Высокое напряжение - Виолетта Роман

Смеется. Отправив очищенный картофель в кастрюлю, пожимает плечами.

— Плохая из тебя актриса.

Теперь смеюсь я. Чувствую, как щеки заливает жаром румянца. Никогда никому не рассказывала об этой части своей жизни. А ему почему-то хочется признаться.

Достав разделочную доску, принимаюсь нарезать салат. Делаю это больше для того, чтобы не смотреть на Льва во время своего рассказа. Боюсь прочитать в его глазах разочарование. Ведь тайна сильной бизнес — вумен будет раскрыта. Не такая уж я и сильная, на самом-то деле…

— Я родом из маленькой деревни, — как только я начинаю говорить, он замирает. Чувствую на себе его взгляд. Стараюсь не думать ни о чем. Просто рассказываю, уносясь мысленно в далекое прошлое.

— Мы жили очень бедно. Для того, чтобы сводить концы с концами, отец после много рыбачил. Бывало, и меня с собой таскал на это дело. Как-то зимой я потеряла свою варежку. На улице было около 30 градусов мороза, и мама по пути в школу заставила меня надеть отцовские перчатки. Я ненавидела их… Они были такие вонючие. От них за километр несло рыбой. Когда я зашла в раздевалку, один из моих одноклассников выхватил ее из моих рук, хотел поиздеваться. А когда почувствовал вонь, исходящую от вещи, закричал на все помещение, обзывая меня «вонючей нищенкой». Помню, так сильно толкнула его, выхватила варежки, выбежала на улицу, прямо в мороз, в чем была. Шла домой, не разбирая дороги, заливаясь слезами. Мне так горько было, обидно. Моя гордость была растоптана…

Может, ему покажется все это мелочью, но мне дико стыдно. Даже сейчас, спустя столько лет.

— Ты совсем не такая… — раздается его тихий голос. Удивленная, поднимаю на него глаза. Лев стоит неподвижно, смотрит на меня полными тоски глазами.

— Будь выше всего этого… Отпусти прошлое…

Легко ему говорить. Сложней сделать. Не могу до сих пор побороть много комплексов из детства. Возможно, именно борьба с ними и дает мне столько сил и энергии, помогает держаться и не отчаиваться в огромном и до сих пор чужом мне городе.

— Я все понимаю, но ненавижу рыбалку, — пожимаю плечами, посылая ему нервную улыбку. — Я помню, как тогда обижалась на отца… за то, что не может обеспечить нас с мамой. Я хотела быть как все, не ниже… Вот тогда-то я и пообещала себе, что вырвусь в город, построю себе карьеру, стану бизнес-вумен, и ни одна скотина никогда больше не назовёт меня нищенкой…

Лев молчит. Весь картофель уже почищен. Он просто стоит рядом, сложив на груди руки, не сводит с меня задумчивого взгляда.

— Пять лет назад я приехала в родной город… К маме. Помню, вышла на вокзале. Оглядываюсь — поле вокруг и пустая автобусная остановка. Увидела на обочине парочку стареньких такси. Подошла к одному, вся такая, в шубке норковой, с ролексами на запястье и последним айфономв руках. Открываю дверь, усаживаюсь в салон. А за рулем в старой потрёпанной кожанке и застиранной вязаной шапке тот самый парнишка, что в школе травлю на меня устроил из-за перчатки…

Богатов молчит. А я смотреть на него боюсь. Пока он ставит картошку на огонь, продолжаю нарезать салат. А потом вдруг чувствую прикосновение его пальцев к своим плечам. Сердце стучит где-то на уровне горла.

— Твой отец может тобой гордиться, Тата, — произносит тихо у самого уха.

— Он — вряд ли…

Млею от его незатейливых ласк. Нежными прикосновениями он убирает с одного плеча мои волосы. Касается мочки уха.

— Почему? — продолжает допрос. Но об этом я не готова говорить. Даже так, под магией его рук.

— Я не люблю говорить на тему отца… Это мои боль и стыд, — развернувшись, отступаю немного, разрывая контакт.

— Разве можно стыдиться родителей? — спрашивает он, выглядя абсолютно спокойным.

— Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе об этом, — улыбаюсь, думая о том, что хотела бы наступления этого момента. Когда я смогу довериться ему, и он захочет выслушать.

Лев снова приближается. На его губах теплая улыбка. Смотрит в мои глаза, словно понимает все, читает мои мысли, понимает мои ощущения. Даже молчать рядом с ним — сплошное удовольствие.

— Этот дом… я строил его для отца, — произносит вдруг. — Он любил рыбалку… В то время мне приходилось много работать. Пахал, как вол, стараясь заработать лишнюю копейку, хотел как можно скорее закончить строительство. Родители постоянно ругали меня, переживали о том, что питаюсь абы как, на бегу, что не отдыхаю толком.

Усмехнувшись, он отстраняется. Становится рядом со мной, опираясь спиной о столешницу кухни.

— Отец на велосипеде привозил мне обед в пластиковых контейнерах. А я так стыдился своих коллег. Он был в старой одежде, в разношенных туфлях. И только после их смерти я понял, каким дураком был… Если бы мог, вернулся бы в прошлое… хотел бы сказать им, как сильно я их люблю.

Столько горечи в его голосе, и давней боли. Мне хочется, чтобы он поделился ей со мной. Хочется взять себе хоть немного, облегчить его участь…

Теперь я поворачиваюсь к нему. Кладу ладонь на его предплечье, сжимаю его, давая понять, что я рядом.

— Они знают, что ты их любишь… мама и папа оберегают тебя…

Он быстро кивает. Отвернувшись, несколько секунд стоит спиной ко мне, опустив голову. Мне так хочется узнать о нем больше. Об этом сильном, но израненном мужчине. Но я боюсь лезть в запретное… Уважаю его нежелание говорить. Ведь и сама имею в своей душе такие же темные места.

Глава 24

Лев

Весь день наблюдаю за ней. Внутри — долбанный ураган. Не могу глаз от нее оторвать. Как чертов маньяк, выслеживаю, высматриваю, каждую эмоцию ее ловлю, малейшее изменение мимики на ее красивом лице. Сдыхаю от дикой ревности, давит меня, словно кусок гранита. Когда брат обнимает ее, когда стоит так близко… еле сдерживаюсь, чтобы не схватить ее в охапку и не унести. А в другие моменты я счастлив, как идиот. Когда она рядом со мной. Будто бы случайно касается меня, улыбается и смотрит так… словно моя. В эти мгновения отпускаю себя, наслаждаюсь.

Поужинав, мы устроились в гостиной за столом. Дед, как всегда, в своем репертуаре. Без партии в покер перед сном не уснет. Даже Тату втянул.

Прикрываясь бокалом алкоголя, наблюдал за ней, не свожу глаз, наслаждаясь ее красотой. Сегодня она по-особенному прекрасна. Без косметики и высоких каблуков. В простых синих джинсах и трикотажной футболке, с распущенными волосами, перекинутыми на