Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

"Зазвените, строки золотые..."

Зазвените, строки золотые,Слово, птица вольная, не трусь,Облети ее с телег БатыяДо кремневых башен, эту Русь.

Помолись крутым тягучим каркомНад коньками кукольных царей,В ледяном их доме, злом и жарком,Самоваром песню разогрей.

Пусть та песня говорит как ветер,Ведра удали вскипают пусть…Ни в одной стране на белом светеТак на радость не похожа грусть.

"До ряби строф ты мной созерцан..."

До ряби строф ты мной созерцан,Вооруженный блеском свет,В плену мерцающего сердцаСгнивает ум, таков поэт.

И скука, пламенная скукаПо холоду каких-то правд,Мне звездным шепотом: а ну-ка,Создай невиданный ландшафт.

Деревья новые наполниНездешней влагой голубой,Арканами каленых молнийЛови глаза и громом пой.

Но над толпой не издевайся,Не говори: она слепа.Не то… начнется катавасья,Поколотит тебя толпа.

"Во мне ночами разбираться..."

Во мне ночами разбиратьсяПииту будущих времен,В невольный звон аллитерацийНевольно будет он влюблен.

Среди слогов неразберихи,Поднявши палец к небесам,Найдет неслыханный пиррихий,О чем не ведал мастер сам.

И про себя он скажет: я быПисал анапестом скорей,Но так всегда, влюбленный в ямбыНе презирает и хорей.

Возьмет чугунный амфибрахий,Которым можно мир столочь,И за свои длинноты страхиЕго объемлют в эту ночь.

"Волны – строки, мели – рифмы..."

Волны – строки, мели – рифмы,Срифмовал Творец-Чудак.Попадем с тобой на риф мы,Если в самом деле так.

Наша старенькая шхунаРазлетится в пух и прах,Будем лакомы бурунамИ акулам на пирах.

Суша – проза, суша крепче,Но Творец морями – свет.Мне душа неслышно шепчет:Ах, зачем он был поэт!..

"Не знал ни пота, ни испарин..."

Не знал ни пота, ни испаринЯ за работой звуковой.Я между строф бродил как барин,Простор обозревая свой.

И рожь вселенной колыхалась,И звезды голубели в ней,И облаков клубился хаосПо черепам прошедших дней.

Их там лежало без предела,И лоб у каждого разбит,И ночь огромная гляделаИз провалившихся орбит.

И шевелилось слово робкоВ утесе розовом виска,И на плечах тряслась коробка,Где билась пленная тоска.

"Была больная и рябая..."

Была больная и рябаяТы от когтей придворных свор,Великий страх царям вшибая,Тебя дробил за вором вор.

Топор твой был разнообразен,Палач твой весел был и пьян…Перекрестился Стенька Разин,И поклонился Емельян.

Был твой Борис гостеприимен,Визжала кость под зубом пил,И не один печальный ПименПергамент правдою кропил.

И черепа дешевле крынок,Стучит, стучит сухой затвор.И где казнили – нынче рынок,И мелко стало слово: вор.

К АНТОНИЮ

Знаменит ты, мой Антоний,На весь мир прославлен ты.В золотом ночном притонеПьют вино твое плуты.

Все, кто слушает впервыеСтрофы гордые твои,Опускают тяжко выи,Умирают от любви.

Шлют прозрачные приветыМне глаза прозрачных дев,Рукоплещут мне поэты,Глухоту преодолев.

Ты прекрасен, мой Антоний,Не одной лишь красотой,В темный мир потустороннийТы ушел не холостой.

Знать, недаром, не пустынноВ знойный день ты сотворен.У тебя три славных сына:Зигфрид, Марий и Нерон.

ЛУНА И СЕРДЦЕ

Есть миры, у них четыреИли три луны иль две,Там объятья жарче, ширеНа серебряной траве.

И сердец число такое жТам в груди устроил бог,Ты ж на грудях храмы строишьДвух иль трех иль четырех.

У планеты нашей тожеБыли две луны, когдаМы в лягушек пестрой кожеВ тине квакали пруда.

Целых сердца два стучали,Барабанных палок две,По душе у нас, печалиЧтоб не снилось голове.

Сразу мы двоих умелиПолюбить навек тогда,В сложной сладости похмелийМы не ведали стыда.

Но одна луна увяла,Стали падать лепестки,Метеоры карнавалаИменинницы-тоски.

И теперь одной луноюТы нам, небо, льешь зарю,Но за то, что сердце ноетЛишь одно, – благодарю.

Любим ж не одну, напротивДаже больше чем, когдаПлащ лягушечьих лохмотьевНам накинула вода.

Нам спины кусочка малоНа пиру, где стол – кровать,Тело всё до дна бокалаНам блаженство выпивать.

С кровью пенной, со слезамиМеж тончайших наших струнРазыскали в сердце самиЛепестки мы новых лун.

И, быть может, то не скоро,Но то будет, – от винаРазлетится в метеорыИ последняя луна.

Лепестками будут плаватьВ ночь глухую, и цвестиБудет сладко ими заводьВместо сердца там в груди.

Там пред смертью будет плакатьЛебедь розовый любви,Небеса в земную мякотьЗвезды вывалят свои.

Будет жизнь – струны лишь трепет,Будет жизнь – соитья дрожь,Миг лишь, миг ее нам слепит,Но тот миг на луч похож!

Май 1920

"Не певец такой-то масти..."

Не певец такой-то масти,Льющий звуков благодать, –Я хочу быть страшный мастер,Я хочу вам хаос дать.

Не священная водица,В бездне хаоса – вино,Сединой вино гордится,Древним золотом юно.

Ваших душ литые чашиЯ наполню тем вином,Виночерпий величайшийБуду я в краю земном.

Вы почуете зачатьеВеселящихся миров,До созвездий раскачайтеЧеловеческий покров.

И когда родится слово,Замычите, строки, вы,Что в пещеру тьмы лиловойПринесли дары волхвы.

"Как накрахмаленному негру..."

Как накрахмаленному негруМне было тесно и смешно,Я в группах был, и был я вне групп,Я воду пил и пил вино.

Но оставался всюду трезвым, –Мне хаос пел с пустого дна.Мы отказали наотрез вам,Содружества и ордена.

С востока мы пришли на запад,Мы беспощадны как восток,Ваш темный храм для нас не заперт,Наш пламень весел и жесток.

Всё, всё, что свято сберегли вы,Чем лиры пенили и рты,Схвачу как варвар горделивыйДля благодарной простоты.

"Прощайте, гордые как трупы сны..."