Окраина. «Штрафники» - Юрий Валин

— Понятно. — Андрей чувствовал, что начинает дергаться, и ничего не мог с этим поделать. — С мальчиком придется разобраться. Выходим, как только будем готовы.

В «Боспоре» царила неизменная тишина, только на втором этаже беззвучно мерцал телевизор. Никого из «целлулоидных» не видно, а они-то как раз были нужны срочно. Андрей натянул свежую футболку и пошел в аппаратную. Никого. Начальник «КП-29» двинул ногой по обшарпанному креслу. Нет, нужно успокоиться. Пока только о раскосых глазах, жмурящихся от боли, думаем, дела не будет. Нужно успокоиться, время еще есть. Полно времени. Усилитель, вытяжка, выпрямители, бобину возьмем снизу… Загудело-засияло, застрекотала лентопротяжка… «Новости дня № 5-82». «На встрече с руководством республики хлопкоробы Ферганы заверили, что…»

— Старые новости, а, Старый? — Горгон крутанулся на кресле, неловко отталкиваясь короткими ногами, сафьяновые сапоги чиркнули подковками.

— Нам новые новости ни к чему, — пробормотал Андрей. — Со старыми новостями как-то спокойнее. Помощь нужна, господин Горгон.

— Да уж вижу, — старик кивнул на забинтованные руки смотрителя, — грабли-то не отвалились?

— Шевелятся.

— Ну и ладненько. Деньги? Путь подсказать? Ножичком поработать?

— Путь знаем, поработаем сами. Оружие бы нам. Как-то случайно голые остались.

— Ну, по железкам вашим — это к сыщику. Сейчас досмотрю, кликну. Может, девчушку прихватите, пусть разомнется?

— По пустякам сеньориту беспокоить не осмелимся.

Горгон ухмыльнулся и отвернулся к экрану. Пока он с глубочайшим вниманием следил за рапортом буровиков, Андрей машинально принялся чистить натяжные полозки. Когда киножурнал окончился, вернул бобину в фильмостат. Из коридора тянуло знакомым сигарным дымом. Комиссар стоял у окна, дымил и разглядывал сумрачное небо.

— Андре, вы неосторожны. Так можно и доиграться.

— Согласен. Извлечем уроки и сделаем выводы.

— Ну-ну, опять большевистские формулировки. — Комиссар откинул полу пиджака, скрывающую продолговатый сверток. — Увы, все, что имелось под рукой. Как я понял, время не ждет?

Андрей развернул небрежно завернутый в кожу угловатый пистолет-пулемет и пару магазинов.

— Благодарю. Полагаю, нам хватит. Дело действительно срочное. — Андрей протянул хозяину шелковисто-кожаную упаковку оружия.

— Это для мадемуазель, — небрежно махнул сигарой комиссар. — Не обижайтесь, но, по-моему, вы ее безвкусно одеваете. Милая ведь особа. Кажется, ее сильно обидели?

Андрей взглянул полицейскому в лицо:

— Если желаете назвать меня тупой скотиной, валяйте. Возразить нечего.

— Ну, старина, не впадайте в крайности. Все наладится. Желаю успеха. Непременно передайте мадемуазель мои наилучшие пожелания.

Генка ухватился за оружие, заклацал-защелкал:

— Ого! «МАТ-49»[10] — я такую штуковину и в руках-то не держал. В наших краях раритет.

— Это в каких ваших? В больнице, что ли? Или вспомнил что конкретное?

Генка смущенно глянул на командира:

— Так я вроде много чего помню. Только главное ускользает. Вроде вот-вот — и ни в дугу. Не могу сосредоточиться.

— Ладно, сейчас на другом сосредотачиваемся. Патронов у тебя не ящик. Улавливаешь?

— Так мы, это, не в карательную же идем? Или в карательную?

— Мы работаем. Никаких воспитательных акций, — строго сказал Андрей.

Генка смотрел с сомнением:

— По-моему, ты их всех в усадьбу загонишь и того… Нет, я не то чтобы осуждаю…

— Заглохни. Только работа. Иди, одевайся, и выдвигаемся.

Андрей повесил дареную куртку на ручку двери радиоузла, собрал в кабинете остатки пиротехники и пошел в мастерскую. Из наличного оружия имелся один «экспедиционный нож» — странная помесь мачете и саперного тесака. Следовало хоть подточить уродца. Андрей поработал с наждаком, взялся за брусок. Среди шорканья почувствовал, что сзади кто-то стоит.

— Ты как?

— Хорошо. Только сидеть не могу, — тихо сказала Мариэтта и вдруг ткнулась лбом в спину начальника. — Спасибо.

— За что?

— За куртец. И вообще.

— Куртку тебе комиссар подарил. Тот, что из «целлулоидных». Попенял, что мы тебя плохо одеваем, и облагодетельствовал.

— Я сама виновата. Вкуса у меня нет. Сергеич, тебе сильно мою попу жалко?

— Мне тебя целиком жалко. Кажется, я их всех поубивать готов.

— Всех не надо. Одного-двух. Я не Хеш-Ке, мне будет достаточно.

— Да, ты у нас девочка скромная. — Андрей осторожно обнял коллегу за шею и поцеловал в волосы надо лбом. Черные взлохмаченные пряди пахли водой Москвы-реки.

— Вообще-то, можно было и не так целовать, — задумчиво заметила Капчага.

— Не начинай. Времени нет и…

В коридоре раздался вопль Генки:

— Ах ты сволочь!

Мимо двери что-то с фырчаньем пронеслось, следом босиком зашлепал Иванов:

— Душман проклятый!

Выскочившие в коридор Андрей и Мариэтта успели проследить, как кот шмыгнул за угол в конце коридора. Генка бессильно тряс автоматом.

Мариэтта захихикала.

— Патроны все-таки экономишь? — сдерживая смех, поинтересовался Андрей. — Жаль, к этому «МАТу» штык-нож не положен.

— Шутите? — возмущенно подпрыгнул на месте Генка. — Эта тварь облезлая мне прямиком в ботинки нагадила. У меня, между прочим, единственная пара обуви оставалась. Босиком идти? В расчете на трофейные лапти?

— Я говорил, дверь закрывай.

— Ага, и еще растяжку поставить. Нет, вернемся, если патроны останутся, я этого плешивого террориста точно пристрелю.

— Он совсем не плешивый, — встала на защиту мелкого диверсанта Мариэтта. — Так, средней пушистости зверек. И он не со зла. Просто демонстрирует самостоятельность и независимость.

— Накласть в обувь соседа, который тебя подкармливает, — признак независимости? — удивился Генка. — Этот котяра, случаем, не украинских незалежных кровей будет?

— Отставить политически близорукие высказывания, — приказал Андрей. — Сейчас выдам из НЗ спирта — продезинфицируешь пострадавшие предметы одежды. И выходим.

Перешли довольно точно. Метили в рощу у усадьбы, оказались прямо на дороге. Поспешно скрылись в березняке. Вроде никто не заметил. Крыша усадьбы проглядывала сквозь веселую весеннюю зелень. Агенты «КП-29» устроились на опушке — отсюда можно было наблюдать большую часть усадьбы и спускающуюся по склону дорогу. Проверили рации — в виде исключения, работали. Генка быстро нарезал ветвей, замаскировал НП.

— Я ближе к тем зарослям переползу, оттуда и двор, и окна просматриваются.

— Давай, только внимательнее. Наткнется кто-нибудь ненароком. И связь поддерживай.

Генка кивнул и уполз по молодой травке.

— А здесь совсем лето, — с завистью отметила Мариэтта.

— При «скольжении» в «Фату» временная параллель довольно относительная. Здесь, наверное, конец мая. Маня, тебе лежать удобно? Вот лежи и наблюдай. Мы не на пикник прибыли.

— Я догадываюсь. Лежать мне удобно, но некоторые части тела напоминают, что не пикник.

— Хочешь, я тебе дам таблетку спогана?

— Не люблю я химии.

— Тогда лежи и наслаждайся природой.

— Да я и так тащусь вовсю. Хорошо, что комаров нет. Вы почему со мной разговаривать не хотите?

— Почему не хочу? Только в засаде болтать не положено.

— А что в засаде делать положено?

— Наблюдать. Слушать. Анализировать. Держать на прицеле подозрительные цели.

— Вы меня прицелом не снабдили, и вообще я всего три патрона имею. А у вас вообще ствола нет.

— Предупреждены, значит, и вооружены. Сама знаешь, времени в обрез было. Держи оптическое вооружение, — Андрей сунул девушке бинокль.

Мариэтта долго рассматривала в оптику строения усадьбы, потом, не отрываясь от окуляров, ляпнула:

— Андрей Сергеевич, я вас все равно люблю. Думала, вы меня в «Боспоре» оставите, а вы как честный…

— Оставил бы, да мощность нашего «Экста» стремительно падает. Без тебя бы загремели непонятно куда.

— Я и говорю, честный вы. На комплиментах и прочей куртуазности экономите. Мне нравится. И то, что мерзкую официальную «Мариэтту» подзабыли. «Маня» прикольно и очень по-домашнему. Серьезно, Сергеич, без ума от тебя девушка. Жаль, пары децелов смелости кое-кому не хватает.

Андрей тяжело вздохнул.

— Нет, я все улавливаю, — продолжала неугомонная Капчага. — Но я все-таки пострадавшая. Мне моральная поддержка необходима. Что, трудно было бы обнять, в пострадавшее место чмокнуть? Я же чувствую, тебе противно не было бы. Хоть как выступай, я тебе нравлюсь.

— Дурочка. Тебя сейчас только в филейные части и целовать. Вот бы кто-то визжал.

— Да я бы обмерла от блаженства. А то вы не знаете, о чем современные женщины мечтают.