Кровавое копье - Крейг Смит

Берлин, Германия

Лето 1935 года

Так или иначе, чуть позже, летом, Ран собирался посетить Берлин. Он решил: если он сходит по указанному в письме адресу и узнает, что на уме у анонима, ничего страшного не произойдет. В худшем случае просто скажет этому типу, что это предложение ему неинтересно!

Ран остановился в недорогом пансионе и отправился на Принц-Альбрехтштрассе, 7. По этому адресу он обнаружил правительственное здание. Ран был готов уйти. Он почти уверился в том, что письмо оказалось розыгрышем кого-то из его университетских приятелей с кучей денег и весьма своеобразным чувством юмора, но потом он подумал и решил, что вряд ли кто-то в шутку стал бы посылать крупную сумму из Берлина в Париж. Наверное, перепутали адрес. Может быть, он упустил какие-то подробности. Так или иначе, он вошел в здание.

За письменным столом на входе сидел шарфюрер в военной форме. Он приветствовал Рана довольно холодно, но когда тот назвал себя и протянул письмо, выражение лица дежурного изменилось. Он любезно попросил доктора Рана немного подождать и, позвонив кому-то по телефону, говорил чуть ли не шепотом. Ран почувствовал себя очень неловко. В этот момент появился офицер.

— Следуйте за мной, доктор Ран! — приказал он.

Манеры офицера весьма походили на поведение полицейского, собравшегося произвести арест. Несмотря на то что Рану было приятно, что его называют доктором, он все же на миг пожалел, что явился сюда. Во что он влип на этот раз?

— Хочу поинтересоваться, — проговорил он в спину провожатого, — вы мне не подскажете…

— Сюда, пожалуйста!

По всей видимости, молодому человеку приказали хранить молчание.

Они прошагали по нескольким коридорам и вышли к лифту, у которого на посту стоял унтершарфюрер. Войдя вместе с сопровождающим в кабину лифта, Ран разглядел его форму и решил, что она красивая и очень современная. Особенно впечатляюще смотрелись рунические буквы «СС» на воротничке. Ран, конечно, знал, что эти буквы означают «Shutzstaffel» — «охранные отряды». Это некогда мелкое подразделение военного крыла НСДАП разрослось и превратилось в мощную организацию, наделенную собственными полномочиями. Изначально выполнявшая задачу личной охраны фюрера, СС теперь гораздо больше напоминала преторианскую гвардию времен Древнего Рима — элитное воинское подразделение, напрямую подчинявшееся императору. Во времена Древнего Рима командующий преторианской гвардией был вторым по значимости человеком в империи, и все шло к тому, что рейхсфюрер СС, молодой человек по имени Генрих Гиммлер, приближался к такому же статусу. На пальце сопровождавшего его офицера Ран заметил перстень с изображением черепа. Точно такой же он видел на руке у мужчины в гражданской одежде, в поезде по пути в Берлин.

— У вас красивый перстень, — проговорил Ран, все еще надеясь завести разговор с военным.

Ответом было равнодушное «благодарю вас», но не более. Рану пришлось удовольствоваться созерцанием двери кабины лифта, пока она не открылась.

— Сюда, доктор…

Эсэсовец постучал в дверь кабинета. Изнутри послышался голос:

— Входите!

Молодой человек открыл дверь, отдал честь мужчине в штатском, который сидел за большим письменным столом, и отрапортовал, что доктор Ран ожидает аудиенции рейхсфюрера. Мужчина чуть не подпрыгнул на стуле. Поспешно встал, обошел вокруг стола и постучал в следующую дверь. Вскоре появился Генрих Гиммлер.

Ран, узнавший Гиммлера в лицо, остолбенел. Он и представить себе не мог, что один из самых могущественных людей в Германии захочет помочь ему сделать карьеру! Гиммлеру было немногим за тридцать, то есть всего на три-четыре года больше, чем Отто. Темноволосый и худощавый, рейхсфюрер, впрочем, производил впечатление человека энергичного. Подбородок неестественно маленький, глаза — слишком близко посаженные, но в целом лицо приятное. Он выглядел образованным человеком, привыкшим выступать на публике. Манеры выдавали в нем потомственного аристократа. Но воодушевление, с которым Гиммлер стал хвалить его «Крестовый поход против Грааля», явилось для Отто полной неожиданностью. Рейхсфюрер говорил о том, что визит доктора Рана для него чрезвычайно важен по целому ряду причин, и объяснил, что это за причины. Ран в первые минуты плохо соображал. Его только что провели по лабиринтам какого-то правительственного учреждения, и по дороге он боялся, что его вот-вот арестуют. А сейчас он сидит перед Генрихом Гиммлером, и тот ему говорит, что он — автор самой гениальной книги двадцатого века! И рейхсфюрер прочел ее. Конечно, он не собирался хвалиться своими познаниями перед экспертом, но задавал Рану такие вопросы, которые позволяли судить о довольно высокой степени информированности и хорошем уровне фоновых знаний.

Они проговорили почти три четверти часа. Казалось, для главы СС нет ничего интереснее, чем сидеть и рассуждать насчет катаров. Наконец он перевел разговор на тему карьеры Отто. Насколько понимал Гиммлер, доктор Ран в настоящее время вынужден перебиваться случайными заработками, чтобы иметь возможность заниматься исследовательской работой. Так ли это? Ран признался, что аванс от издателя оказался очень скромным, а книга продавалась неважно.

— Но вы заинтересованы в том, чтобы продолжать карьеру писателя и историка? — спросил Гиммлер.

— Да, безусловно! Весь вопрос в том, удастся ли мне это.

Собеседник улыбнулся.

— А что, если бы я взял вас в свой личный штат, с жалованьем, скажем, гауптштурмфюрера? Выделил бы кабинет, приставил к вам секретаря? Вас бы заинтересовало такое предложение?

— Да, конечно. Но разумеется, я бы осведомился о сущности моих обязанностей…

— Вот именно, доктор Ран! У вас не будет иных обязанностей, кроме продолжения начатых вами исследований. — Заметив недоверие в глазах Рана, Гиммлер добавил: — Помимо кабинета и секретаря я готов предоставить в ваше распоряжение научных ассистентов, когда таковые вам понадобятся, и в зависимости от намеченных вами проектов обеспечить солидное финансирование — оплату дорожных и научных расходов, даже экспедиций, если вы решите, что они необходимы.

Борясь с волнением, Ран все же не удержался от вопроса:

— Это серьезно?

Гиммлер улыбнулся. Он и не думал шутить.

Штадтпарк, Гамбург

Воскресенье, 9 марта 2008 года

Первые группы спецназа в бронежилетах вошли в парк меньше чем через час после того, как полиция окружила его по периметру. Бойцы надели инфракрасные очки и двигались с армейской четкостью. Итан, перемещавшийся от одного наблюдательного пункта к другому, открыл огонь по флангам отряда и быстро побежал к той части парка, где располагалось болотце. Заметив метрах в двухстах еще одну группу, он обстрелял и ее, но пули попали большей частью в стальные щиты и фары полицейских машин.

С третьей позиции Итан разбил еще несколько фар и отступил к центру парка, где стояли самые высокие деревья.

— Что он делает? — спросил Джош Саттер, услышав выстрелы.

Мэллой не знал, что на уме у Итана. Он ненадолго замолчал, прислушиваясь к стрельбе с разных точек, и ответил:

— Похоже, он хочет их обмануть. Создает впечатление, будто мы втроем рассредоточились по парку.

— И что это ему даст?

— Время.

— Он один из ваших, Ти-Кей?

— Из моих? В смысле, аудитор?

— Ну да, аудитор… из Госдепартамента.

— Нет. Он и Девочка — из агентуры Дейла. Насколько я понимаю, работают исключительно по контракту.

— А Девочка — красавица! Даже в этой куртке клеенчатой… вооруженная до зубов… то есть… если б я не был женат…

— Похоже, ты себя чувствуешь лучше?

— Продрог ужасно, в груди больно, тошнит — а в остальном все отлично.

Немного погодя Мэллой сказал:

— Только что вспомнил. В полночь мне стукнуло пятьдесят.

Саттер негромко рассмеялся, но это далось ему нелегко.

— Ох… — поморщившись, простонал он. — А я-то думал, мне с пулей в груди хуже всех…

— А ты знаешь, что Паттону было пятьдесят шесть, когда началась Вторая мировая? Говорят, что старый черт просто не мог дождаться, чтобы лично броситься в бой.

— Тогда крепких мужиков выпускали.

— Уж это точно.

— Как думаете, Паттону хоть раз было страшно, Ти-Кей?

— Всем бывает страшно, Джош.

— Когда мне будет пятьдесят…

— Что тогда?

— Надо сказать, что не хотелось бы мне в пятьдесят лет чем-то таким заниматься, но вот беда — юбилей я могу и в тюрьме отпраздновать. То есть… через двенадцать лет. — Он немного помолчал. — Но если с другой стороны посмотреть… Чтобы в этом возрасте заниматься оперативной работой и получить пулю во время… нет, это прямо здорово получается.

— Только не говори мне, что к пятидесяти мечтаешь стать кабинетной крысой.