Темный принц (ЛП) - Сайрита Дженнингс

– Простите, кому были сделаны эти татуировки?

Молодая девушка будто сошла с плаката модных в 50-х годах пин-ап календарей, посмотрела на фото, на которые я указывала дрожащим пальцем.

– Хм, по-моему, это была группа эмо ребят некоторое время назад. Я помню, потому что они были действительно странные, немного шокировали меня. С тех пор, не слишком много людей просили набить их. Вы их хотите?

– Нет, благодарю, – ответила я, – Просто интересуюсь.

Как только она вернулась к своей стойке, я вытащила телефон и сфотографировала страницу. Я долго смотрела на каждое слово, кажется это был древнегреческий.

Я прикоснулась к каждому слову, чувствуя, как меня тянет к ним, что я как-то связана с этими экзотическими каракулями. Под каждым фото с иностранными буквами, выгравированными на бледной коже был фонетический перевод.

Алгеа

Апатэ

Танатос

Мисос

Ойнос

Полемос

Орексис

Скотос

– Это похоже на фамилию Авроры. И у Дориана тоже фамилия Скотос? – мимоходом спросил Джаред, набирая сообщение на своем мобильнике. К счастью, он был так занят, что до сих пор не заметил моей тревоги. Я кивнула и быстро переключилась на следующую страницу, чтобы избежать дальнейших вопросов. Я не смогла бы объяснить этого, даже если бы попыталась.

Когда я и Джаред оказались в кресле мастера, я мысленно приготовилась к тому, что делаю, свою первую татуировку, цветок лотоса, с женственными кружевами, начинающимися от моей шеи, спускающиеся по позвоночнику и заканчивающиеся в середине спины.

Это очень красивый рисунок. И, хотя я и решила не добавлять оттенки розового и зеленого, как на образце, он все еще вызывает ощущения безмятежности и покоя, того, чего мне так катастрофически не хватает. Я аккуратно снимаю футболку и расстегиваю бюстгальтер. Тщательно прикрыв грудь, я ложусь на кушетку лицом вниз.

– Довольно большая тату для первого раза, – предупреждает бородатый художник прежде, чем прикоснуться иглой к моей нетронутой коже. – Будет больно.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть в его глаза с абсолютной решимостью:

– Хорошо.

Через несколько часов, голодные, перебинтованные, морщась от болезненных ощущений, мы покидаем салон.

Останавливаемся у придорожной забегаловки, чтобы захватить фаст-фуда на вынос и направляемся в Паралию поесть. Я спешу попасть домой в надежде, что Дориан, наконец, готов загладить свою вину, но испытываю разочарование, как только обнаруживаю свою комнату пустой.

Жгучая боль на спине бледнеет по сравнению с болью, растекающейся в груди. Невыносимо быть без него. Единственное, что все еще поддерживает во мне надежду – то, что я все еще жива. Он все еще любит меня.

Морган появилась из своей спальни, одетая в ярко красное мини-платье и туфли на высоких каблуках, длинные волосы были уложены в пучок (на макушке).

– Эй, я принесла нам еды, но похоже у тебя другие планы,- заметила я сидя на ковре на полу в гостиной, где мы решили поесть кусочки курицы и картошку фри.

– Ага, у меня свидание, ложись спать, не жди меня, – подмигнув она, схватила клатч и ушла.

– Я могу остаться, – сказал Джаред, когда мы остались одни.

– Не надо, со мной все будет в порядке, – он весь день писал кому-то смски, скорее всего Авроре и уже итак много времени провел со мной. Ему явно пришлось забить на свои планы, когда он помчался спасать меня от самой себя.

После того как я несколько раз заверила его, что не сделаю ничего безумного и не напьюсь, Джаред ушел на встречу с Авророй. И снова я осталась одна с переполняющим меня чувством вины и угрызениями совести.

Наливаю тебе выпить и, не моргнув даже, выпиваю три стопки, отчаянно пытаясь не расплакаться.

Аккуратно вымывшись, заползла в кровать. Я молилась о том, чтобы боль, распустившаяся внутри меня, наконец, утихла.

***

Я ощущала мягкий белый песок между пальцев ног, песчинки блестели как крошечные алмазы в солнечном свете. Ощущение солнца на коже было божественно, оно грело мою голую спину, как теплое воздушно-легкое одеяло.

Звук прибоя в сочетании со свежим, соленым запахом морской воды будоражил мою память. Я была здесь раньше. Мои глаза закрыты, полностью расслаблена, но я знала, где я.

Скотос.

Я опять была одна, но я не чувствовала себя одинокой. Я не боялась этой неизвестной, экзотической земли. Как ни странно, но мне было комфортно, будто я дома. Я захотела перевернуться на спину, чтобы взглянуть на чистое голубое небо, но мое тело было настолько тяжелым и утомленным. А песок был таким нежным и теплым, что я не могла позволить себе разрушить такой прекрасный момент.

Вдруг, холодное покалывание пробежало вверх и вниз по спине, заставляя меня слегка задрожать. Контраст горячего солнца в сочетании с холодом был восхитительно захватывающим.

Я застонала рефлекторно, когда покалывание достигло каждого нервного окончания, зажигая мои плотские чувства.

– Я люблю тебя, малышка, – бархатный ровный голос пробормотал мне на ухо. Это голос, который я знала, голос, который я хотела слышать всю оставшуюся часть своей жизни.

Дориан.

Я с трудом открыла глаза, чтобы найти источник с ангельским голосом, но вместо этого меня окружала темнота. Я больше не была на пляже.

Я была в своей спальне. Однако я все еще ощущала холодное покалывание поцелуев на своей спине. Я подняла голову. Он был здесь, обводил контур моей татуировки своим холодным пальцем.

Я не могла видеть выражение его лица, только мерцание в глубине его лазурных глаз. Эмоции мгновенно наполнили мою грудь, перерастая в напряженный всхлип.

– Дориан, – я задыхалась, чувствуя, как наполняются слезами мои сонные глаза. Моя реакция удивила его, он быстро встал на колени, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Я здесь. Тебе больно? – тревожится он.

Я не могла вымолвить и слова. Я боялась, что если я это сделаю, то он исчезнет. Я просто перевернулась с живота на бок и потянула его к себе в кровать.

Он охотно позволил, и мы лежали лицом к лицу, молча наслаждаясь комфортом от нашей близости. Я позволяю его запаху, холодному и свежему, окутать меня, а мягким подушечкам пальцев вытирать слезы.

Ощущение его близости натолкнуло меня на мысль, как же мне было плохо без него. Но теперь я могла дышать.

Каждое его прикосновение избавляло от боли, что душила меня, высасывая жизнь из меня. Теперь стало более очевидно, чем когда-либо, что я не могла жить без него.