Сотрудник ЧК - Александр Лукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет… Мы условились… Сева должен был… Где Сева? Поедемте скорее назад: может быть, он вернулся!
– Нет, мы бы его не пропустили, другой дороги нету. Да он и не вернется. Он поручил мне вас охранять.
– Что же делать! – с отчаянием проговорила она и взялась руками за щеки. – Что же делать, где его теперь искать?
– Да говорите же, как вы условились? – крикнул Алексей, встряхивая ее за плечо.
– Сева должен был отвезти нас. с папой и мамой… в Степино. Там будет Виктор…
– Когда?
– Завтра ночью. Он сказал: если что случится, дождитесь утра на острове. Сева достанет лошадей..
– А где Степино, вы знаете?
– Нет…
Выдернув из уключины весло, Алексей уперся им в вязкое дно и вытолкнул дубок из камышей. Усевшись плотней, наладил весла и сильным гребком повернул лодку к пристани.
– Куда вы?
– В город.
– Зачем?..
– Спрячу вас, потом съезжу за вашими родителями. Сидите тихо. Я знаю, что делаю!
Она как-то сразу поверила и съежилась на корме, со страхом глядя на приближающиеся пристанские огни.
Алексей причалил к отлогому водовозному спуску рядом с пристанью. Их окликнули:
– Эй, кто там? – и с высокого пассажирского трапа спрыгнули двое с винтовками и фонарем.
– Стойте здесь, Дина, не трогайтесь с места! – приказал Алексей и пошел навстречу красноармейцам.
Он предъявил свой чекистский мандат. Красноармейцы по очереди прочитали его. Один из них стал было спрашивать, откуда едет, с кем, по какой надобности. Алексей зло пробормотал:
– Зайди завтра в чека, я тебе доложу!
– Брось, я его знаю, – сказал второй красноармеец и протянул мандат Алексею. – Иди, товарищ Михалев, порядок. Не обижайся, сам понимаешь, какой денек.
– Что там было, расскажи?
– Что было! – с охотой отозвался красноармеец. – Бандюков налетела куча! Бомбу взорвали в ямах за Алешками, жахиуло так, небось в Херсоне было слышно…
– Ну, ну!
– Вот. Это они для отвода внимательности, сами-то со станции вдарили. Ну и турнули их, аж пыль столбом!
– Пленных взяли?
– Одного вроде, точно не скажу…
Алексей вернулся к Дине. Она ждала его в тени маячного столба, сгорбившись, до глаз запахнувшись в полушалок.
Они пошли в обход, минуя Портовую. Им долго никто не попадался навстречу. Городок, напуганный событиями, затих, притаился.
Только по центральной улице, сбив строй, оживленно переговариваясь, шли с заставы красноармейцы.
Взяв Дину за плечи, Алексей вывел ее к целому и невредимому зданию штаба…
Мимо удивленно расступившихся бойцов, мимо часовых, по длинному гимназическому коридору, где было чадно от больших масляных светильников, через уставленную столами штабную канцелярию он почти на руках протащил бьющуюся, кричащую от ужаса женщину. Кто-то помог внести ее в комнату Саковнина.
Когда Алексей разжал руки, она опустилась на пол, отползла к стене и прижалась к ней спиной. Платок ее упал, коса расплелась, платье было сбито, и что-то знакомое, уже однажды виденное на миг почудилось Алексею…
Взглядом, в котором не было ничего разумного, она обвела стоявших перед нею людей.
– Федосова? – спросил Величко.
– Она, – тяжело дыша, ответил Алексей.
При звуке его голоса Федосова дернулась, как от электрического удара, и вдруг, не сводя с Алексея побелевших, иссушенных ненавистью глаз, начала лихорадочно шарить на груди под платьем. Стоявший рядом Туляковский успел вырвать у нее маленький, блестящий и в общем неопасный дамский револьвер системы «бульдог».
Тогда она заплакала, кусая костяшки пальцев.
– Уведите, – сказал Величко, морщась.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В СТЕПИ ПОД ХЕРСОНОМ
НАДО ЕХАТЬ!
Теперь было впору, как два года назад уйти куда-нибудь, лечь, уткнуться, не думать ни о чем, дать отдых напряженным, взбудораженным нервам. Но уходить было некогда и некуда. И время было не то, и не тот был Лешка Михалев…
Надо было позаботиться, чтобы кто-нибудь съездил на остров за стариками Федосовыми. Потом обыскивали и размещали арестованных…
Когда все было сделано, в Особом отделе состоялось короткое совещание. Алексей рассказал об аресте Дины и добытых у нее сведениях, в том числе и о Глущенко. Его родство с контрреволюционным заговорщиком никого не удивило: сплошь и рядом по разные стороны фронта, в смертельно враждующих лагерях оказывались родные братья, отцы и сыновья, не то что какой-то там сестрин муж…
Храмзов доложил о результатах обыска у Федосовых и о том, как был взят Сева, который после часовой осады, осознав провал марковской авантюры, сам вылез из погреба и, ничтоже сумняшеся, заявил Храмзову, что, поскольку его «продали, он этим сучим хвостам отплатит!»- и тут же выдал пять явок Крученого.
Последним говорил Илларионов. Нахмуренный, забинтованный сверх необходимости, он в сильных и красочных выражениях описал облаву на постоялом дворе и затем без перехода обрушился на Алексея.
Упущен Крученый – главный руководитель контрреволюционного подполья – кто в этом повинен? Он не станет называть фамилии, но считает своим долгом указать: вот к чему приводят в оперативной работе несвоевременные эксперименты! Все, несомненно, было бы иначе, если бы ему, Илларионову, не ставили палки в колеса. Крученый давно уже сидел бы в изоляторе Херсонской ЧК, вместо того чтобы шлендать сейчас по степи и затевать новую авантюру. Пусть этот провал послужит уроком некоторым излишне самоуверенным чекистам, которые пытаются домашними средствами заменить опыт и железную последовательность оперативных мероприятий.
– Ты бы без ехидства! – не выдержал Воронько. – Провал, провал! Никакого провала нету! А что не по-твоему, так ты и ершишься. Крученый! Конечно, Крученый… Ты бы его прибрал, а остальных по сторонам!
– Никуда б они не делись! Да если хотите знать, – разгорячился Илларионов, – так одна эта личность стоит всех других скопом! Завтра он еще столько же наберет, и начинай все сначала!
– Что упустили Крученого, конечно, оплошка, – сказал Величко, – но раздувать ее нечего. Без сучка, без задоринки ни одна операция не проходит. А насчет твоей железной последовательности, Илларионов, так она известна: хватай кого ни попадя, авось угадаешь! Тоже не способ… И ты, Михалев, не думай: я тебя защищать не собираюсь. Главного не сделал. Ехал ловить Крученого, а его-то и проворонил. Хорош…
– Проруха и на старух бывает. – снова вступился за Алексея Воронько, – а Михалев молодой!
Почерневший за день и весь точно подсохший, Алексей сказал:
– Крученого еще не поздно взять. Дайте мне отряд, я его в Степино накрою.
– Отряд! Где я тебе возьму отряд?
– Пусть Саковнин выделит. А не выделит, так надо всей опергруппой ехать.
– Пошли к Саковнину, – сказал Величко, вставая. – А вы, товарищи, начинайте допросы. Завтра будем помаленьку переправлять арестованных в Херсон…
Саковнин обещал помочь, но утро опрокинуло все планы. На рассвете в степи загрохотали пушки: началось контрнаступление белых. Резервные части, находившиеся в распоряжении Саковнина, ушли на передовую, да и весь штаб вместе с Особым отделом снялся с места и отправился туда же. Белые нажали крепко. Величко был вынужден поспешить с эвакуацией арестованных. Набралось их около пятидесяти человек. Транспорта не было. Пароход из Херсона не пришел. Решили взять шаланды у алешкинских рыбаков.
О том, чтобы выделить людей для облавы на Маркова, теперь не могло быть и речи.
Алексей разыскал Величко в рыбачьей слободке, где он, Воронько и Илларионов выдавали расписки на мобилизованные шаланды.
– Что же будет, товарищ Величко?
– Ты о Крученом? Сам видишь, какое положение. Придется отложить.
– Откладывать нельзя! Они с Федосовой условились на сегодня. Завтра будет уже поздно!
Величко неожиданно вспылил:
– Что же прикажешь делать? Бросить арестованных, пусть разбегаются? Людей нет! Самим на весла придется сесть, чтобы эту шваль с удобствами доставить. Вовремя надо было думать! Теперь – что! На коне не усидел, за хвост не удержишься!
Илларионов усмехнулся. Воронько молчал, топорщил усы.
– Отпустите со мной Храмзова, – попросил Алексей, – мы сами справимся.
– Храмзова! Да Храмзов ночью еще укатил на катере в Херсон с рапортом.
– Тогда я один поеду!
– Что ты сможешь, один-то!
– Смогу! Не поймаю, так пристрелю!..
Величко сбоку, искоса, посмотрел на Алексея.
– Кончай болтовню! Не верю я в это дело. Тут заговорил Воронько:
– Знаешь, Величко, я бы сам с ним поехал, дело-то стоит того. Одному туго придется – в два человека, что ни говори, легче. А?
О лучшем спутнике Алексей и мечтать не мог. Он с надеждой посмотрел на Величко.
Тот подумал, пожмурил умные, утомленные от недосыпания глаза.
– Черт с вами, поезжайте!
