Реинкарнация сильнейших. Лирическая сказка об управлении кризисом организации - Вилена Смирнова

– Сколько она хочет? Пионерогероева назвала сумму.

– Нормально для этой позиции, договорились. С какого числа она выйдет?

– Сначала уволится, значит, через две недели, после всех елок и праздников. Вы сообщите ей о положительном решении?

– Так ты и сообщи. Ты же руководитель проекта, к тебе сотрудник нанимается.

– А у меня приказ о назначении не подписан, да и приказа о запуске до сих пор нет…

– Слушай, Пионерогероева, не надо со мной так. Значит, завтра в десять утра придешь со всеми документами по проекту. За час мы с тобой подготовимся, а потом встретимся „на троих“ – ты, я и Бейбаклушкина. Вернее, знаешь, давай „на четверых“ – ты, я, Бейбаклушкина и Агриппина. Решение принято, зови свою Прав-долюбову – начинайте работать.

На следующее утро Пионерогероева в приподнятом настроении ожидала Безбашнева. Тот задерживался. Для госпожи Гадкоутен-ковой приглашение на саммит было большой неожиданностью, чем она и поделилась с Пионерогероевой.

– Вот уж не понимаю, что я там буду делать?

– Видимо, тебя как копординатора проекта привлекает, хочет показать, что ты в курсе происходящего.

– А вот этого мне бы и не хотелось. Я сохраняла с ней отношения только благодаря тому, что демонстрировала всяческую поддержку, и только за счет этого удавалось разруливать какие-то опасные ситуации. А теперь, когда все будет оглашено, неизвестно еще, что за реакцию выдаст наша несравненная хозяйка. Ты автоматом попадаешь в стан врага, девчонки, естественно уже в открытую обвиняются в заговоре и предательстве, а меня засвечивают с невыгодной стороны… – Гадкоутенкова сокрушалась не на шутку. Предстоящее событие ее расстроило, потому что в успех мероприятия она не верила и предполагала с момента „Х“ самое непредсказуемое развитие событий.

– Ой, Агриппина, – стала раздражаться Пионерогероева, которую жутко утомили стенания начальницы по кадрам Великой корпорации, – ну в каком таком свете ты предстанешь и почему ты полагаешь, что все всем станут врагами? Бейбаклушкина, конечно, стервозная дама, но не дура же окончательная, чтобы не понимать, на кого батон крошить. И потом, у нас с ней сложились действительно хорошие рабочие отношения, я во многом оказалась полезной, во многом приняла участие, мое присутствие не настораживает их. И могу сказать, что уже есть определенное доверие. Во всяком случае, в рамках текущей деятельности они, даже не знаю, кто в большей степени – он или она, обращаются с вопросами, прислушиваются, советуются. Явно какие-то сдвиги стали происходить.

– Да? А ты не подумала, что все это так расчудесно только потому, что ты работала по легенде? – оживилась Гадкоутенкова. – Если бы мы тебя впихнули сразу как внутреннего сотрудника, тебя бы съели. Ну, может, и не съели бы, но разложили по маленьким кусочкам.

– Подавились бы. Агриппина, я отдаю должное твоему пер-сональщицкому чутью, но тут ты зарываешься. Бейбаклушкины, конечно, наглые люди, но даже они прекрасно понимают, что на данном этапе без профессионалов не выехать. Маленькие преобразования, которые мы уже провели, их только в этом убедили. А я профессионал, ты это знаешь, и они это поняли. Так что война отменяется, недовольство будет, конечно, но не по поводу начала проекта. Если что и раздосадует исполнительного директора, так это „заспинные“ упражнения и отсутствие все это время информации о готовящемся перевороте.

– Посмотришь еще! – пообещала расстроенная Гадкоутенкова. Ей эта возня была вообще ни к чему. Но босс втягивал ее, заведомо понимая, что Бейбаклушкина вычислит роль копординатора проекта в этом деле. Вот как. Значит, нового руководителя он старательно выводит из-под удара, маскируя связанные с ней планы. А старого начальника по кадрам можно спокойно отдать на растерзание. Это положение Гадкоутенкову, мягко говоря, не устраивало, и она решила предпринять упреждающие меры.

Агриппина ненадолго исчезла, а когда появилась, Пионерогероеву пригласили в кабинет к Безбашневу.

Встреча началась с молчания. Пионерогероева вытащила все подготовленные документы и сверху положила еще одну копию меморандума. Президент долго копался в портфеле, тоже доставал какие-то бумаги, долго ждал, пока загрузится ноутбук. Потом что-то там высматривал, нажимал кнопки. Звук компьютера, выведенный на полную громкость, известил о наличии какой-то ошибки в действиях.

– А вот ты как, строгий парень! – обратился президент к виртуальному помощнику. – Чуть что не так – сразу бум в глаз! Как наша Пионерогероева, да?

Пионерогероева пропустила намек мимо.

– Я говорю, ты строгая девица, да? Чуть что не по-твоему – сразу наповал бьешь. Наезжаешь на президента, на голос берешь, даже не подумаешь, что кто-то имеет право так с президентом обращаться.

– Права имеет тот, кто их берет, нахаляву их никому не дают, – сухо отрезала Пионерогероева. „Ничего не забывает“, – подумала она, вспомнив предупреждение Гадкоутенковой.

– Да? А я ведь с тобой полностью согласен. Ты у нас будешь вторая госпожа Буйнова – железная леди в произволстве глиняных свистулек.

– Это кто? – в недоумении уставилась на президента Пионеро-героева. – Я не знаю никакой вашей Буйновой.

– Буйнова… – Президент задумчиво уставился в монитор, словно там и находился ответ для Пионерогероевой. Та тоже заглянула на всякий случай. Но про железную леди там ничего сказано не было. Безбашнев продолжил: – Понимаешь, мы с ней Крым, и Рим, и все прочие радости прошли. Ей я могу теперь, – он сделал акцент на слове „теперь“ и выдержал паузу, – доверять как себе, с закрытыми глазами.

– Про „железную леди“, надеюсь, это комплимент, а не очередная ваша уловка. Но в вашей способности доверять с закрытыми глазами позвольте усомниться. Сказали бы еще – доверяю с открытым ртом, теплыми ушами и мягким сердцем. Это не про вас. В любом случае, я – не вторая Буйнова, я – Пионерогероева и беру те права, которые мне необходимы.

– Значит, слушай, правообладательница, – строго прервал президент, – сегодня мы разберемся с матрицами по проекту и по про-изволству. Две матрицы-плана, есть они? Есть. Так, значит, сейчас мы встретимся с Бейбаклушкиной вдвоем, мне надо еще кое-какие вопросы наши решить, а потом, вечером, уже с тобой и Агриппиной. Теперь про твое поведение.

– А что с моим поведением?

– Во всем, что бы ни происходило, – президент вдруг опять заговорил с удивительной мягкостью, – как бы кто ни поступал, понимаешь, я к тебе обращаюсь искренне: ты должна действовать без воинственности и агрессии. С других позиций, понимаешь?

– Это с каких? Что-то не понимаю. То, что вы принимаете за агрессию, – всего лишь проявление настойчивости и стремления к цели. Если вы о том, что я на вас накричала…