграцию объектов. В итоге сама способность к интеграции, к целостному переживанию подвергается нападению. Мысли отделяются от чувств, образы от аффекта, воспоминания от сознания – атакуется даже способность мыслить. Это приводит к формированию «Супер-Эго, разрушающего Эго», которое занимает место нормально развивающегося Эго и узурпирует его функции (см.: Bion, 1957).