Пароль: рододендрон - Татьяна Солодкова

Я, не раздумывая, забралась на заднее сидение, Гриша усадил Алекса ко мне, а сам занял место рядом с Ксюшей. Выглядел он все еще полным сил. Тем страшнее мне было от ожидания момента, когда загадочный "резерв" закончится. Подсознательно я ждала, что он просто рухнет вниз, как механическая игрушка, у которой кончился завод.

Как только все погрузились, Ксюша рванула с места. В зеркало заднего вида я видела ее сосредоточенное лицо, решительно сжатые губы. Иногда она бросала на нас взгляд, но ничего не спрашивала, отложив выяснения отношений на потом.

Хотя печка работала на полную мощность, в машине было холодно. Из соображений безопасности и конспирации подруга ждала нас с выключенным двигателем, и автомобиль успел остыть. Алекс был в одном тонком свитере, поэтому я расстегнула свой пуховик и попробовала поделиться с ним своим теплом.

-- Прекрати, -- пробормотал он, -- я не умираю.

С этим можно было бы поспорить. Вид у него был тот еще, на мертвого, слава богу, пока не походил, но на умирающего -- самое то.

-- Я надеюсь, -- прошипела я и припечатала его же словами: -- Не выпендривайся.

К моему удивлению, Алекс послушался и затих. Само по себе странное для него поведение, значит, ему еще хуже, чем кажется со стороны.

-- Куда едем? -- спросил Гриша.

-- Ко мне, -- отрезала Ксюша голосом, не терпящим возражений.

Григорий обернулся ко мне вполоборота, ожидая подтверждения. Я пожала плечами. По правде говоря, лучшей идеи у меня не было.

Гриша удовлетворился моим ответом, снова отвернулся и чуть сполз вниз по сидению. Как он себя чувствует, я спрашивать не стала, все равно ничем помочь не смогу, а если вырубится, ничего, вдвоем как-нибудь дотащим.

Ехать до Ксюши нужно было не меньше получаса, к тому же продвижение замедлял валивший снег, абсолютно лишая видимости.

За весь этот долгий путь никто больше не произнес ни слова. Я слишком устала, чтобы разговаривать, Гришин "резерв", кажется, тоже был уже на исходе, а Ксюша время от времени бросала на меня ТАКИЕ взгляды, что у меня даже не возникло сомнений: первое, что она мне выскажет, будет нецензурным.

К концу дороги Алекс перестал храбриться, сполз головой мне на колени и, наверное, уснул. Я не беспокоила, тихонько поглаживала его по плечу и тратила все силы, чтобы не заснуть самой. Сумасшедшая ночь, потеря крови, долгое нервное состояние... Сейчас, когда главное было позади, усталость накатила с удвоенной силой, а боль в порезанной руке вернулась. Но это было сущей ерундой, потому что все было не зря -- у нас получилось!

***

-- Эй, ты чего?

Наверное, я все же задремала. Резко вскинула голову, протерла глаза. Машина больше не двигалась. Зато Ксюша теребила Гришу, его голова безвольно болталась из стороны в сторону, а сам он удерживался в кресле только благодаря ремням безопасности.

Ну вот и кончился "резерв".

-- Ксю, осади, -- быстро сказала я.

Ксюша резко обернулась ко мне. Вид у нее был злой и уставший.

-- Как он умудрился так крепко уснуть? -- возмутилась она.

Черт, а ведь придется все ей объяснять...

-- Он не спит, -- призналась я.

-- В смысле? -- Ксюша удивленно воззрилась на Гришу, а потом снова на меня.

Я зевнула. Признаваться придется, но не прямо сейчас, потому что еще чуть-чуть, и я тоже вырублюсь.

-- В прямом, -- ответила я, будто это что-то проясняло. -- Надо отвести их к тебе.

Ксюша посмотрела на Алекса на моих коленях. В ее взгляде было гораздо больше сочувствия, чем когда она смотрела на Гришу. Наверное, все еще злилась на него, а заодно и на себя и свою внезапную необъяснимую влюбленность к нему, которая вспыхнула и погасла за один день.

-- Ладно, -- вздохнула она. -- Но ты мне все расскажешь, -- для пущей убедительности подруга погрозила мне пальцем.

-- Расскажу, -- покладисто пообещала я. -- Только помоги, а?

Ксюша фыркнула:

-- Когда я тебе не помогала? -- она быстро расстегнула свой ремень и открыла дверцу, в салон тут же залетел ветер со снегом. -- Ну чего сидим? Потащили, что ли!

***

Я только надеялась, что Ксюшины соседи спят, а не торчат у окон в три часа ночи, потому что зрелище было то еще. Мы вдвоем кое-как довели Алекса до квартиры (он, конечно, пытался идти самостоятельно, но получалось из рук вон плохо, и он несколько раз чуть было не рухнул носом вниз), потом вернулись за Гришей. С младшим Лазовским пришлось еще тяжелее, потому что привести в себя его не удалось. Если бы его грудь не опускалась и поднималась при дыхании, могло вообще закрасться сомнение, жив ли он.

Короче говоря, пришлось нам несладко. Гриша только выглядел таким щуплым, а на деле оказался тяжелым, и с нас с Ксюшей сошло семь потов, пока нам удалось доставить его на место.

Подруга оставила машину под окнами, пояснив, что въезд на стоянку все равно завален снегом, который до утра никто не расчистит. Я же, в свою очередь, подумала, что близость автомобиля не помешает в случае необходимости поспешного бегства. Кто его знает, не выследят ли нас?

Ксюша была обладательницей большой трехкомнатной квартиры, поэтому проблем с размещением "гостей" не возникло. Пользуясь пространством, мы уложили братьев в разных комнатах, а сами ретировались. Я звала с собой Нафаньку, но он с самым деловитым видом уселся возле Алекса и дал понять, что сдвигаться с места не намерен.

-- А Костю терпеть не мог, -- удивилась Ксюша.

Я только пожала плечами. С чего бы Нафане было любить человека, "ласково" зовущего его "пыльным мешком"?

Больше всего мне хотелось принять горячий душ и лечь спать, но подруга не собиралась потакать моим слабостям и в принудительном порядке потащила меня на кухню.

Усадив меня на стул у стола, она встала напротив, сложив руки на груди, и смерила внимательным взглядом. Честно говоря, мне захотелось вжать голову в плечи.

-- Что с рукой? -- тоном опытного инквизитора спросила Ксюша.

Ну, надо же, совсем забыла! Оказывается, усталость может пересилить даже боль.

Я посмотрела на свою руку с не меньшим удивлением, чем подруга, повертела и так, и эдак. Отрывок майки, которым она была перемотана, уже изрядно испачкался, не только пропитавшей его изначально кровью, но и грязью.

-- Порезалась, -- буркнула я.

Ксюша покачала головой.

-- Вообще тебя не узнаю. Это же я у нас "Мисс Косякопорка", а ты из тех, кто думает, а потом делает.

Я глянула на нее исподлобья.

-- Иногда нет времени, чтобы подумать.

-- И то правда, -- признала Ксю и присела возле меня на корточки, -- давай лапку, хоть перевязку надо сменить.

Я не сопротивлялась, молча протянула подруге ладонь и позволила ей развязать то, что осталось от моей некогда белой майки.