Гражданская война в Испании (1936 – 1939) - Сергей Данилов

Имевшие только военное образование вожди националистов успешно разгадывали и экономические ребусы. В националистической Испании на основании военного положения власти решительно вмешались в экономические процессы. Они заморозили цены и зарплату, чем поддержали курс песеты и спасли население от тягот инфляции. Спекуляция сурово преследовалась и потому не прижилась на территории националистов.

Отсутствие золотого запаса они восполнили энергичной и жесткой финансовой и налоговой политикой. Как в тогдашнем СССР, населению националистической Испании предписывалось сдавать государству драгоценные металлы, иностранную валюту и ювелирные изделия в обмен на наличные деньги. Налоговое бремя правительство Франко упорядочило и перераспределило в ущерб высокооплачиваемым слоям. Были введены налоги на доходы свыше 60 000 песет в месяц и на питание в ресторанах (каждое блюдо надлежало оплачивать в тройном размере). Учреждены были также «налоги роскоши» — на табак, вино и на военные нужды. Их платили все слои общества, кроме духовенства.

Функции Испанского банка с успехом исполняли два его филиала в Бургосе и Севилье. К 1938 году националисты напечатали в Германии песеты нового образца и постепенно изъяли из обращения прежние — республиканские. После этого, невзирая на отсутствие у националистов золотого запаса, на биржах Лондона, Парижа, Амстердама, Танжера за националистическую песету давали вдвое-втрое больше, чем за республиканскую.

Несмотря на мобилизацию, перебоев с поставкой в города и армию продовольствия, очередей в магазинах и т. д. не отмечалось. Нормы выдачи продовольствия по карточкам были заметно выше, чем в Республике.

Частный сектор был несколько сокращен конфискацией собственности сторонников Республики. В остальном отношении экономика контролировалась в основном несколькими фирмами. Националисты не занимались «коллективизацией» и «муниципализацией». Однако действия частных фирм, особенно экспортно-импортные, находились под неусыпным контролем органов власти.

Тыл националистической Испании стал к 1938 году вполне спокойным. Большая часть фалангистов и монархистов перешла на положение младшего партнера каудильо, прочие внутренние оппозиционеры находились в тюрьмах или выехали за рубеж. Республиканских агентов на националистической территории было немного. Очагами партизанского движения оставались только Астурия и Эстремадура. И дело было не только в постоянных политических репрессиях, как уверяли противники Франко, репрессии активно применяла и Республика. Если на территории националистов за годы войны, по разным подсчетам, было истреблено от 72 000 до 88 000 человеческих жизней, то на республиканской погибло или пропало без вести от 70 000 до 86 000 человек.

Однако тыл националистов был прочнее и безопаснее республиканского. Ведь власти националистической Испании, в отличие от Республики, были безжалостны не только к политическим противникам, но и к уголовникам. Их сторонники каудильо не объявляли «жертвами бесчеловечного эксплуататорского общества» и не выпускали сотнями из тюрем. Националистический тыл был разоружен, а гражданская гвардия и фалангистская милиция исправно блюли правопорядок. Поддержанию оного и охране военной тайны способствовали запрещение проституции и спортивных состязаний и еще раньше — закрытие всех увеселительных заведений. Многочисленные административные ограничения не коснулись только любимой испанцами корриды.

Чудеса политико-управленческого искусства показал Кейпо де Льяно. «Севильский шут» и «палач Андалузии», как его называли враги, заключил серию экономических соглашений с Германией и Италией. Независимо от Бургоса он получал в обмен на сырье и продовольствие автомашины и стрелковое оружие. Он даже оказался реформатором: Кейпо до конца войны отменил на подвластной ему территории арендную плату, чем успокоил многочисленных и буйных андалузских бедняков.

Кроме того, Кейпо уговорил крупнейших землевладельцев Южной Испании (Луку де Тену, Мединасели, Романонесов и др.) бесплатно уступить крестьянству часть земель и тем расширил массовый характер диктатуры.

Проще говоря, пьянице и солдафону Кейпо, болтавшему по радио — «Сегодня я упьюсь шерри-бренди, а завтра возьму Малагу», удалось то, что смогли сделать очень немногие политики всех времен и народов. А именно — он в условиях трудной войны существенно смягчил земельный вопрос, приглушил экономические противоречия в деревне и превратил немалую часть обездоленных из приверженцев Республики в сторонников националистов.

О политической стабилизации в националистической Испании говорила замена в январе 1938 года малочисленной и уже не справлявшейся с делами Государственной исполнительной хунты полноценным временным правительством из 12 человек. Трое из них, включая каудильо, были кадровыми военными, четыре — монархистами, два — фалангистами. И еще два были приятелями Франко, не имевшими определенных политических взглядов. Из 11 министров четверо, включая Серрано Суньера, ранее были узниками республиканских тюрем, из которых совершили побеги. Они на собственном опыте познали, против кого ведут борьбу.

Генералитет в лице Франко возглавлял правительство. Генералы занимали посты военного министра (Давила), министра общественного порядка (Анидо), верховного комиссара Марокко. Монархисты получили посты министра иностранных дел (граф Гомес Хордана), финансов (Андрес Амадо), юстиции (Родесно), образования (Сайнс Родригес). Фалангистам каудильо доверил два второстепенных министерства — сельского хозяйства и труда. Важный пост министра внутренних дел занял родственник Франко, бывший правый республиканец Серрано Суньер. Местом пребывания правительства каудильо избрал Бургос, куда были переведены все правительственные ведомства. Националистическая Испания обрела временную столицу.

Победы на Северном фронте заметно укрепили международные позиции националистов. Все ведущие мировые державы (кроме СССР) перестали их называть мятежниками. К 1938 году с Франко поддерживали дипломатические отношения 26 государств Латинской Америки и Европы. Помимо Германии, Италии и Португалии, так поступили Швейцария, Бельгия, Ватикан, Венгрия, Польша и около десятка латиноамериканских республик. Страны, не сделавшие этого, тем не менее стали открывать в националистической Испании консульства или торговые миссии.

Считавшая себя демократической страной Британия после падения Астурии, в ноябре 1937 года, направила в Саламанку своего официального агента, статус которого напоминал посольский. Аргументировалось это с характерной английской учтивостью защитой деловых интересов Британии и ее подданных «в западных районах Испании, которые в настоящее время прочно заняты силами генерала Франко».

Вскоре Государственная исполнительная хунта заключила с британским агентом экономическое соглашение. В обмен на продолжение вывоза бискайской железной руды в Англию каудильо получил у лондонских банкиров заем на 1 000 000 фунтов стерлингов.

Английское правительство все чаще ставило перед Комитетом невмешательства вопрос о наделении Франко правами воюющей стороны, однако каждый раз решение вопроса упиралось в вето со стороны СССР и Франции. Правительство в Бургосе в свою очередь выражало возмущение происками «советского и французского империализма», а печать СССР клеймила «интриги лондонского Сити».

Между тем непризнание националистов воюющей стороной лишало Англию, Францию и СССР возможности требовать у Бургоса компенсаций и извинений при всевозможных инцидентах… (Ведь с точки зрения данных держав и Лиги Наций, националистической Испании юридически не существовало!) Кажется, сами националисты до конца не понимали выгод своего положения. В целом же националистическая Испания на втором году войны уверенно смотрела в будущее. Мятежники мало-помалу обретали облик законной власти.

К 1938 году главный штаб каудильо был занят подготовкой новых ударов по Республике. Германские советники рекомендовали наступать одновременно на Гвадарраме в Кастилии и под Теруэлем в Арагоне, но осторожный Франко не собирался распылять силы и утвердил только операцию на Гвадарраме. Она должна была последовать в декабре, но ее пришлось отсрочить из-за борьбы с партизанами в недавно занятой Астурии.

Позиция же Республики выглядела не столь уверенной, как годом ранее. К ноябрю 1937 года республиканцев покинул былой оптимизм («августовский», «апрельский» и др.), и впервые ощутилась усталость от войны и внутренних конфликтов.

Сокрушить националистов на широком фронте ни разу не удалось. Многочисленные местные успехи — от Сесеньи и Гвадалахары и от Пособланко до Тенеса — не слились в общую победу, человеческие и материальные потери были гораздо больше, чем у врага.