Любовь и долг Александра III - Елена Арсеньева

– А я давно об этом жалею. Во всяком случае, я мог быть совершенно свободен и сам распоряжался бы своей жизнью.

– Могу вообразить, как бы ты ею распорядился, – презрительно сказал отец. – Натворил бы глупостей во всем, начиная от женитьбы!

Увидев, как покраснел великий князь, Победоносцев понял, что намек угодил не в бровь, а в глаз.

Александр продолжал листать дневник.

Опять пошли неприятности. М.Э. мне сказала, что к ней пристают: зачем она садится возле меня так часто? Но это не она, а я сажусь возле нее. Снова придется сидеть бог знает где и скучать на собраниях. О глупый, глупый свет со своими причудами!

Проговорили с МЭ часа два, сидя рядом. Я про все забыл, слушая ее рассказы о Париже. Какой затворницей она там жила, в какой тоске! Мне стало так жаль ее. Но опять снова начались сплетни. Проклятый свет не может никого оставить в покое. Даже из таких пустяков поднимают истории. Черт бы всех этих дураков побрал!!! Даже самые невинные удовольствия непозволительны; где же после этого жизнь, когда другим повеселиться нельзя? Сами делают черт знает что, а другим не позволяют даже веселиться, двух слов сказать, сидеть рядом. Где же после этого справедливость?

А вот запись от 16 февраля:

М.Э. исполнилось 22 года, я послал ей свою фотографическую карточку и передал поздравление. На карточке ничего не написал, только дату. Не знал, какие слова найти… Правильно говорит папá, я ни на что не годен…

Через десять дней настал день рождения самого Александра:

Вот минул мне 21 год, что-то будет в этот год? Вспомнил я письмо милого брата, которое он написал мне ровно год назад, где он поздравляет меня с днем рождения. Но его не стало, и он оставил мне свое место, которое для меня было всегда ужасно… Иной раз крамольные мысли посещают: я позавидовал Никсе… сразу прогнал это чувство. Но юность проходит, а света радости я не вижу и никому не нужен. Для всех я не человек, а только актер, который должен играть роли. Роль императора, роль послушного сына или жениха. Только М.Э. видит во мне меня, только ей я нужен сам по себе. Я ее не на шутку люблю, и если бы я был свободный человек, то я непременно женился бы, и я уверен, что она была бы согласна. Но это невозможно, на это я не имею права.

Несколько раз мамá заводила разговор о поездке в Данию. И Александр не мог не понимать, что это неминуемо, что с другими привязанностями надо расстаться. И на время благоразумие овладевало им, и он пространно описывал это свое отрезвленное состояние:

Теперь настает иное время, серьезное: я должен думать о женитьбе, и дай бог найти мне в жене друга и помощника в моей незавидной доле. Прощаюсь с М.Э., которую любил, как никого еще не любил, и благодарен ей за все, что она мне сделала хорошего и дурного. Не знаю, любила ли она меня, но все-таки со мной она была милее, чем с кем-либо. Сколько разговоров было между нами, которые так и останутся между нами. Были и неприятности и ей, и мне за нашу любовь. Сколько раз я хотел отстать от этой любви, и несколько раз удавалось на время, но потом опять сойдемся, и снова мы в тех же отношениях.

Теперь я уверен, что удалось пересилить себя, я устремлен целиком в будущее, а милая М.Э. – это прошлое. Радостное и счастливое, но прошлое.

В толпе друг друга мы узнали; Сошлись и разойдемся вновь. Была без радости любовь, Разлука будет без печали.

Все как у Лермонтова, которого мы с ней так любили.

Одно время он был вполне спокоен и даже думал, что как порядочный человек должен позаботиться о приличной партии для Марии Элимовны. Вообще было бы чудесно, если бы она вышла за какого-то его друга, они могли бы видеться в любое время и продолжать прежние дружеские отношения. Конечно, без всяких нежностей, но видеть ее, когда захочется, знать, что она счастлива…

Мысленно окинув взором круг своих самых близких приятелей, Александр остановился на Илларионе Воронцове-Дашкове. Он богат, знатен, ему двадцать восемь лет, самое время жениться.

– Илларион, слушай, а почему ты не женат? – спросил он в тот же вечер.

– Не встретил пока ту, которая станет мне дороже моей свободы, – усмехнулся красавец Воронцов-Дашков.

Александр неприязненно посмотрел на него. Как он красив! Мария Элимовна запросто может в него влюбиться. И забудет своего друга… Ничего! Главное – ее счастье.

– Я нашел тебе невесту, – решительно произнес Александр. – Меня заботит судьба Марии Элимовны.

Несколько мгновений Воронцов-Дашков смотрел на своего друга, не понимая, видит ли перед собой образец беспримерной наивности или беспримерной наглости. Затем осторожно сказал:

– Избави бог, ваше высочество. Лавры Амфитриона никогда меня не прельщали, да и по натуре моей в этой роли выступить не могу. А если хотите правду услышать, врагу не пожелаю быть женатым на фаворитке своего государя.

Александру показалось, будто он ослышался. А потом он счел за благо сделать вид, что ничего не слышал.

Александр очень хорошо помнил, что произошло позднее. Приехала взволнованная тетя Маруся, герцогиня Лейхтербергская, и сообщила, что в какой-то парижской пошлой газете появилась статья скандального характера. В ней, ссылаясь на «достойную доверия русскую корреспондентку», утверждалось, что наследник русского престола ведет легкомысленный образ жизни и отказывается от брака с датской принцессой, потому что волочится за фрейлиной императрицы, какой-то княжной М.

Тетя Маруся уверяла, что эту статью напечатали в других европейских странах, и, вероятно, о ней уже известно в Дании. Александр растерялся. С одной стороны, это было ужасно. Такая обида для Дагмар! Если об этом узнают король и королева, они запретят своей дочери даже думать о легкомысленном русском наследнике. С другой стороны… ему ведь совершенно не хочется жениться на Дагмар. И если разразится скандал, то отец махнет на него рукой и позволит ему… Позволит? Или нет? Но как этот скандал отразится на Марии Элимовне?

«За себя мне все равно, – торопливым почерком записал он в тот день, – но бедная, бедная М.Э.! Вот до чего я ее довел, что о ней печатают в газетах! Вот он, мир-то! Вот люди!»

– В чем дело? – резко спросил тогда отец. – Что у тебя за отношения с княжной Мещерской?

– Никаких отношений у нас нет! – с вызовом ответил Александр. – Все эти разговоры – досужие домыслы!

Отец смотрел испытующе, недоверчиво. Александр чувствовал себя как на горячей сковородке. Ведь он лгал едва ли не впервые в жизни. Конечно, отношений нет, но разве не относится он к М.Э. иначе, чем ко всем другим женщинам, в том числе и к Дагмар?