Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах - Сергей Арно

— Какой ужас! — сказал он и переключил на другой канал. Там демонстрировали фильм со Шварценеггером в главной роли, но и в лице мускулистого героя Андрей видел отклонения. Через некоторое время, увлекшись кровавым сюжетом, Андрей свыкся с его внешностью.

«Вот такое оно, счастье, — думал Андрей, — сидеть в тепле возле телевизора и знать, что никаких неожиданностей…»

В углу тихонько скрипнула дверца шкафа, Андрей повернулся на звук. «Куда это делось инвалидное кресло?» — подумал он, и тут… Андрей вздрогнул, лоб мгновенно покрылся крапинками пота, он поднялся из кресла, тихо, чтобы не зашуметь, поставив на стол тарелку, на цыпочках подошел к шкафу: из шкафа в щель чуть приоткрывшейся дверцы свисала нога в стоптанном ботинке. Нога, судя по малому размеру, принадлежала ребенку.

— Господи, этого еще не хватало, — прошептал Андрей.

Панический ужас вдруг охватил его. От самовнушенного покоя не осталось и следа. Он стоял и, склонившись, глядел на эту свисающую из шкафа ногу, не решаясь открыть дверцу. Жутко становилось от мысли, что в шкафу лежит труп, но еще более жутко, что это труп ребенка. Что делать?! Бежать из квартиры?! Вызвать милицию?! Что?!

Прошло неизвестно сколько времени, возможно, минута или полчаса, Андрей сделал над собой титаническое усилие. Он пальчиком толкнул дверцу, и она, мерзко скрипя, отворилась сама полностью.

В шкафу, скрючившись, зарывшись лицом в клетчатую рубашку Андрея, лежал человек.

Значит, пока Андрея не было дома, кто-то, скорее всего Юрий Анатольевич, затащил к нему в квартиру покойника, чтобы свалить на него убийство. Все чудно сходилось. Кошмар продолжался.

Первая волна страха миновала, Андрей уже мог принимать осмысленные решения. Поначалу он решил бежать отсюда навсегда, пусть потом сами разбираются. Хотя куда и зачем бежать, он, разумеется, не знал, возможно, на это и рассчитывал тот, кто труп подбросил. Не на того нарвались! Андрей перепрячет его куда-нибудь — да хоть бы в подвал, и дело с концом. Он, преодолевая обычный человеческий страх перед мертвым телом, протянул к нему руку… Но в следующее мгновение отдернул ее и отшатнулся. Ему почудилось, что тело пошевелилось. Андрей пригляделся к нему внимательнее, и тут… лежавший в шкафу человек застонал, перевернулся на спину и, сняв с головы рубашку Андрея, сел на нижней полке, спустив на пол ноги. Это оказался мужчина с взъерошенными волосами и густой щетиной на щеках, тело его было малого размера, поэтому Андрей поначалу и подумал, что это ребенок.

Мужчина, щурясь на свет, осмотрелся. Увидев Андрея, вдруг издал вопль ужаса, бросился в угол и, прижавшись спиной к стене, выставил вперед руку, в которой блеснул нож.

— Не подходите! Не подходите!! — закричал он пискляво. — А то я перережу себе горло!

Он и вправду приставил лезвие ножа к своей шее.

Андрей сам был готов с воплем ужаса броситься вон из комнаты, но, увидев такое неожиданное поведение человека, почувствовал, что, как ни странно, сила все-таки на его стороне.

— Ты чего разорался? — заговорил Андрей, сам удивляясь своему спокойствию, глядя на обезумевшего от страха человека с пренебрежением. — Влез ко мне в шкаф, рубашки помял и еще шею себе собирается резать. Проваливай на помойку, там и режь.

Невысокий человек с ножом близоруко вгляделся в лицо Андрея.

— Так это вы, Андрей Николаевич?! — воскликнул он вдруг радостно, опустив нож и делая к Андрею шаг, как будто собираясь обнять его.

— А ты кто такой?

— Я Михаил Петрович! Помните?

— Какой еще Михаил Петрович?

Андрею казалось знакомым лицо этого человека, но где видел его, черт поймет!

— Ну, я Михаил. Помните? Я вас у вашей парадной ногами бил, так это я был… А потом в операционной у Юрия Анатольевича пугал….

— Вспомнил я тебя, гад!

Наконец в запущенном, низкорослом, измотанном страхом человеке Андрей признал шкета, который не любил рослых.

— Так ты чего ко мне влез, хочешь, чтобы я тебя по башке шарахнул…

— Андрей Николаевич, простите меня. Я был человеком подневольным, я не хотел вас бить. Но теперь я свободен, и я в беде. Теперь меня каждый рослый человек может обидеть, за мной охотятся, и это не шутки. Таких, как я, они прячут в психушки или устроят сердечный приступ… — голос его присекся, он вдруг выронил нож, закрыл лицо руками и заплакал навзрыд, как обиженный маленький мальчик. Он, плача, опустился на краешек дивана.

— Кто за тобой гоняется-то, Юрий Анатольевич, что ли? — спросил Андрей, холодея внутри от страха, а может быть, ошиблась доктор Скунс, и Юрий Анатольевич жив.

— Если бы! — сквозь рыдания донеслось до Андрея.

Он сходил на кухню, принес чашку воды из-под крана. Он не испытывал ненависти к этому жалкому загнанному человеку, но и сострадания тоже. Михаил, всхлипывая, взял чашку из рук Андрея.

— Я не спал уже целую неделю, — сказал он, заглянув в чашку. — Кипяченая?

— Что? — не понял Андрей.

— Я спрашиваю: вода кипяченая?

— Из-под крана.

— О, нет, я из-под крана не пью.

Он протянул чашку Андрею.

— Я не спал неделю, — снова заныл он. — За мной гонятся уже неделю, мне с трудом удавалось уйти от них, но я знаю, что в покое меня не оставят.

Глаза у него были трагические. Видно было, что человек сломлен. Такие глаза Андрей однажды видел на фотографиях приговоренных к расстрелу в ГУЛАГе.

— Кто за тобой гонится?

— Спецслужбы, — ответил Михаил, оглядываясь, — фээсбэшники, такие здоровые, рослые ребята. Теперь, когда Юрий Анатольевич пропал, они переключились на меня… Помните, со мной был доктор, ну, мы вас еще вместе тогда били… Милейший, добрейший человек — его уже арестовали, — он помещен в психушку, и из него там сделают животное. И это все… Все это из-за чистейшего пустяка.

Он вновь закрыл лицо ладонями и разразился душераздирающими заразительными рыданиями; хотелось зарыдать с ним вместе, но приступ этот скоро прошел.

— Так из-за чего за тобой фээсбэшники-то гоняются? Ты что, шпион какой-нибудь, что ли? — поинтересовался Андрей, опускаясь в кресло напротив.

— Я знаю их тайну… — шепотом проговорил маленький человек. — Их государственную тайну. Я видел карточки из детских поликлиник многих влиятельных людей, стоящих у власти. Они мне этого не простят. Никогда не простят. Почти все члены правительства в детстве… — глаза у него были выпучены от значимости того, что он собирался сказать, но он вдруг прервался. — Я не скажу вам этого, я не хочу подвергать вас опасности.

— Ну и не надо. То, что они все идиоты, я и без тебя знаю. Вон стоит только новости по телевизору посмотреть.